Рекламная любовь
Шрифт:
А Арам настоящий вор? Да, похоже. Он признался в этом в такой момент, когда мужчины не лгут. И сказано было так, что она сразу поверила. И при прощании он, собственно, это подтвердил. Наверное, вор в законе. Потому и простился с ней так резко и бесповоротно. Нельзя вору в законе иметь постоянную подругу. Где-то об этом было сказано, в каком-то криминальном боевике. Жаль… Она пошла бы за ним на край света. Даже сейчас при одной мысли о нем по коже побежали мурашки.
«Господи, да что я, совсем с ума сошла? — испугалась Маша — Нужно забыть, стряхнуть с себя этот день». Она тряхнула
Но итог-то, увы, грустный: опять промахнулась. Опять поставила не на ту карту…
— Мария Андреевна? Что это у вас так тихо? А-а, понятно. Урок рисования?
Маша оторвала взгляд от окна. В комнату вошла заведующая, Алла Юрьевна. В отличие от некоторых других особ женского пола, откровенно недолюбливающих Машу, Алла относилась к ней с почти материнской нежностью. Может, потому, что сама была красивой, счастливой в замужестве женщиной.
— Да, рисуем, — улыбнулась ей Маша.
— Как дела, ребята?
— Хорошо, Аллюрьевна.
— Посмотрите у меня, Аллюрьевна!
— А я уже почти нарисовал, Аллюрьевна!
— Дети, тихо! — чуть прикрикнула Маша. — Через десять минут закончите, вот тогда все рисунки покажем Алле Юрьевне.
— Да, ребятки. Заканчивайте спокойно. Мария Андреевна, зайдите ко мне на минуту.
Маша прошла в кабинет заведующей.
— Машуля, я хочу поздравить тебя с днем рождения. Вот, это тебе.
Женщина протянула нарядный сверток.
— Ой! Это же парео! Какая красивая вещь! Спасибо большое!
— Сигаретку хочешь?
— С ментолом? — улыбнулась Маша.
— Конечно. Садись. Кофейку попьем.
Маша села возле журнального столика. Алла разлила кофе. Положила почку ментоловых «Вог». Женщины закурили.
— Ну как прошел праздник?
— Да ну… Вспоминать не хочется. Представляете, мы с Сережей накупили всего, наготовили. А потом пришла Александра и устроила мне скандал: не те тарелки взяла, не те бокалы… Ужас. В общем, мы с Сергеем просто ушли из дома. Слонялись, по улицам допоздна. Вот и весь праздник.
— Бедная ты девочка! Я бы предложила тебе снова пожить здесь, в детском саду, но Сереже сюда приходить нельзя, сама понимаешь.
— Понимаю, Алла Юрьевна. Конечно, понимаю. Вы и так столько для меня делали и делаете.
— Потому что девочка ты хорошая. Умненькая, только неустроенная. Жалко мне тебя. Замуж тебе нужно.
— Я бы и рада. Да за кого? — усмехнулась Маша.
— Был бы твой Сергей хоть на пяток лет старше, я бы сказала: только за него!
— Так заметно, что он меня моложе?
— Да я не о том! То, что он моложе, во-первых, не заметно, во-вторых, не важно. Я тоже старше мужа. Не на пять лет, а на семь. И он меня уже пятнадцать лет обожает. И Сережа твой будет обожать тебя всю жизнь. И парень он хороший, настоящий. Сейчас он мальчишка еще. А когда заматереет, ох и мужик будет! Уж поверь моему глазу! — рассмеялась Алла и тут же вздохнула: — Я о другом. Было бы ему сейчас не восемнадцать, а хотя бы двадцать три, я бы первая посоветовала: хватай и тащи в ЗАГС. Но такого совсем уж юного лопушка ни одна мать не отдаст.
— А я ее не спрошу! — с вызовом ответила Маша.
— Да-а? А что, вы уже собираетесь? —
округлила глаза Алла Юрьевна.— Собираемся!
— Ма-а-а-ша, — всплеснула руками женщина. — Вот это да! Подожди… А на что же вы жить будете?
— На что сейчас живем. Я же зарабатываю. А его родители и так кормят. А будут возражать, он на заочный переведется:
— А армия? Его же загрести могут.
— А я рожу. Ему отсрочку дадут.
— Что, ты уже… того?
— Точно не знаю, но похоже, — вдохновенно врала Маша.
Спроси ее кто-нибудь сейчас, зачем она это делает, она не смогла бы ответить. Словно бес вселился. И где-то внутри появилась уверенность, что так оно и будет! Она его на себе женит! Господи, да почему же она не сделала этого раньше? В сущности, это ведь просто: взяла за руку и повела в ЗАГС. Даже платье есть. Бледно-зеленое. Шикарное, из бутика. Один раз надеванное, ну да ладно — пятен нет. И то, что не белое — тоже неважно. Для такой невесты…
— То-то я смотрю, ты рассеянная какая-то. А мать его уже в курсе?
— Пока нет. Она меня не любит, хоть и не видела ни разу. Но мне все равно. И Сереже тоже.
— Хочешь, я с ней поговорю? Расскажу о тебе. Действительно, она тебя просто не знает. Ты ведь и чистюля, и хозяйка хорошая, шьешь-вяжешь. Дети тебя обожают.
— Спасибо, Алла Юрьевна. Там посмотрим. Я с Сережей посоветуюсь.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, распахнули. В проеме стоял Сергей. На бледном лице горели отчаянно несчастные, красные от слез глаза.
— Маша! Ты здесь? Маша, выходи за меня замуж! — Не видя Аллы Юрьевны, произнес он срывающимся голосом.
Сережа вернулся домой рано, сразу, как только проводил Машу на работу. Как ни странно, мама уже была дома. По коридору шаркала бабуля. Увидев Сергея, испуганно отшатнулась, скрылась за дверью своей комнаты.
— Привет, бабуля! — весело крикнул вслед Сережа.
Настроение было замечательным! И в институте все в порядке, и с Машей повидался, и погода отличная: первый весенний дождь, настоящий ливень. Сережа очень любил такую погоду. Хоть и вымок насквозь.
— Привет, я в душ, а то промок! — крикнул он в кухню, где возилась у плиты мама.
— Здравствуй, сын, — послышалось в ответ.
Подчеркнуто сухой, какой-то неживой мамин голос не насторожил его. Сергей сбросил рюкзак и направился в ванную.
Он долго плескался, напевая что-то легкое, незамысловато-веселое; растирая крепкое тело махровой варежкой, даже любуясь собою. А что? И за это тоже любит его Маша. За его крепкое, мускулистое юношеское тело. Он погрузился в мысли о Маше, в грезы о будущей, еще далекой, но обязательно счастливой, успешной жизни. Например, он главный инженер крупного завода. Или даже директор. Полтысячи человек подчиненных. Он собран, подтянут, деловит. Его все уважают — он прекрасный руководитель. Женщины бросают на него призывные взоры, перешептываются: «Как хорош! Это ваш директор?» — «Да. Он такой… такой замечательный! — неведомый женский голос звучит восторженно, просто-таки благоговейно. — Его все так любят!» — «А он женат?» — «Увы! Еще как… Обожает жену…»— неведомый женский голос опечален…