Река прокладывает русло

Галан вздохнул и позвонил жене.

— Доча, — сказал он мягким, сердечным голосом, мало похожим на его обычный, насмешливый и неторопливый, — сегодня важные дела, я за тобой зайти не сумею, не сердись. — На другом конце линии ему раздраженно ответили, он, извиняюще усмехаясь в трубку, положил ее на рычат с такой осторожностью, словно боялся, что стук может рассердить жену. И тотчас же он превратился в другого человека — энергичного, дельного, настойчивого и хитрого. Маленькие, заплывшие жиром глаза его хищно заблестели. Он с усилием вытащил из кресла свое тучное тело, потянулся и сказал вслух: — Пойдем к Шишкину. Километр кабеля и полтонны труб я из него выдавлю.

11

Начальник материально-хозяйственной части медеплавильного завода Шишкин был человеком, не лишенным известного величия. Он сиял обширной лысиной, принимал людей, стоя за столом, и смотрел в зависимости от ранга посетителя, то утверждающе, то снисходительно, то презрительно. Все это не моглс не способствовать его продвижению по служебной лестнице. Но известности он достиг другим. Шишкин был велик как скупой. Обстоятельства способствовали неумеренному расцвету Шишкина. В эпоху капитализма дальше старьевщика, собирающего на улице тряпки, ему, Шишкину, не было бы дороги: в те несовершенные времена скупиться можно было только за свой счет и размах не получался. Но Шишкин скупился за счет, государства. Он вознес скупость на принципиальную высоту. Он гремел с трибуны партийных собраний, грохотал на балансовых комиссиях, неистовствовал в кабинетах начальников цехов, наводил страх на складах. Темой этого бурного пылания неизменно была благородная пропись: берегите государственную копейку! И точно, копейку он сберегал — ценою гибели рублей.

Каждый великий скупой имел заветную область, где он раскошествовал, скаредствуя с размахом. Мстительный Шейлок коллекционировал закладные. Жадный Гарпагон ставил жизнь против шкатулки с золотом. Скупой рыцарь упивался блеском наполненных драгоценностями сундуков. Плюшкин специализировался на сборе бытового утиля.

Шишкин копил дефицитные товары.

В отличие от своих предшественников, мертвой хваткой вцеплявшихся в желанную добычу и превращавших ее в навечно хранимое сокровище, Шишкин был гибок и оперативен. Скупость его стояла на уровне требований эпохи. Достаточно ему было услышать, что где-то вырос дефицитный плод, как он хищно срывал его с ветки и погружал в свои бездонные закрома. И пока этот плод был дефицитен, вырвать его у Шишкина было возможно только с кровью. Многие подозревали, что в фундаменте скопидомства Шишкина лежит непомерное честолюбие. Начальство, исходившее из принципа «скупость не глупость», видело в нем прижимистого, но рачительного хозяина. Влияли на начальство и донесения ревизоров — Шишкин был честен сам и не терпел жуликов около себя.

Как вое фанатики, Шишкин скромностью не отличался. Он не держал в секрете свои богатства. Когда Галан вошел в кабинет Шишкина, тот описывал Двоеглазову добытые им в командировке редкости. Он декламировал список товаров, словно поэму. Тут были нержавеющая сталь редких марок, текстропные ремни особой прочности, жаропрочные кабели, необычайный магнитный сплав, носивший пышное, даже по звуку чем-то покоряющее название — супермаллой.

— Жаропрочные кабели и супермаллой стоили мне седых волос! — кричал Шишкин, указывая на лысину. — Семь дней наскакиваю на Госснаб, они отбиваются. На восьмой строчу бумагу: если не отпустите, персонально ответите, будем на вас кляузу в Совет Министров писать. Кишка у референта оказалась тонка — не устоял.

— Где им устоять — презрительно бросил Двоеглазов. — Я эту публику знаю до последней запятой. Хилый народ!

Галан вместо приветствия весело сказал:

— Вижу, дефицитные товары накапливаешь, Федор Федорович!

