Реинкарнация. Роман

Я же, отличаясь склонностью к приключениям, а также авантюрным поступкам, за что не раз имел неприятности в прошлой жизни, решил навестить в Москве Ольгу. Поговорить «о том – о сем», короче, кто служил в армии, понимает.

А поскольку иллюзий в отношении моральных принципов строителя коммунизма больше не питал, тут же осуществил задуманное.

В ближайшую ночь после отбоя, когда уставшие сокурсники дрыхли на своих жестких койках, я переоделся под одеялом в спортивный костюм с кедами, вылез в открытое окно спальни в треск сверчков под ночным небом и прокрался к трехметровому ограждению.

Со стороны жилого городка его периметр не охранялся, чего нельзя было сказать об остальной территории объекта. Там в разных местах бдили вооруженные бойцы взвода охраны, передвигался незримый патруль, а в подземном тире, спутав время суток, оттачивали боевое мастерство, прибывшие на сборы офицеры КУОС*. Из которых спустя четыре года будет сформирована знаменитая «Альфа».

У ограждения я выглянул из травы (кругом была тишина, как в известном фильме), огляделся. Потом кошкой вскарабкался на забор, спрыгнул на другую сторону и только пятки засверкали.

Маршрут был знаком еще по первому поступлению. Тогда мы сбежали в самоход* втроем. Серега Токарь, Юра Свергун и ваш покорный слуга. Все трое в той жизни покойники.

А сейчас, вновь рожденный рысил (вдох-выдох) по тропинке светлеющего березняка, в сторону недалеких огней Балашихи.

Она привела меня к ярко освещенной городской танцплощадке, на которой под шейк* радостно вихлялась молодежь, а еще через пару сотен метров к телефонной будке и стоянке такси. Все было как тогда. Ничего не изменилось.

– Так, щас, – часто дыша, заскочил я в средство связи, доставая из кармана московский номер Ольги.

После набора в трубке раздались длинные гудки, а потом возник ее голос: «хелло, вас слушают».

– Это Никита из Крыма! – воодушевился я.– Тебе привет от мамули!

– О! Малыш! – рассмеялись на другом конце провода. – Ты в Москве? Рада тебя слышать.

– В Балашихе, – осматриваясь на всякий случай по сторонам, пробубнил я. – Служу тут. Сейчас типа в увольнении.

– Так приезжай в гости. Я одна, – нежно пропела Ольга.

– Можно, – сглотнул я слюну. – Давай адрес.

– Улица Горького 19, квартира 56. Это в районе станции метро «Пушкинская».

– Понял, – кивнул я. – Жди, лечу. И, брякнув трубку на рычаг, поспешил к стоянке.

Там стояли несколько такси с зелеными огоньками.

– Куда едем, спортсмэн? – высунулся из окна ближайшего усатый дядька.

– В Москву, – ответил я.

– Садись.

Обежав машину, я открыл дверь, уселся с ним рядом и назвал адрес.

Мы выехали со стоянки, затикал счетчик, а потом дядька врубил магнитолу.

Besame, besame mucho,

Como si fuera esta noche la ultima vez.

Besame, besame mucho,

Que tengo miedo tenerte, y perderte despues…

томно выводил на испанском Пласидо Доминго, что вызывало в молодом теле томление и романтические желания.

– Слышь, дядя, – взглянул я на сидящего за рулем таксиста. – А где тут по дороге можно купить цветов и бутылку шампанского?

– Никак в самоходе парень? – хитро подмигнул мне усатый. – К бабе едешь?

– Не, на спортивных сборах, – ответил я. – Хочу навестить приятеля.

– Ладно, рассказывай,– ухмыльнулся таксист. – Знаю я, какие тут спортсмены обитают. А цветы и шампанское мы тебе найдем. Были бы бабки.

– Имеются, – похлопал я себя по нагрудному карману. Там лежала новенькая сотня из пачки, которую вручил мне при отъезде папаша.

– Ну, тогда тип-топ, качнул водила головой. – Возьмем все. Не сомневайся.

Минут за двадцать по пустынному, блестящему гудроном шоссе, мы добрались до столицы, а когда оказались на ведущей в сторону Кремля нужной улице, таксист подрулил к одному из ресторанов, в окнах которого горел свет, а изнутри доносилась музыка, и встал у тротуара.

– Давай бабки, – протянул руку. – Не хило, – добавил, увидев купюру с профилем Ильича. После чего взял ее и, хлопнув дверцей, направился внутрь ресторана.

Вернулся он минут через пять, сунув мне звякнувший стеклом бумажный пакет со сдачей

– Только цветов не было, вместо них взял конфет, – сказал, усаживаясь за руль и трогаясь с места.

– Пойдет, – рассматривая коробку «Птичьего молока» сказал я. – Хорошо пойдут под шампанское.

Во дворе нужного мне дома со старыми вязами я рассчитался, уплатив таксисту двойной тариф, на что тот одобрительно крякнул.

– Успехов, сынок, смотри не намотай на винт, – подмигнул мне на прощание.

– Будь спок, отец. Не впервой – ответил я, выбираясь из машины.

Дом, как многие в этом районе, был сталинской постройки, с высоким гулким подъездом, дубовыми лестничными перилами и сороковых годов лифтом.

Тихо гудя, он вознес гостя на четвертый этаж, где я вышел из пахнущей кошками кабины, после чего осмотрелся. На площадку выходили три квартиры.

Пригладив рукой чуб и поддернув штаны, я нажал кнопку на двустворчатой двери с номером пятьдесят шесть (внутри тихо прозвенело). Потом издалека процокали каблучки, звякнул замок, и в открывшемся проеме возникла Ольга. С высокой прической на голове, в запахе парфума и шикарном халате.

– Вот, это самое. Приехал, – чуть покраснел я. – Ты приглашала.

– Проходи, Ник, проходи, – рассмеялась она, чуть отступив и запирая двери.

Затем вокруг моей шеи обвились две руки, мы слились в долгом поцелуе.

Мои руки зашарили по упругой груди, «не спеши», прошептали жаркие губы.

Я с трудом выполнил установку, наши тела разъединились, и подруга Норы пригласила меня в гостиную.

Просторную, с картинами экспрессионистов* на стенах, обставленной стильной мебелью.

У углового, светлой кожи дивана, на сервировочном столике красовались бутылка «Кьянти», ваза с фруктами и два бокала; из настенных бра по обе стороны зашторенного окна лился мягкий расслабляющий свет; импортный музыкальный комбайн рядом с пианино, исполнял музыку Поля Мориа. Дополняя идиллию.

– Располагайся, – кивнула мне на диван Ольга, присаживаясь рядом. Я брякнул на столик свое шампанское с конфетами, что вызвало у нее новый прилив смеха.

– А ты возмужал, малыш, – потрепала хозяйка меня по щеке. – Вот что значит армия.