Регистан где-то рядом (сборник)

Еще Мих-Мих очень любил читать книги, чрезвычайно много знал, был приятным собеседником. Дома, в небольшом городке под Киевом, где у него остались жена и дочь-невеста на выданье, его дожидалась большая библиотека. Майор и здесь, в «Военторге», покупал их пачками. Семенчук любил приводить цитаты любимых писателей, иногда ошарашивая своих офицеров. Именно он, командир, красиво крупно написал плакатным пером на листе ватмана высказывание английского путешественника Фиррье: «Иностранец, которому случится попасть в Афганистан, будет под особым покровительством неба, если он выйдет оттуда здоровым, невредимым, с головой на плечах». Уже несколько месяцев этот плакат висел здесь, в ординаторской. Прибывающие гости читали, хмыкали, кое-кто даже переписывал себе. Сейчас плакатик белел в сгущающихся сумерках над головой полковника.

Наконец, большой страстью Михал Михалыча были анекдоты. Он знал их великое множество, коллекционировал, записывая в тетради, коих огромное число привез с собой из Союза, жена даже в письмах присылала ему новинки. Почти ежедневно командир рассказывал своим подчиненным наиболее смешные, поднимая боевой дух. А в знак поощрения Семенчук давал офицерам читать свои тетради с коллекцией. Самой страшной угрозой было обещание: «Не дам больше читать свои анекдоты!» Невский невольно улыбнулся, взглянув на Семенчука и вспомнив последнюю новинку, рассказанную любимым начальником перед совещанием:

– Как живете крестьяне? – шутит Никита Сергеевич Хрущев. – Хорошо живем! – Шутят в ответ крестьяне.

Одернув куртку и прокашлявшись, Михаил Михайлович произнес:

– Если верблюд долго идет по жаре и не пьет, он пахнет очень плохо. – В ординаторской наступила мертвая тишина, стало слышно, как бьется в стекло муха, пытаясь выбраться на волю. – Если даже верблюд не может очень долго обходиться без воды, то почему вы считаете, товарищ полковник, что это под силу нашим солдатам? Невозможно ждать на жаре не только час, но и меньше. Я тоже знаю об аквасепте. Закажите этот препарат в Москве, пусть принесет пользу людям здесь, а не в столице. В качестве средства для борьбы с инфекциями я предлагаю проверенный веками опыт самих афганцев – пить отвар верблюжьей колючки: дезинфицирует, хорошо утоляет жажду, действует в качестве тонизирующего средства. Мы на днях с офицерами управления бригады побывали в гостях у вождя племени пуштунов. Он – толковый парень, учился в США в университете, теперь вернулся на родину, руководит соотечественниками. Прекрасно знает английский (Михаил Михайлович тоже свободно владел этим языком), он и рассказал нам об их способе борьбы с болезнями.

–  Еще чего не хватало, чтобы советские солдаты, уподобляясь дикарям, как верблюды, жрали какую-то колючку. – Подскочил с места полковник из Ташкента.

–  Да не жрали, а пили отвар.

–  Это одно и тоже. Категорически запрещаю! – Он даже ударил тяжелой ладонью по столу. – Тем более, он учился в США, нашего противника. Может, он нарочно подбросил вам эту мысль, а вы, как дурачки, ухватились. Отравить он задумал ваших бойцов! Узнаю, что начали такие эксперименты – положите на стол партийный билет.

–  Не вы мне его вручали, не вам его и положу, – спокойно усаживаясь, произнес Семенчук.

–  Что-о-о-о? – протянул зловеще полковник. – Да вы у меня врачом стройбата загремите отсюда после Афганистана. Распустились тут! Журнальчики почитывают, учить меня пытаются. – Он вскочил и тяжело забегал по ординаторской, пытаясь успокоиться. Вдруг его взгляд остановился на плакате. – Это еще что такое? Упаднические настроения развели. Советский человек смело смотрит в будущее, его не должны пугать поездки в соседнюю дружественную страну. Убрать немедленно!

Подскочил начмед бригады, вдвоем они сорвали плакат со стены, бросили на пол.

