Regeneration

Я не понял поначалу к кому относились последние слова, но каким-то чутьем угадал, что виной тому Лебедев; "попроси... пусть не тянет..." интересное приказание.

– Ну, так что, Геннадий Семеныч, дела, говоришь, идут?

– С божьей помощью.

– Это хорошо... А мы вот тут всё воюем...

– Региональные войны?

– Что?
– не понял Орлов.

– Говорю, "интриги..." - улыбнулся я.

– Да, брат, воюем...
– не среагировал Орлов.
– Подопечный твой попался... не того...

– Как это?

– Гонористый шибко, директора своего - ни в грош...

– Не может быть, Николай Лукич!

– Вот... не может быть... А я тебе говорю, гов...тый человек! мне-то лучше знать.

– Это понятно, - мягко согласился я, - вышел из повиновения.

– Вышел, не вышел, а толку с него не будет: много берет на себя, а таких у нас... сам знаешь... нужно уметь ладить с людьми, мы все делаем одно государственное дело. Что я - преступник какой?

– Ну, зачем же!
– вставил я с видом полного доверия.

Орлов сделал выразительный жест головой:

– Какого же черта, тогда, он со мной цапается? Я, конечно, не инженер, но, слава богу... пришлось и строить и пахать... всего видели...

– Так я не понял, Николай Лукич, - стараясь успокоить как-то разволновавшегося директора, - что он? делает что-нибудь не так?

Орлов на мгновение замолк. Стало тихо и только нервное постукивание мизинца по столу выдавало нарастающее напряжение.

– Он мне завалит дело... Как комбинат, - Орлов сделал движение подбородком в сторону соседнего поселка, - начал строить жильё народ как сбесился: наровит сбежать из совхоза. За пять лет, считай, с полсотни ушло. Дом, огород, скотина своя - чегож ещё? Нет, дай им чего-то такого, - он опять покрутил над головой пальцем: - а чего? и сами не знают. Встретил тут одного: "ну, что, говорю, на машину заработал?" "Не, - смеется, - где там?" "Тогда, квартиру с ванной получил?" Опять: "не-е". "так что же ты там потерял, что ищешь?" Пожимает плечами, улыбается. По мне - родился на земле, землею и живи! Не хрена по б...ям шляться! Он у меня, между прочим, хорошим трактористом был, а там что? "В механическом цехе!" О, брат, в цехе!
– он опять выругался, - всё не о том, не о том думаем! всё ищем чего-то такого... чего нет у соседа. Сосед в г...вне, а он, видишь ли, в цехе! Культура! Я ему зарплату - в полтора раза... свежий воздух, река под окном... Нет, подай ему цех, комбинат, лабалаторию... В поле асфальт не сделаешь, это верно, на шпильках не покрасуешься... Но в этом ли счастье? Трудиться надо! Работать! А всё остальное - так, пузыри...

Он замолчал, откинулся на спинку стула и сидел, уставившись на пустой стол.

Кабинет директора словно соответствовал только что выраженной позиции. Маленькая низкая комната, оклеенная обоями; отопительный стояк в металлическом кожухе, прижавшийся в углу; за стояком с десяток поленьев и, как ни странно, не березовых; стены абсолютно свободны от какого бы то ни было украшения и только на торце старого шкафа подвешен большой госстраховский календарь. К стенам плотным строем прижались стулья не менее трех сортов, засаленные от долгого употребления. Но директорский стол был новым, большим, с полированной крышкой и металлическими ножками. Маленькие, замороженные окна почти не пропускали зимнего света и потому в центре потолка торчала никогда не выключавшаяся лампочка ватт на двести.

– Так что Лебедев?
– переспросил я.

– Он герой! Посрезал наряды работягам, тыкает их туда-сюда: качество ему, видишь ли, нужно! Он без-году-неделя работает, а я здесь двадцать с хвостиком отпахал! Качество, не спорю, тоже нужно, но когда угол свой не у каждого, до качества ли? надо строить быстрее, больше, сами, кому надо докрасят качество... От него же все люди разбегутся! Вчера двое приходят: "уйдем!" я их час уговаривал.

– Уговорили?

– Уговорил. А ему не надо! "Собрались - уходите!" А с кем строить? Я что ли? Или вот этот?
– он показал на пустой стул, где недавно сидел Кузьмич.
– Кадры нужно беречь! "...только из-за вас, Николай Лукич, остаемся, а то бы ушли". В поселок их, видишь, приглашают... Хоть не особой цены мужики, выпить любят, но тоже народ, тоже строители.

