Рекорд приключений

– Итак, в моей квартире № 13, около восьми.

– Почему не в ресторане?

– Ради вашей же безопасности. По всей вероятности, за вами следят и все ваши действия доводятся до сведения организации, главой которой является ваш супруг. Если вас увидят вместе со мной за ужином в ресторане, то могут заподозрить, что вы перешли на сторону врагов.

– Должна признать, что вы очень заботитесь обо мне, – сказала я, стараясь придать своим словам возможно более иронический тон. – Я приду к вам.

Я глядела ему вслед. Я его ненавидела потому, что он был единственным человеком, способным вывести меня из равновесия. Мне нравилась его манера одеваться, и он двигался с легкостью атлета. Я ненавидела его лукавую и все же добрую улыбку, его бронзовое от загара лицо, веселые морщинки у глаз. Я пошла прямо к себе и написала ему, следуя настроению минуты, несколько строк. Я заявила ему, что готова ужинать с ним в любом ресторане, но ни в коем случае не в его квартире на Клердж-стрит, – в 8 часов он может за мной заехать.

В половине четвертого дня я получила известие, которого ждала давно, а в четыре уже входила в бюро адвоката, находящееся на тихой площади вблизи Линкольн-Инна. Молодой клерк поднялся из-за изъеденного молью стола, предложил мне твердое деревянное кресло и удалился доложить о моем приходе мистеру Юнгхэзбенду, главе фирмы. Бюро было наполнено грязными папками, груды счетов и контрактов о покупке участков земли валялись повсюду, и всеми этими делами руководила фирма Юнгхэзбенд, Николсон и Юнгхэзбенд. Через несколько минут клерк появился снова и предложил мне войти в комнату, находившуюся в другом конце коридора.

– Мистер Юнгхэзбенд просит вас войти, мадам!

Он запер за мной дверь, и я протянула руку крупному пожилому господину, который приподнялся и рассеянно поздоровался со мной. Он был неряшливо одет. Носил металлические, поднятые на лоб очки. Фасон его воротничка и галстука принадлежал прошлому поколению. Груда книг и стопка актов лежали перед ним на столе.

Он сел сразу же, как только я опустилась на предложенное мне место, отодвинул в сторону какую-то бумагу, скрестил ноги и пристально посмотрел на меня.

– Миссис… гм… Морисон? – начал он, называя меня именем, под которым я жила последние месяцы.

– Да. Меня просили сегодня зайти сюда.

– Так-так. Посмотрим, в чем дело. Ваш муж состоял у нас клиентом много лет, но моя память – ага, вот это, – прервал он сам себя и протянул какую-то бумагу. – Я получил из Нью-Йорка кабельное распоряжение выплатить вам 200 фунтов. Вы получили эту сумму?

– Получила и почти все уже истратила.

Он слегка нахмурился.

– Ну, это уже мотовство!

– В продолжение многих месяцев я была совершенно без средств.

Он задумчиво потер верхнюю губу.

– Насколько я знаю, ваш муж занимался в Нью-Йорке рискованными операциями. Но теперь они закончены. Вам, вероятно, известно, что он уже вернулся в Англию.

Меня что-то кольнуло. Не знаю, была ли это радость или страх.

– Он в безопасности? – спросила я.

– В безопасности? А почему бы ему не находиться в безопасности?

На минуту воцарилось молчание. Я оглядела прокуренную комнату, и мои глаза остановились на изумленном лице адвоката. Мне показалось, что я задала ненужный вопрос, и я смутилась. Мистер Юнгхэзбенд внезапно улыбнулся и забарабанил указательным пальцем по столу… Казалось, он теперь только уловил смысл неправильно понятых им слов.

– Понимаю, – сказал он. – Нью-Йорк – необыкновенный город, и, разумеется, гм, финансовые операции, которыми занимался ваш супруг, хоть они и оказались удачными, несомненно создали ему врагов. Он действительно приехал в Англию под чужим именем. Я куда-то записал его, сейчас увидим, ага, вот оно – мистер Ричард Питерс. Мне поручено передать вам, мадам, что ваш муж очень хочет вас видеть.

– Его адрес?

Мистер Юнгхэзбенд показался мне рассеянным. Потом он торжествующе улыбаясь, повернул лист бумаги, который держал в руке.

– Его адрес? – повторил он. – Джексон-стрит, 11.

– Мэйфер?

– Мэйфер. Я хочу предупредить вас, мадам, что ваш муж не совсем здоров. Он находится в санатории.

– Он серьезно болен?

– Не думаю. Впрочем, через полчаса вы сами его увидите. Он просил вас прийти к нему как можно раньше.

Я сидела молча, размышляя над услышанным.

Адвокат позвонил.

– Вы должны извинить меня, мадам. Мне необходимо отправиться на заседание. Привет вашему мужу. Я всегда к его услугам.

Клерк открыл дверь. Мистер Юнгхэзбенд по старомодному обычаю низко поклонился, очевидно, считая нашу беседу оконченной.

Я вышла, немного смущенная, к ожидавшему меня автомобилю и поехала на Джексон-стрит. Сестра просмотрела какую-то таблицу и повела меня в комнату на верхнем этаже.

– Мистеру Питерсу значительно лучше. Доктор надеется, что в конце этой недели он сможет покинуть санаторий. Пожалуйста, войдите. Можете оставаться, сколько хотите. Мистер Питерс, ваша жена пришла.

Она закрыла за мной дверь, и я приблизилась к кровати, но тотчас же с криком отскочила. Я подумала, что произошла ошибка. Человек, приподнявшийся на постели и глядевший на меня, показался мне в первое мгновение совершенно чужим. Его прежде черные волосы и короткие усы были желтовато-серого цвета. Щеки впали, лоб казался более выпуклым, чем прежде. Вдоль левой щеки тянулся шрам.

– Майкл?!

– Замечательно! – ответил он. – Ты, кажется, не узнаешь мистера Стенфилда?

– Это было бы невозможно. Ты артистически изменил свою наружность. Но что с твоим здоровьем?

– Ничего особенного. Я решил немного похудеть. Я приехал сюда по делам одного коммерсанта, имя которого присвоил себе. Это была тонкая работа. Здесь полагают, что я заболел нервным расстройством. Чушь! У меня вообще нет нервов.

– Ты надолго оставил меня одну.

– Мне пришлось бороться за свою жизнь. Ты не подозреваешь о том, что происходит за кулисами, и было бы трудно объяснить тебе это. Я везде наталкивался на препятствия. И все же в Нью-Йорке я предпринял самое рискованное дело моей жизни – оно плохо кончилось, Дженет. Ты понимаешь, что это значит.

В то время как он говорил, я наблюдала за его лицом. Я чувствовала, что снова подпадаю под его влияние, но в первый раз я ощутила перед ним какой-то ужас.

– Ты убил кого-нибудь?

– Я не хотел. Банкир Хартли сам виноват в этом. Он вынудил меня к рукопашной схватке. Мы обменялись выстрелами. Он ранил меня, но и сам был ранен. Он и так был болезненным человеком и уже не мог оправиться. Страх не меньше раны ускорил его смерть.

– Если тебе не повезло в Нью-Йорке, почему бы тебе не попробовать в каком-нибудь другом месте?