–  Будете делать то, что вам прикажу, – вновь быстро успокоился проверяющий. – С завтрашнего дня начать выдавать каждому бойцу 3 раза в день перед приемом пищи раствор марганцовки по стакану на «рыло». Это остановит инфекции в вашей бригаде. Сами не могли додуматься что ли? Все я за вас должен думать. Этот раствор будет убивать микробы в организме, еще и иммунитет повысится.

 –  Товарищ полковник, нельзя такое делать. – Первым не выдержал после тягостного молчания старший лейтенант Бурбанюк. Будучи толковым терапевтом, он сразу понял всю опасность безрассудного эксперимента. – Мы загубим молодых парней. Это же выльется в гастриты, ожоги слизистой желудка, разовьется язвенная болезнь. Никто не пьет раствор марганцовки! – в отчаянии, срывающимся голосом закончил он.

Офицеры вновь заговорили разом, пытаясь вразумить большого начальника. Тот гордо восседал за столом, не реагируя на протесты.

–  Без письменного распоряжения за вашей подписью мои врачи не будут выполнять этот преступный замысел. Я, как терапевт со стажем, заявляю, что этим мы не снизим число инфекционных больных, а увеличим число терапевтических. Да, слабый раствор марганцовки вливают при отравлениях даже насильно, но с одной целью – вызвать рвоту, промыть желудок. Пить его никто не пробовал.

–  Вот пусть ваши бойцы и попробуют. Получите мое письменное распоряжение. Я верю в свою правоту. Исполняйте! Ответственным я назначаю подполковника Каримова. Завтра я улетаю в Ташкент, а он лично будет мне ежедневно докладывать по телефону, как идет эксперимент.

Каримов радостно закивал, напомнив Невскому китайского болванчика. Полковник гордо вышел вон, тяжело сотрясая половицы. Сзади вприпрыжку бежал его верный «оруженосец» начмед бригады.

Семенчук подошел к плакату, поднял его, свернув в трубку, протянул Невскому:

– Держи, Сашок, повесим в комнате нового общежития. Я с вами буду жить. Не хочу с Каримовым оказаться вместе. Какая скотина! Это он на нас «полкана» натравил. Ладно, господа офицеры, уже поздно. Всем – спать. Завтра нам предстоит трудный день.

5

Утром ничего не было готово, до завтрака полковник не написал распоряжение, поэтому «эксперимент» («экскремент», как назвали его острословы) начался с обеда. Получив письменное распоряжение за подписью, ознакомив с ним офицеров, Семенчук аккуратно сложил бумагу со словами: «Это наш оправдательный документ перед прокуратурой» и убрал ее на хранение в свой сейф. В качестве кабинета ему служила маленькая комнатка в приемном отделении, в ней едва могли поместиться одновременно 4 человека.

К распоряжению полковника начмед бригады приложил свои указания для офицеров, даже расписал, кто и где будет находиться, составил график дежурства на неделю вперед. За час до обеда он вновь собрал офицеров-медиков на «летучку» (так он гордо обозвал этот сбор). Все это напоминало штаб накануне сражения.

Под солдатские столовые приспособили авиационные ангары, они могли вместить одновременно большое количество бойцов. В одном ряду находилось на небольшом расстоянии друг от друга полдюжины таких помещений. Бригада питалась практически в одну смену. Летом в металлических, раскаленных на солнце ангарах стояла невыносимая жара. Но сейчас только разгорался март, было даже прохладно. Сотни тысяч мух гудели над солдатскими головами утром, в обед и вечером в течение всего года. Справиться с ними было не под силу. Казалось, они слетались сюда со всего Афганистана. Впрочем, на них уже давно никто не обращал внимания. Привыкли.

К ангарам привезли баки с приготовленным раствором марганцовки, вода не успела еще остыть, дымилась. Насыщенный розовый раствор «зелья» колыхался в бачках, которые расставляли перед каждым входом. Офицеры расходились по своим «боевым» постам. К каждому медику еще прикрепили «наблюдателей» из числа офицеров управления бригады, а также из политотдела. Главными раздатчиками предстояло стать фельдшерам, санинстукторам, которых заранее проинструктировали, они стояли тут же со своим «оружием» – металлическими кружками. Судя по выражениям лиц собравшихся у входов в ангары, мало кто понимал цель подобных приготовлений.