Реквием блондинке

Три или четыре минуты я провел на полу, собираясь с силами. Затем, не сводя глаз с мужчины, кое-как поднялся. Ноги дрожали, и мне пришлось прислониться к стене.

– Теперь поговорим, гад, – сказал я, направив дуло пистолета ему в лицо.

Мужчина что-то пробурчал.

– Ты из банды Старки, верно?

Он отвел взгляд. Значит, я угадал.

Не опуская пистолета, я показал мужчине записку, которую подсунули мне под дверь, и усмехнулся:

– Думаешь, меня можно напугать таким ребячеством?

Беспокойно поерзав, мужчина молча уставился на свои ботинки.

Я продолжил:

– Мне не нравится, когда за мной ходят по пятам. Я от этого нервничаю. А когда я нервничаю, моя пушка может и выстрелить. Передай это Старки. Заодно скажи, что завтра я к нему загляну. И еще скажи, что вряд ли он станет мэром.

Мужчина тупо смотрел на меня, в его глазках читалось удивление.

– Теперь проваливай. – Я кивнул на дверь. – Еще раз увижу – здесь или где-нибудь еще, – откатаю так, что неделю будешь мячиком скакать.

Он встал, забрал с кресла шляпу с широкими полями и нахлобучил ее на голову. Увидев его в этой шляпе, я понял: именно он шел за нами по пути в гостиницу.

– Вали, – сказал я.

Он шагнул к двери, открыл ее, обернулся и бросил на меня взгляд, полный ненависти.

– Бандитам вроде тебя – грош цена. За дюжину, – заметил я. – Пошел вон!

Он плюнул мне на ботинок, промахнулся и вышел. Я последовал за ним в коридор и проследил, как он, не оглядываясь, деревянной походкой направляется к лестнице.

Я вздрогнул и проснулся. На мгновение показалось, что я в Нью-Йорке, у себя в квартире. Но вид письменного стола, залитого белым лунным светом, напомнил, что это не так. Я все еще был в Кранвиле, в номере «Истерн-отеля».

В дверь воровато скреблись. Могло показаться, что крыса грызет деревяшку. Но я понимал, что дело не в крысе. Пошарив по столу, я включил лампу. Потом сел и пригладил волосы ладонью.

Самочувствие было отвратительное.

И в дверь все еще скреблись.

Я глянул на часы, стоящие на каминной полке. Было десять минут третьего. Казалось, веки мои весят целую тонну. В комнате было нечем дышать – хотя, прежде чем улечься, я отдернул занавески и распахнул окно.

Окончательно проснувшись, я выскользнул из кровати, схватил халат и сунул руку под подушку, где лежал мой «тридцать восьмой».

Скребущие звуки не прекращались. Кто бы то ни был, этот человек точно не хотел разбудить моих соседей.

Я подошел к двери и, не открывая, спросил:

– Кто там?

За дверью стало тихо.

– Это Исслингер.

Узнав голос, я повернул ключ и открыл дверь. Тед Исслингер быстро вошел в комнату. Лицо у него было измученное и бледное, а узел галстука – все еще в районе правого уха.

Сердито взглянув на него, я вернулся к кровати. Сунул пистолет под подушку, помассировал шею и спросил:

– Обязательно нужно было меня будить?

– Мэри Дрейк не вернулась домой, – сообщил Исслингер. Зубы его клацали от волнения.

Я зевнул, потянулся и продолжил массировать шею.

– Очередная ваша приятельница?

– Вы что, не понимаете? – спросил он тихим, напряженным голосом. – Сегодня утром она ушла на работу и не вернулась. Дрейк сейчас у моего отца.

– Ох, черт возьми. – Я прилег, опираясь на локти. – И чего вы от меня хотите? Круглосуточно я не работаю.

– С ней что-то случилось. – Расхаживая из угла в угол, Исслингер бил кулаком о ладонь. – Как только явился Дрейк, я ускользнул, чтобы поставить вас в известность. О пропаже девушки известно лишь Дрейку и моему отцу. Вы должны что-то предпринять.

Мне стало получше.

– Когда ее видели в последний раз? – спросил я, подавив зевок.

– В пять вечера ушла с работы. Собиралась на танцы. Ее парень, Роджер Керк, говорит, что она так и не объявилась. Он решил, что ей, видно, нездоровится, и пошел домой. Заподозрил неладное только в одиннадцать, когда ему позвонил Дрейк.

Порывшись в кармане пиджака, я выудил пачку «Лаки страйк» и вытряхнул пару сигарет на стеганое одеяло.

– Присаживайтесь, курите, – пригласил я и закурил сам.

Исслингер уселся, но курить не стал. Я на пару минут погрузился в размышления, а парень тем временем не сводил с меня тревожного взгляда. Затем я спросил:

– Дрейк сообщил в полицию?

– Пока нет. Пришел к отцу, потому что решил…

– Да-да, конечно, – перебил я. – И что сделал ваш отец?

– Пока ничего, – ответил Исслингер. – И до утра ничего не сделает. Потому-то я и пришел к вам. Мы опередим всех по меньшей мере на семь часов.

– Ага, – согласился я без особенного энтузиазма, – но вряд ли мы можем что-то предпринять. – Сбросив пепел на пол, я подавил очередной зевок и продолжил: – Вы знали эту девушку?

Исслингер кивнул:

– Она дружила с Льюс Макартур. Роджер Керк учился со мной в одной школе. Мы частенько гуляли вчетвером.

Я встал и подошел к креслу, на которое бросил свой костюм. Через три минуты, одевшись, я заглянул в ванную, умылся и привел в порядок волосы. Вернувшись в спальню, плеснул себе немного скотча.

– Выпьете? – Я помахал бутылкой перед носом Исслингера. Тот покачал головой.

– Что собираетесь делать? – Глаза его горели. Я видел, что он рвется в бой.

– Прислушаюсь к интуиции, – нравоучительно сообщил я. – Интуиция у меня не очень, но попробую. Это ателье, «Фото на бегу»… Оно далеко отсюда?

Исслингер резко втянул воздух.

– На Мюррей-стрит. Минут пять, если на машине.

– Есть машина?

– Стоит у входа.

– Ну, тогда поехали. – Я взял шляпу, зевнул еще разок и повернулся к двери. – Ну что за работа. Никакого сна, – заметил я, выходя в коридор. – Очень не советую заниматься сыском на профессиональной основе.