Шишкин ответил, отдуваясь и вытирая лысину:

— У нас дефицитом все полки забиты. Простых материалов меньше, чем дефициту.

Галан продолжал, удобно располагаясь на стуле:

— Значит, супермаллой и жаропрочные кабели? Стоящая штука. Цеховые электрики спасибо скажут.

— Так я им и дам это добро, — равнодушно сказал Шишкин. — Они, конечно, уже разлетелись насчет кабелька, только с меня взятки гладки. Супермаллой тоже сложен на полку. Ничего, аккуратная штука, вроде простая жесть, а дороже серебра. Пусть лежит! Запас каши не просит..

Он гулко засмеялся, приглашая собеседников порадоваться его удаче. Двоеглазов звенел высоким голосом, Галан трясся жирным телом в беззвучном хохоте, потом стал протирать платком прослезившиеся глаза. Его сочувствие обмануло упоенного успехом Шишкина. Как и все на заводе, Шишкин побаивался мстительного и умного Галана, но на этот раз не сумел удержаться.

— Что это ты, Александр Ипполитович, худеешь? — пробасил он сочувственно и снова захохотал. — Смотри, изведет тебя молодая жена!

Галан смеялся еще веселее, но слишком долго, чтоб можно было поверить в искренность его смеха. Анюта была моложе его на двадцать четыре года, и Галан, еще недавно слывший мастером в обхождении с женщинами, теперь ощущал всю тяжесть этой разницы лет. Двоеглазов среди других своих достоинств приобрел умение не задевать личную жизнь опасных для него людей. Душа человеческая не цеховой план, тут приходится двигаться ощупью. Нетактичность Шишкина ему не понравилась. Двоеглазов поднялся и стал прощаться.

— Завтра же пришли официальную бумагу, что все плановые позиции удовлетворены, — напомнил он, удаляясь.

— Напишу, напишу, — согласился Шишкин благодушно. — Вам, чернильным душам, только формочки заполнять. Вот полюбовался бы на полки, сам увидишь, что удовлетворено, чего нет. — Он обернулся к Галану. — С чем пожаловал, Александр Ипполитович?

Галан сказал, темнея:

— Буду ругать тебя по общественной линии. На плохую дорожку становишься — таишь свои художества,

— Что так? — спросил Шишкин. Он был в затруднении: то ли сразу рассердиться, то ли погодить?

Галан стал объяснять. Вчера он слышал разговор в отделе кадров — Шишкин троих работников выгнал. Нехорошо это, надо прямо сказать, нехорошо!

Шишкин начал сердиться. Правильно, выгнал. И в дальнейшем будет выгонять: пьяницы ему не нужны. А какое, собственно, отношение имеет к этому Галан? Он ведь не профсоюзный работник!

— Очень близкое отношение, — возразил Галан, хитро поблескивая глазами. — Ты почему об этом увольнении не пишешь?

— Как не пишу? — возразил озадаченный Шишкин. — Куда еще писать?

— А куда все пишут — в бриз!

— Бриз наймом не занимается.

— Ты пиши не о найме, об увольнении — эта графа бризу близка. Так и формулируй: рассмотрев штаты, предлагаю сократить три единицы при сохранении общего объема работ.

— Да я взамен сокращенных других наберу! — запротестовал ничего не понявший Шишкин.

— Зачем? — серьезно спросил Галан.

— Ну вот, зачем! Работать!

— А сейчас, после сокращения твоих пьяниц, работа идет?

— Идет, конечно. От сокращенных толку-то было знаешь сколько!

— Вот видишь, работают они или не работают, разница небольшая. Стало быть, можно обойтись сокращенным штатом. Записку твою законным порядком пришлют мне на консультацию, а я дам заключение: предложение ценное, по характеру рационализаторское, экономия годовая… — Галан с минуту подсчитывал в уме и сказал твердо: — Девяносто тысяч. Премия автору — десять тысяч восемьсот. Конечно, ужмут, окончательный расчет предложат через год, но половину премии в аванс выплатить должны. За несколько хороших слов чистых пять тысяч четыреста. Представляешь?