Реквием по любви. Грехи отцов
Шрифт:
«Господи…»
Злость мгновенно испарилась.
Канула в небытие, оставляя после себя пустоту.
Выжженную пустыню.
Лиза застыла ошеломленно, ужасаясь самой себе.
«Как я могла ляпнуть подобное?»
При одной только мысли, что она может потерять и его – своего дядю, ей стало по-настоящему дурно.
Внутренности от волнения будто прилипли к позвоночнику.
— Прости, — сокрушенно спрятала лицо в ладонях, будучи не в силах выдержать его взгляд. — Прости, умоляю! Я не желаю тебе ничего дурного. Живи, пожалуйста! Живи очень долго и очень счастливо…
Прокурор осторожно, без особых усилий развел ее руки в стороны, все же вынуждая смотреть ему в глаза. Может, слова ее и задели его, но вида он не подавал. Только резюмировал с некой затаенной нежностью:
— Вот она – наша кровь. Вижу! В жилах кислотой бурлит. Справедливости требует. Возмездия. Все нутро будоражит, да?
«Смысл отрицать очевидное?»
Лиза кивнула, соглашаясь с каждым его словом.
— Поэтому мы не поймем друг друга! – подытожил дядя Боря.
– Тем более сейчас, когда ты еще так юна и неопытна. Ведь у каждого из нас своя правда. И как бы ни сложились наши с тобой отношения в дальнейшем, знай: в моей жизни нет никого важнее и дороже тебя!
В который раз насухо вытерев лицо тыльной стороной ладони, Лиза ответила Прокурору. На удивление спокойно и ровно. Даже голос не дрогнул.
— Но в моей-то есть!
Мужчина понял ее без слов. Тем не менее она продолжила.
Выцветшим усталым голосом. Монотонно.
Ибо силы ее действительно были на исходе.
— Есть тот, кто дороже. Тот, кто важнее. И ты сейчас не просто отбираешь его у меня! Нет. Тебе этого мало. Ты пытаешься отдать меня другому мужчине, желая осчастливить, обезопасить. И даже не понимаешь, что тем самым просто убиваешь меня! Вот этими… самыми… руками!
Вцепившись мертвой хваткой в запястье дядюшки, Лиза демонстративно приложила его крупную ладонь к своему надрывно колотящемуся сердцу.
И продолжила, проникновенно вглядываясь в его глаза:
— А я не хочу умирать! Я хочу жить! Значит, мне остается… лишь одно: бороться до последнего вздоха за это право. Даже с тобой!
Всего на миг. На долю секунды. Но Прокурор прослезился.
И она увидела это более чем отчетливо.
Однако мужчина слишком хорошо владел своими эмоциями.
И отменно себя контролировал. В отличие от нее.
Ведь слезы вновь навернулись на глазах, когда она услышала тихое:
— Ты – дочь Черчилля! Иного от тебя никто и не ожидал!
— Изменишь свое решение? — ухватилась за его последнюю фразу, как за спасительную соломинку. — Ради… него? В память о нем?
— Нет!
— А вот это нам предстоит еще обсудить, Борис Андреевич! — вмешался Дмитрий, хозяйским жестом заключая Лизу в свои давящие объятия. И уже ей он велел. — Успокойся. Хватит с тебя, Кроха!
Черчесов отстранился, надменно поглядывая на Похомова
Лицо ее дяди вновь стало равнодушной непроницаемой маской.
Ни эмоций. Ни жалости. Ничего.
— Не зарывайся, сопляк! – угрожающе.
– Здесь решения принимаю я!
— А кто спорит-то? Ты его и примешь!
Она ожидала криков. Угроз. Возможно, драки.
Чего угодно. Но не спокойного вздоха со стороны дядюшки.
— При другом раскладе я сам бы
тебе ее вручил! Но ты – один из нас. И всегда им будешь, шкет, независимо от того, до каких высот поднимешься в наших кругах или же опустишься в лице братвы. Все одно – бывших в нашем деле не бывает. Что касается моей племяшки, здесь я выполняю волю брата, и этим все сказано! Так что будь мудрее – захлопнись! Познакомься лучше с моим приемным сыном. Кирилл!Последний подошел к ним, едва прозвучало его имя.
Схлестнувшись взглядами, они с Дмитрием молча рассматривали друг друга.
В полной зловещей тишине. Кажется, даже воздух загустел в тот самый миг.
Кирилл не выдержал первым. Стушевавшись, отвел взгляд в сторону.
Правда, тут же реабилитировался и протянул Похомову его футболку:
— Кажется, это твое.
— Себе оставь! — не особо дружелюбно отозвался ее мужчина.
Лиза напряженно застыла в кольце его рук.
— В чужих шмотках не нуждаюсь! – парировал Кирилл.
— Подумай лучше! – Дима прожег его зловещим взглядом.
– Ведь эти шмотки - единственное что тебе перепадет, после меня!
— Оденься! — гаркнул на Дмитрия ее дядя, явно теряя терпение. — Прояви хоть каплю уважения к присутствующим!
— Ты это мне? — невозмутимо изогнул бровь Борзый. — Или все же сыну своему, Борис Андреевич? Он вроде как… тоже своим прессом здесь светит!
— Мой сын находится у себя дома! – ярый протест.
– Хоть в трусах пускай здесь ходит, никто ему слова против не скажет!
— Да, ты прав! Слова здесь излишни! — с обманчивой нежностью в голосе озвучил Похомов. — Можно ведь решить вопрос… молча и вполне цивилизовано. Впрочем, так я и поступлю. Просто возьму, и прострелю башку ЛЮБОМУ, кому вздумается ходить в трусах перед МОЕЙ ЖЕНОЙ! Делов-то!
Глава 44
«Господи…»
В ушах зазвенело, а сердце стремительно и бесконтрольно ухнуло в пропасть.
Одно Лиза знала наверняка: она точно не ослышалась.
Дмитрий назвал ее своей женой!
Громко. Четко. При всех.
А вот случайно, на эмоциях (что было ему совершенно несвойственно) или заранее все спланировал, оставалось загадкой. Лиза растерялась на миг, не понимая, как ей реагировать. Как себя вести в сложившейся ситуации?
Она осторожно оглядела все присутствующих. Медленно. По очереди.
Ибо всерьез опасалась возможных последствий данной новости.
Дуда, сидевший к ним ближе всех, неотрывно (точно коршун), с очевидным интересом следил за происходящим. Не более.
Удивленным уж он явно не выглядел!
Как и Сокол. Пашка вообще был единственным из всей этой «развеселой» компании, кто ободряюще ей улыбался. И плевать он хотел на «политику». Ему девушка ответила тем же. Искренне и незамедлительно.
Что до остальных…
Шок, отпечатавшийся на их вытянувшихся от изумления лицах с выпученными до предела глазами, словами не передать. Аркадий Михайлович… и тот угрюмо молчал, сжимая губы в тонкую линию.
Он отрешенно и задумчиво глядел на свою кружку, и еле заметно, явно осуждающе покачивал головой.