– Так, может, они только другим мешают?

– робко попробовал я застуриться за Лебедева.

– Не моё дело! Ты руководишь - ну и воспитывай! Поговори с ним, дай втык, чтоб кровь с носу!.. А уж зарплату или там ещё чего... не стоит. У него же семья! Дети-то чем виноваты?

Он задел и мою любимую тему и хотя у меня в штате всего-то два человека, я считаю себя руководителем:

– Если так рассуждать, то придется самому за всех работать, - извинительно улыбнулся я, - они будут пить, прогуливать, а ты работай за них, да ещё и воспитывай...

Орлов не обратил на мои слова внимания, а, войдя в раж, продолжал своё:

– Ну выпил мужик, кто сейчас не пьет? воробей и тот... Зато, если нужно мне ночью, в святой день, в землетрясенье просить о подмоге, я не к Лебедеву и его дружкам пойду, я пойду к этому пьянице, потому что он не станет кукситься и тыкать меня носом в устав, а шапку в охапку, и за мной! Вот так-то! Бить надо, - как бы соглашаясь сам с собой, продолжал он, - это не грех, а наука: за битого двух небитых дают...

Я усмехнулся тому как он использовал поговорку.

– Ты улыбаешься... молодой ещё! а я войну прошел, вот, - Орлов выставил из-за стола ногу и постучал по голени оказавшейся под рукой отверткой: под штаниной глухо звякнуло.

– Да, ведь, у каждого свои привычки, - стушевался я.

– Свои... Мне всё равно, работа бы шла.

– А у него нейдет?

Этого говорить не следовало.

Орлов обдал меня взглядом человека, обнаружившего вдруг своего неприятеля:

– Умников развелось... Вот что тебе я скажу: сядь на моё место и поработай!

– Николай Лукич! Николай Лукич!
– опешил я, - ведь я просто так... спрашиваю и всё! извините, если обидел, честно говорю, не хотел, вы сами же говорите, что он дело заваливает, вот я...

– Ничего, ладно...
– махнул Орлов рукой, - нервы, - и чуть помолчав, - конечно, дело своё он знает, не отнимешь, самостоятельный мужик: людей крепко держит, технику в порядок привел, совхозные гроши бережет, но, ведь, что обидно - может вполовину больше делать - не хочет...

– Как это... не хочет?

– А так. План, говорит, сделаю, а остальное - не спрашивай!

– Ну и хорошо, а что же ещё нужно?

– Нужно? а нужно, чтобы людей глупостями не занимал: в лесу живем, а он людей траву сеять заставляет, каменщики клумбы строят...
– и вдруг рассмеялся, - а Лешка Вдовин в клумбу огурцов натыкал...

Мне хотелось ещё разок заступиться за прораба и, как архитектору, постыдить Орлова, но побоявшись повторения недавней вспышки, смолчал.

В кабинете какое-то время стояла тишина.

Наконец зазвенел телефон.

Орлов спокойно снял трубку:

– Что тебе?

Последовал продолжительный разговор, к словам которого я не прислушивался.

Разговор кончился, Орлов положил трубку на рычаг и тотчас же раздался новый звонок.

– Да-а! Слушаю-у... Нет, вы оставьте пока это дело, я подошлю кого-нибудь другого... да, идите сюда... да, - и повернувшись ко мне, - сейчас будет.

Я вышел из кабинета в тамбур с большим верандным окном, закурил и, спустившись по ступенькам, оказался на улице. Солнце попрежнему посылало свои косые лучи сквозь пелену промерзшего воздуха, бросая на снег голубые, пока ещё длинные тени, отчего, занесенные по самые окна низенькие черные домики, стоявшие на значительном удалении, казались горстью семечек, рассыпанных по снегу. Возле конторы нос в нос мерзли две машины: директорский газик и летучка. Рыжая, коротконогая лошадь, не обращая внимания на мороз, тихо пережевывала брошенную ей охапку сена, дожидаясь хозяина, в десяти шагах от входа торчала из снега на двух деревянных ногах доска показателей с нацарапанными мелом цифрами, понятными одному писателю, тут же на доске, в верхнем углу была приколота маленькая афишка клуба, извещавшая о программе кинофильмов.