Реи?с

– Давай просто – Ваня и на «ты», ладно? – Рыбников крепко похлопал Алехина-Жданова по обоим плечам. – Я тебе звонил. Телефон отключен. Потом вычислил, где ты мог остановиться. Ростов – город маленький.

– Хорошо, Иван. Чем могу быть полезен? Может, кофе, чай? Или что покрепче?

– Я заказал себе бутылочку холодной минералки. Сейчас принесут. Садись пока, – Рыбников уселся обратно в свое кресло. – Есть дело на сто тыщ.

Алехин присел рядом на диван. Официант принес воду и один бокал. Рыбников налил его до краев, передал Алехину, а сам одним глотком из горлышка осушил запотевшую бутылку «Боржоми», выдохнул газы сквозь ноздри и попросил не успевшего далеко уйти официанта принести еще пару бутылок и второй бокал.

Конечно, Рыбников не мог до него дозвониться. Алехин выкинул симку после встречи с Гитлером. Если Рыбников лично заявился к нему в отель, значит, есть на то причина. Рыбников, человек военный и прямой, капитан связи в отставке, объяснил Алехину, что в Ростов приехал «выдающийся писатель земли Русской» Платон Захаров. Приехал для того, чтобы дальше отправиться – в Донецк, в штаб Белкина. Его там знают и всегда готовы встретить как родного. Белкин – его давнишний друг. Но Захаров – человек скромный, не хочет шума, фанфар и прочего. Его просто нужно доставить на место и как можно быстрее. Он не хочет, чтобы ему, как генералу или президенту, высылали охрану, «типа, отрывали военнослужащих добровольцев от дела». Поэтому и намеревается сделать Белкину сюрприз – приехать неожиданно к старому товарищу, «свалиться как снег на голову в летний зной».

– Между нами, он не хочет, чтобы Белкин заранее сооружал для него потемкинскую деревню, – сказал Рыбников.

– В смысле? – не понял Алехин.

– В апреле, еще в Слонявске, вместо фронта Белкин – из лучших побуждений, конечно, заботясь о безопасности Захарова, – отправил его с охраной на мирную окраину, где два подразделения белкинских ополченцев, которых тот привез с собой из Крыма, разыграли Куликовскую битву. Специально для писателя, представляешь? В результате взрывом был разрушен частный дом. Под завалом погибло два бойца. Четверо ранены.

– И?

– Захаров не дурак. Он бывал на реальной войне. В Чечне. На вокзале в Грозном попал в окружение. Отстреливался наравне со всеми до последнего патрона, пока подмога не пришла, был ранен. В гос­питале провалялся пару недель... В общем, он сразу просек, что ему туфту впаривают, но, чтобы не обижать Белкина, ничего не сказал. Теперь он хочет настоящей войны. С кровью и мясом, как у него в книгах. Читал «Грозовой перевал»?

– Нет.

– А «Смерть на Минутке»? Или «Русские люди с длинными стволами»?

– Если честно, я вообще мало читаю. И никогда о таком писателе не слышал.

– Хорошо. Ты только ему так не скажи. До утра время есть, почитай в Интернете про него. Типа, краткое содержание и все такое.

– До утра? Зачем?

– А затем, что ты едешь со мной, то есть с нами.

– Куда? С кем?

– Ты мне сразу понравился, Жданов. Вижу, ты парень настоящий. Я сопровождаю писателя в Донецк. Мне нужен еще один человек.

– А как же военный билет?

– С Захаровым и его документами нас ни ФСБ, ни погранцы фильт­ровать не будут. Прямым ходом к Белкину, а там, на месте, он тебя определит. Ну как? По рукам?

– Я могу подумать?

– Нет. Стартуем в пять утра. По холодку. Ты машину водишь?

– Да, конечно.

– Отлично. В два руля поедем.

– На чем?

– «Патриот». «Уазик». Самая подходящая машинка. Хоть по полю, хоть по лесу. До Донецка дорога – песня. С «Макаровым», «Калашниковым» обходиться умеешь?

– На раз.

– Отлично! Вот тебе обмундирование, – Рыбников протянул Алехину увесистый пакет, из которого торчал рукав камуфляжной серо-зеленой формы. – Вроде твой размер. Не подойдет, на месте разберемся. Но лучше ехать в форме. Броник, каску и оружие получишь завтра. Жду тебя в штабе в четыре сорок пять. Ты там был – где базарили с Николаичем. Эфэсбэшники подгоняют свой автобусик к полшестого, поэтому мы должны успеть выехать до их приезда. Писатель, конечно, отбрешется за нас, если какие сложности возникнут, но… зачем лишние хлопоты?

