Река прокладывает русло

— Ну, знаю, — сказал он хмуро. — Пыль и газ. Цех как цех, не театр. Ты скажи, лучше, когда вся твоя хреномудрия заработает?

— Вы разрешите мне тоже говорить вам «ты»? — спокойно спросил Лесков.

У него от возмущения руки сами сжались в кулаки. Ему казалось, что он нашел главную причину всех бед с заводской автоматикой — она была в этом чугунном идоле, направо и налево всех тыкавшем и не желавшем даже выслушать посетителя: рыба гнила с головы. И Лесков сразу забыл, что еще недавно также на «ты» к нему обращался Кабаков и он не увидел в этом ничего оскорбительного, словно иначе и не могло быть.

— То есть как это? — озадаченно переспросил Крутилин и вспыхнул. Толстый Жариковский еще больше сжался. — Учить вздумал? — крикнул Крутилин. — Молод еще, понятно? Это тебе учиться надо порядкам на металлургическом заводе! Ты для нас, а не мы для тебя. Чистота, свежий воздух… Может, пальмы тебе в цеху поставить?

— Пальм не надо, — серьезно ответил Лесков, — а вставить стекла в щитовой придется. И вентиляцию наладить. И строго запретить посторонним лазить в приборы. Будьте добры издать об этом официальный приказ.

Ровный тон Лескова, слова его, звучавшие как распоряжения, до того поразили Крутилина, что он растерялся. Несколько секунд он изумленно рассматривал незнакомого молодого инженера, явившегося к нему с такими немыслимыми претензиями.

— Какие мне приказы издавать, я и без вас знаю, — сказал он угрюмо. Он невольно перешел на «вы», это было непривычно и стесняло. — А вам повторю еще раз — приспосабливайтесь к цеховым условиям, никто ради вас не станет переделывать заводы.

Лесков повторил, что автоматика не может работать в подобном цеху. Полусожженный, покрытый пылью регулятор неработоспособен — это надо понять.

Крутилин снова взорвался.

— Цацы у вас, а не приборы! — закричал он. — Электронных стекляшек насовали! Телевизионное ателье, а не щитовая! Ну и оборудуйте вашими нежными механизмами институты, а в цех не суйтесь! — грубо крикнул он Лескову и опять перешел на «ты». — Знаешь, какие приборы нужны на заводе? Дуракоустойчивые: чтобы их и ломком задевали, и пылью осыпали, и пламенем лизало, а они чтоб работали! — И он повторил, наслаждаясь найденным определением, точно выразившим его мысль: — Дуракоустойчивый регулятор, простой, как кувалда, только такой у нас пойдет.

Лесков был взбешен не меньше Крутилина, но сумел сдержаться. Голос его стал глухим и жестким. Что же, дуракоустойчивые приборы — вещь полезная. Но они уже известны — лом, лопата, топор. Новые машины не только умнее, но и сложнее старых.

Крутилин оборвал его, вставая:

— Ладно, дорогие товарищи, что у вас еще? Прения по данному вопросу считаю исчерпанными, лекции слушать нет времени.

Лесков тоже поднялся. Жариковский встал еще при первом крике Крутилина и больше не садился.

— Я думаю, можно подвести итоги, — проговорил Лесков, бледнея от негодования. Он решил идти напролом. Теперь речь шла не о мелких сравнительно мероприятиях, а о принципах — быть или не быть автоматике в Черном Бору. Пример Крутилина покажет всем, что старым порядкам пришел конец. Он вынул и показал Крутилину свое инспекторское удостоверение. — Я накладываю на вас и на Жариковского штраф за недопустимые условия эксплуатации контрольно-измерительного хозяйства. На вас — триста рублей, на Жариковского — двести. Даю две недели, чтобы привести все в ажур. Если ничего не будет сделано, наложу второй штраф — пятьсот и триста. Предупреждаю: штраф удерживается из вашей зарплаты, и отменить его может только суд.

Теперь он чувствовал себя сильнее: у Крутилина было возмущенное и растерянное лицо. Но Крутилин, когда это требовалось, умел владеть собой.

— Вот ты какой! — сказал он грозно. — Ну, ничего, посмотрим! — И он проговорил со злой вежливостью: — До свидания, товарищ Лесков, очень приятно было познакомиться.

В коридоре Жариковский со страхом осведомился: неужели Лесков вправду собирается оштрафовать директора завода? Ведь это Крутилин, он не привык к такому обращению.

Лесков кивнул головой. Да, конечно, штраф будет взыскан. Мало ли кто к чему не привык! Советские законы и на Крутилина распространяются, как это ни обидно для такого важного начальника.

— А при чем же здесь я? — заныл Жариковский. — Разве я один могу устранить все непорядки? Между прочим, вы знаете, сколько я получаю? Да еще такие вычеты!

— Слушайте, — сказал Лесков, теряя терпение, — вы мне больше не нужны, я выберусь с завода сам.

Жариковский отстал.

14

Лесков шел по коридору заводоуправления, всматриваясь в надписи на дверях. Закатов много рассказывал Лескову о секретаре парткома медеплавильного завода Бадигине, напирал на то, что Бадигин — инженер, окончил Московский институт цветных металлов, два года руководил конвертерным переделом и только после этого перешел на партийную работу.

— С Бадигиным можно беседовать обо всем, — уверял Закатов. — Голова, говорю вам. Такому зубру, как Крутилин, он даст ладью вперед во всех технических вопросах.

Лесков решил поговорить с Бадигиным. Партком находился недалеко от кабинета Крутилина. Бадигин сидел за своим столом, напротив разместилось несколько человек — шло заседание. Не обращая внимания на вошедшего Лескова, один из сидевших что-то горячо доказывал другим, вынимая из портфеля бумаги и бросая их на стол. Бадигин покосился на Лескова и кивнул ему головой, словно знакомому, потом молча показал на стул. Лесков присел.

Вскоре он понял, что заседание заряжено надолго — обсуждалось, как разместить в поселке завода молодежь, прибывающую по набору из центральных районов страны. Но через некоторое время Лесков с интересом стал прислушиваться к спору. Поселок медеплавильного завода был лучшим в Черном Бору. Крутилин в свое время заставил строителей возвести на площадке многоэтажные каменные дома с удобствами, разбил между ними скверы, покрыл дороги асфальтом. Ничего похожего на унылые бараки, окружавшие другие предприятия, здесь не было. В те годы на Крутилина ворчали, что он размахивается не по возможностям, требуя немедленно полного осуществления проекта. Но он знать ничего не хотел — написано, утверждено, значит, осуществляйте! Зато на медеплавильный завод шли охотнее, чем на соседние заводы, здесь быстрее сложился устойчивый коллектив рабочих, ровнее выполнялся план. Сейчас от завода требовали, чтобы он освободил один из своих пятиэтажных домов для размещения первой партии прибывающих юношей и девушек.

— Я понимаю, Борис Леонтьевич, все понимаю! — кричал выступавший, обращаясь к Бадигину. — Люди эти пойдут не к вам, а на шахты и в строительные конторы, вы непосредственно в них не заинтересованы. Но есть же, в конце концов, и общие интересы! Им придется не сладко, этим ребятам, они ведь только от папы с мамой, надо же их хоть от этой трудности — жилищной — избавить!

— Да ведь в решении горкома записано: трехэтажный дом! — возражал Бадигин, улыбаясь. — Трехэтажный дом мы освобождаем. Не понимаю, чего вам еще не хватает?