Реи?с

– Ах, вот что, – подхватила его слова Джейн. – Я видела плоды их совместных с российской армией усилий в Грозном в двухтысячном году. Незабываемое зрелище. На площади Минутка можно было снимать кино про Сталинградскую битву.

– Я думаю, здесь до этого не дойдет. У них тактическая задача. Сам факт их присутствия – хороший знак.

– В смысле?

– В смысле вовлеченности России в конфликт. Это, кстати, к вопросу, кто сбил самолет. Сейчас даже неважно, кто – мы, российские войска или даже украинцы.

– То есть?

– Главное, что падение самолета должно стать катализатором возвращения Донбасса в Россию. Своими силами и средствами у нас это не получится, даже если Москва будет продолжать снабжать нас оружием и группами особого назначения. В истории мы это уже проходили. Взять хотя бы Испанию. В тридцать шестом году СССР активно посылал законному правительству оружие и добровольцев, но фашистам они все равно проиграли. Для решения стратегической задачи крупномасштабное российское вторжение на Донбасс просто необходимо. Чтобы у Киева, а в первую очередь у Запада, не было иллюзий. Донбасс, как и Крым, – историческая часть России, и малой или большой кровью мы добьемся его возвращения. Чем быстрее Россия официально введет войска и остановит эту гражданскую войну, тем больше вероятность того, что удастся ограничиться малой кровью.

В этот момент их беседа прервалась еще одним явлением. С десяток автобусов остановились прямо напротив «Донбасс Паласа». Из боковых окон свешивались российские триколоры и трехцветные черно-сине-красные флажки ДНР с серыми двуглавыми орлами посередине. Из автобусов с песнями и возгласами стали выгружаться женщины средних лет с флагами, транспарантами и цветами. Их сопровождало несколько телевизионных съемочных групп.

– А вот и группа поддержки прибыла, – отметила Джейн. – Похоже, сейчас начнутся, как это у вас называется, массовые гуляния.

– Да, по программе это будет сцена братания народа со своими освободителями, – засмеялся Сергеев. – Потом военный парад, а потом горячие кавказские парни прямо с парада пойдут в бой. Как в сорок первом году. Тогда зимой было. Сейчас летом.

Облегчившиеся на кусты роз кавказцы между тем уже становились в круг посредине проспекта и начинали свой народный танец, сопровождавшийся беспорядочной пальбой в воздух из автоматов и пулеметов.

Понаблюдав за представлением пару минут, оглушенная выстрелами Джейн предложила зайти в отель и выпить в баре по чашечке кофе, чтобы продолжить разговор в более спокойной обстановке.

В баре Сергеев рассказал, что ему тридцать шесть лет, что в послеперестроечную смуту он, «как дурак», окончил военно-политическую академию, но ни дня не служил, а устроился учителем истории в престижную московскую школу, где и работал до недавнего времени. Кроме того, Сергеев признался, что руководит военно-патриотическим клубом «Орленок» при московском Дворце пионеров.

– Пионеров нет, а Дворец есть? – спросила Джейн, пригубив обжигающе горячий кофе.

Ирония в ее голосе явно задела Сергеева.

– Вы зря так думаете, – вновь серьезно заговорил капитан. – Россия возрождается как империя, и пионерские организации в обновленном виде уже формируются повсеместно. Но теперь у них совсем иная идеология, не имеющая ничего общего с коммунистическим интернационализмом.

До Джейн дошло, почему капитан скорее вещал, чем говорил, словно на собрании или в аудитории. Учитель истории. Захотел стать ее творцом?

Стрельба за окном усиливалась. Официантки и повара стояли у окон и открытой двери и глазели на происходящее, покачивая головами.

– Хорошо, – Джейн вернулась к главной теме разговора, – я так понимаю, вы хотите убедить меня, что самолет сбили вы, а украинцы ни при чем. Почему?

– Да, именно так, – оглянувшись по сторонам и понизив тон, продолжил вполголоса капитан. – Или мы, или российские специалисты. Чем больше будет этому доказательств, в том числе и в прессе, тем быстрее Москва будет поставлена перед фактом, что все карты открыты и отступать некуда. Промедление смерти подобно, как говорил в семнадцатом году товарищ Ленин.

Джейн хмыкнула, но ничего не сказала. Этот странноватый русский капитан был ей интересен. Он не врал в глаза, как абсолютное большинство «ополченцев» и «добровольцев», с которыми она пообщалась в последние дни, и не старался убедить ее в том, что она зря сюда приехала и никогда ничего не узнает. Интересный тип. Говорит, как лекцию читает.

– Более того, у меня даже есть четыре фотографии конкретно этого ракетного комплекса, который произвел пуск, – перейдя почти на шепот, продолжил Сергеев.

– Вы мне их можете показать? – спросила Джейн, не глядя на капитана, стараясь не выдать своего волнения.

– Конечно, только не здесь.

– У вас они с собой?

– Да, в телефоне.

– Вы можете скинуть их мне на имейл?

– Вы хотите, чтобы меня завтра же арестовали и расстреляли прямо здесь, на этом проспекте? И закопали тут же под кустами роз. Вы придете на похороны?

– Хорошо, я могу подняться в номер, взять ноутбук и сделать прямо здесь даунлоуд.

– У вас есть провод для скачивания с этого телефона? – Сергеев показал ей свой смартфон «Самсунг».

– У меня все есть. Подождите здесь пару минут.

– Нет, так не пойдет. Тут слишком много людей.

– Так дайте мне свой телефон. Я поднимусь к себе на пять минут и спущусь к вам.

– Поймите меня правильно, Джейн. В телефоне есть информация, которой я делиться не могу.

– Вы мне не верите?

– Верю, но береженого бог бережет.

Джейн внимательно посмотрела на Сергеева. Она сейчас отдала бы все за эти фотографии.

– Сколько вы хотите за них, Андрей? Извините, что я так впрямую спрашиваю. Дело очень важное.

– Мне ничего не надо. Я уже объяснил свой интерес.

– Хорошо. Что ж. Извините за вопрос. Я должна была его задать. Давайте поднимемся ко мне и сделаем это.

– Если вы не против.

– А у меня есть выбор?

Сергеев смущенно улыбнулся.

Номер Джейн был на пятом этаже. В лифте она спросила у Сергеева, был ли он ранен на войне.

– Нет, – Сергеев понимающе улыбнулся. – А что прихрамываю, так это старая история. В детстве увлекался верховой ездой. С лошади упал. С тех пор лошадей боюсь как огня.