Рекрут

А с этим что? Денис ткнул обломком рогатины в поверженного им разбойника.

А что с ним? солдат толкнул сапогом скорчившееся тело. Вишь, глазья как закатил? Видать, ангелов разглядывает ужо, али бесов. Чем это ты его так, что он руки меж ног зажал?

Ногою. Я его что, убил? Не веря в действительность, вчерашний офисный работник с ужасом смотрел на труп, чьи широко открытые глаза взирали кудато сквозь мир, будто видя вдали нечто удивительное. В одном из них уже копошилась какаято мелкая букашка.

Ногою? Силен ты лягаться, Дионис, хохотнул солдат. Ну, пошли ужо.

Парень последовал за солдатом. Они вышли изза избы не с той стороны, куда перед этим зашел Денис, преследуя парня, тащившего за косу девчонку, а с обратной, ближе к сараю, у которого еще несколько минут назад бился с бандитами белобрысый. Бандиты так и лежали на том же месте. Рядом с головой одного из них топталась курица. Она чтото пристально разглядывала в луже крови, склонив голову на бок. Не удовлетворившись визуальным осмотром, курица несколько раз, деловито кудахча, гребанула кровяное месиво лапами, чтото в нем клюнула и снова склонила голову, изучая результаты своей деятельности. В трех шагах от трупов один из мужиков перевязывал какимито тряпками руку белобрысого.

Ох, да не затягивай так туго, чертяка, причитал тот. Это как же я теперьто? Он же мне жилы до самой кости перерубил. Отсохнет рукато.

А неча было лезть с палкой на сабли, бурчал перевязывающий. Фимка, вон, каменюку метнул и упокоил лихоимца.

Дык шош он сразу не метал свои каменюки? продолжал стонать пострадавший.

А кто знал, в кого метатьто? Это ты местных знаешь.

То дядька мой был двоюродный, пояснил белобрысый, глядя в сторону лежавшего у ворот одноногого, и вдруг встрепенулся. Неушто всю его семью порубали?!

Деваха там за домом живая, указал рукой солдат и хлопнул по плечу закончившего перевязку мужика. Коли лекарить можешь, глянь Диониса. Да только осторожно, бо он лягается смертельно, гы.

Сзади встревожено зашептали мужики. Денис обернулся и увидел, что к ним приближаются Гришка и второй солдат, придерживающие подпоручика, привалившегося к шее шедшей меж ними кобылы. Голова офицера перемотана окровавленными тряпками так, что оставались лишь щели для рта и одного глаза. Руки безвольно свисали вниз.

Подведя лошадь к крыльцу, солдаты во главе с рыжим осторожно сняли своего командира и понесли в дом.

На ночлег остались в хуторе одноногого Кузьмы.

Из семерых членов семьи, проживавшей здесь, в живых остались только Глашка, которой и впрямь оказалось всего четырнадцать лет, и годовалый Фомка, спрятавшийся во время налета за печью. Жена одноногого и старший сын были также зарублены. А вот младший сын и невестка были убиты бескровно и непонятно как, с виду никаких повреждений заметно не было.

Кроме жителей хутора, было еще девять мертвяков. Восьмерых бандитов, включая смертельно лягнутого Денисом, упокоила команда подпоручика Стерлина. Девятый, с раздробленным затылком, мог быть как гостем хуторян, забитым налетчиками, так и бандюком, приговоренным обороняющимися.

Все мужики, кроме лекаря Нифона, кашевара Николая и раненого белобрысого, которого звали Еремой, до вечера копали могилы и хоронили покойников. К трем уже бывшим на хуторском кладбище крестам прибавилось еще пять. Неопознанного похоронили в стороне. Бандитов закопали в общей яме на опушке леса.

Денис обратил внимание на то, что все бандиты были довольно молодыми парнями. Один из солдат объяснил, что такие шайки в последнее время не редкость. Часто забритые крестьяне сбегают от армейской доли, а так как путь в родные села им заказан, то и сбиваются в шайки, промышляющие на дорогах да грабящие маленькие поселения. Обычно, как только появляются вести о подобной шайке, тут же снаряжается карательный отряд, который быстро расправляется с преступниками. Но, все же, частенько они успевают натворить бед, как в этот раз.

Нифон парень лет двадцати, малость соображающий в лекарском деле, заварил в котелке тысячелистник с ромашкой. Обработал этим отваром раны Денису и Ереме, заново их перебинтовал. К подпоручику его не допускал Гришка, ухаживавший за командиром самолично. У Дениса рана и впрямь оказалась пустяковой, всего лишь глубокая царапина. А вот белобрысый, по уверению Нифона, отвоевался.

Вот жешь горето какое, сокрушался Ерема. Это ж теперича заместо меня от нашей деревни другого заберут.

Дык и радуйся, отозвался лекарь. Рука она еще и зажить может, а вот на войне б убили, ужо не ожил бы.

Да как же радоватьсято? продолжил сокрушаться парень. Коли заместо меня другова заберут? У нас жеш акромя меня почитай все женатые да с детками малыми.

А может, и не забреют ужо никого, предположил Нифон. Ты ж вроде как на войне пострадавший. Вот до следующего набора и не тронут вашу деревеньку.

Неа, вмешался в разговор сидевший на порожках крыльца солдат. В часть не прибыл, в списки не зачислен, на довольствие не поставлен, значит, и не было тебя в армии.

Ерема в ответ на слова солдата лишь тяжело вздохнул. Нифон промолчал.

Денис, сидевший на широкой скамейке, врытой в землю под окошком, перебирал в уме события этого дня и никак не мог поверить в происходящее. Неужели этот чахлый монстр из НИИ, поглощающий неразбавленный спирт, изобрел машину времени? Даже если предположить, что это так, то нафига было без предупреждения забрасывать в какието древние века? Его же в первый день чуть не убили! Да лучше бы он отслужил этот чертов год в армии. А теперь что? Надолго он сюда попал? Димон с этим Сэмом вроде о какихто пяти годах говорили? Ну нифига себе! Отмазали от армии, блин...

День второй

Утром поднялись чуть свет. Подпоручика уложили в телегу, позаимствованную в осиротевшем хуторе. Забрали и четырех лошадей, оставшихся от бандитов. Одну запрягли в телегу, по одной досталось каждому солдату, четвертую вместе с лошадью подпоручика привязали к телеге.

Белобрысому Гришка велел оставаться, мотивировав тем, что калеки в армии не нужны.

Дык, может, меня тамошние лекари подлечат, а? не желал так просто оставаться Ерема.