Они допили «Боржоми» и расстались, как старые друзья.

Алехин ехал на войну. Чужую войну. Он сам толком не понимал, зачем. Но что-то внутри гнало его туда. Хотя бы взглянуть… на поле… где они… Ком в горле не давал ему дышать. Целую минуту не мог разжать стиснутые челюсти.

В 2000 году в составе отдельной сводной бригады спецназа Внут­ренних войск он провел три месяца в Грозном. В самом пекле. Через Чечню так или иначе прошли все российские менты. Как опера. Или как пушечное мясо. Людей не хватало. В топку были брошены все. Антон, пользуясь своим блатом на Мытной, вовремя вытащил его оттуда – спас ему жизнь. После его отъезда полбригады полегло под Веденом – колонна попала в засаду.

«Эх, Антон, Антон… Зачем ты меня спасал? – в который раз за последние три года Алехин мысленно задал этот вопрос Слуцкому. И сам же на него ответил: – Чтобы потом убить».

Несмотря на все, что случилось, Сергей скучал по другу и вспоминал о нем немногим реже, чем о жене и дочках. Значит, опять война. Все повторяется, только... Только теперь его дома никто не ждет. Да и никакого дома у него теперь нет.

* * *

Алехин был прав насчет «дома, которого нет», а вот о том, что его никто не ждал, – ошибался. Через два часа после того, как писатель, Рыбников и он сам отправились на войну, в ростовском аэропорту из самолета, прибывшего из Москвы, вышли два не сов­сем неприметных пассажира. Их задача была – доставить Алехина в Москву «живым или полуживым» во что бы то ни стало. Два бандита, Петя Лысовик и Павлик Гарькавый, были одними из лучших бойцов в синдикате Книжника. Оба родом с Восточной Украины, из Харькова и Днепропетровска, оба в начале своей карьеры отслужили в армии и потом подались в Подмосковье «строить москалям дачи». Работали полгода, пока не решили ограбить ювелирный магазин в Истре. Там их и взяли с поличным. Через год на зоне огромного, как Кинг-Конг, Петра, которого блатные обломать не смогли, как ни старались, взял под свою опеку Книжник. Вскоре Петр обзавелся погонялом Боксер и стал его персональным телохранителем.

Откинувшись с зоны, Петя-Боксер остался в команде Книжника в Москве и с разрешения хозяина пригласил к себе Гарькавого, который к этому времени тоже успел откинуться и уехать домой в Днепропетровск. Через пару лет Петр и Павел (погоняло – Айртон) стали лучшими бойцами, или хитменами синдиката, как их на американский манер называл Книжник-Джуниор. Книжник доверял парочке самые крутые дела – похищения и ликвидации. Хотя последнего Книжник старался избегать. Никто в банде Книжника, да и в московском уголовном мире в целом, не мог в предельно короткий срок разработать, похитить и оттранспортировать объект лучше, чем неразлучные Боксер и Айртон.

Вот и в этот раз Книжник поручил самое главное дело последних лет жизни этим ребятам. Оба хорошо знали регион, не раз бывали в Ростове, Донецке и Луганске. Свободно изъяснялись на суржике, имели по два паспорта – российский и украинский – на всякий случай. Украинское законодательство запрещает двойное гражданство. Но где преступники и где закон? Эти две почти что параллельные прямые сходятся только в суде. Если Боксеру с Айртоном и было суждено попасть туда снова, то уж точно не за лишний паспорт.

Багажа у них с собой не было. В зале прилета их, как официальную делегацию, встречал лично «вор в законе» Ричмонд Беленький, который в свое время, по слухам, что-то проиграл Книжнику на зоне в карты. Никто толком не знал – что. Понятно было, что скорее чью-то жизнь, чем миску баланды. В общем, остался должен.

Ричмонд пожал бандитам руки, пожелал удачи и отправил со своим шофером в черном «мерсе» с тонированными стеклами «на малину» по указанному ими адресу. В машине они получили от водителя по комплекту ТТ со сбитыми номерами и с двумя обоймами к каждому. Ровно через сорок четыре минуты машина остановилась у дома номер 41/66 по улице Ленина, где в Ростове-на-Дону проживал Гитлер. Два шкафа, один высокий прямоугольный, второй короткий и квадратный, в серых с искоркой костюмах, белых рубашках навыпуск и черных начищенных ботинках, вышли из машины и набрали на домофоне номер 336.