Рекрут

Денис растерянно смотрел на свою бывшую одежку. Мешка у него не было, а расставаться с частицей потерянного мира не хотелось. В конце концов сложил кроссовки и джинсы в ветровку. Шнурками от тех же кроссовок связал ворот и подол, и получилось подобие сумки с застежкой на молнии. Связанные друг с другом рукава вполне сошли за наплечный ремень. С удовлетворением осмотрев получившуюся сумку, перекинул рукаваремень через плечо и присоединился к толпе мужиков, пытающихся изобразить некое подобие строя. Оценив свой рост, а был он повыше остальных, прошел на правый фланг.

По ранжиру становись! шутливо крикнул Денис, вспомнив школьные занятия по ОБЖ.

Ась? вопросил в наступившей тишине чернявый.

Попаданец сперва даже не сообразил, отчего вдруг стало так тихо. Но потом до него дошло, что это всего лишь перестал орать старшина. Рыжий, подняв брови, с удивлением взирал на него. И неизвестно, чего в его взгляде было больше, удивления или подозрительности. Солдаты, которые, навьючив походным скарбом свободную лошадь, подключились было к наведению порядка в строю, тоже смотрели на Дениса с интересом.

Вась, слегка смутившись, ответил он в рифму, на "ась" чернявого. Тебе, коротышке, место в конце строя, на левом фланге.

Чевойта в концето? возмутился тот.

Товойта, что ростом не вышел, подтолкнул чернявого один из солдат. А ну геть куда сказали!

Старшина так больше и не орал. Солдаты расставили новобранцев и погнали гуськом к броду. Оказавшись на другом берегу, двинулись вверх по течению. К обеду вышли к месту, где в дорогу, тянущуюся вдоль берега, вливалась другая с запада. Здесь отчетливо были видны следы прохождения большой колонны. Поля по обочине были вытоптаны метров на пять. Не останавливаясь, прошли еще несколько километров.

Коли на Масловку идем, подал голос один из рекрутов, тот что метко мог метать каменюки, то вот по этому своротку ближе будет.

Старшина с недоверием посмотрел на заросшую бурьяном тропу.

Чего ж тогда дорогато такая не ежжанная? спросил он советчика.

Дык, она по оврагам да по подлескам идет. С телегами только до Новоселовки можно, а далее никак. Но мыто пройдем запросто. Гдейто верст за пять до Масловки на тракт выйдем.

А в ентой Новоселовке сидят безвылазно, коли дорога вон заросла вся? не унимался старшина.

Ды то хутор был в два двора. У прошлом годе погорели они, да и не стали отстраиваться. Ушли к родне в Масловку, пояснил мужик.

Чего ж не стали отстраиватьсято? Ить, вишь, всех в города тянет. Так и на земле никого не останется, проворчал Григорий. Ну, коли говоришь, пройдем, тогда сворачиваем. Нам все ж поспешать надоть.

Вскоре засеянные поля кончились, и потянулась обычная степь, местами пересеченная оврагами да редколесьем. К полудню дошли до Новоселовки. Вернее, до того, что от этого хутора осталось. А остался лишь колодезный сруб да черные пригорки пепелищ на месте бывших построек, коегде уже поросших свежей зеленью. Один такой пригорок венчал выбеленный дождями и солнцем лошадиный череп. В одной из глазниц жутковато желтел цветок одуванчика.

И примешь ты смерть от коня своего, глядя на череп, продекламировал попаданец.

Ктойта? тут же спросил, ехавший рядом солдат. Этот солдат както всегда оказывался рядом с ним. И тогда, за избой, когда Денис чудом разделался с юным бандитом. И обмундирование помогал ему выбрать. И чернявого спровадил в конец строя. Звали солдата Михаилом. Был он приземист, но широк в кости. В глазах вечно играла смешливая искорка.

Был такой князь в древние века, Олегом его звали, пояснил Денис. Ему один вещун и напророчил, что примет он смерть от коня своего.

И што? потребовал дальнейшего разъяснения Михаил.

Остальные тоже внимательно прислушались.

А то, что когда конь Олега отбросил копыта, тот встал ногой на его череп, рассказчик для наглядности кивнул на лошадиный череп, взирающий на путников желтым одуванчиковым зрачком, из глазницы вылезла змея и ужалила его в ногу.

Вот жешь, накаркал вещун, покачал головой солдат. А что это за болезнь такая у евонной лошади приключилась? Видывал я, как от какойто напасти у скотины шерсть осыпается. А вот чтобы копыта отлетали...

Денис в ответ только пожал плечами.

Тут же, прямо у колодца и остановились на обед. Но долго расслабляться старшина не дал. Наспех поглотали горячую кашу, запили колодезной водичкой и двинулись дальше. За хутором путь пересекал большой овраг с довольно крутыми склонами. Северный склон, к которому вышли путники, порос редкой травою и обильно зиял меловыми проплешинами. Противоположный склон наоборот, густо зарос подлеском, будто кто специально засадил его деревьями. Дорога, которая и так была не широкой, теперь и вовсе превратилась в еле заметную тропу. И правду говорил камнеметатель Фимка, на телегах тут не проехать. Какие уж тут телеги, когда даже всадникам пришлось спешиться изза боязни сверзиться с оскользнувшейся лошади, настолько крутой был спуск. Повезло еще, что погода стояла сухая. В дождь по этому меловому склону спускаться можно было разве что, скользя на заднице или катясь кубарем. Лошади полюбому переломали бы ноги.

Коекак спустились вниз и остановились перед сплошной стеной густых зарослей. Молодые дубки и клены росли чуть ли не ствол к стволу. К тому же, все свободное пространство меж деревьями занимали кусты шиповника и лещины. Тропка наверх все же имелась, но както сомнительно было, что по этому узкому зеленому коридорчику смогут протиснуться лошади. Григорий многообещающе посмотрел на Фимку.

У прошлом годе тропа поширше была, тут же поспешно оправдался тот.

Стороной обойти далеко будет? спросил старшина.

Мы в Масловку завсегда здесь ходили, пожал плечами Фимка.

Григорий Антипыч, давайте я со своей кобылкой попробую протиснуться? подал голос Михаил. Тут главное, чтобы у нее родимой бока меж стволов прошли. А то, может какой дубок срубить, дык не велика работа. Все лучшее, нежели обход искать.

Давай, Михаил, одобрил предложение старшина. Токма, ежели что, топор об дубки тупить не будем. Пусть вона этот зубами перегрызает, чтобы знал впредь, как короткие пути указывать.

Дык, я же как быстрее хотел, обиженным тоном прогудел Фимка.

Михаил, меж тем, взял лошадь под уздцы и повел ее вверх по узкой тропе. Пройдя несколько метров вверх, они свернули вправо и пропали из вида. Лишь слышен был шорох ветвей, да треск попавших под ноги сучьев.

Вернулся солдат без лошади, привязал ее наверху.

Пройти можно, Григорий Антипыч. Вначале только чуток крутовато, а потом ниче так, сообщил он старшине. Разе вьючную кобылку освободить от поклажи, бо есть несколько мест, где узковато.

Так и сделали. Старшина поначалу бурчал, чтобы кобылкину поклажу взвалили на Фимку, коли завел их в эдакую препону, но, когда мужики разобрали поклажу поровну, возражать не стал.