Реквием по солнцу

— Что случилось? — спросил юноша у задыхающегося старика.

Оуэн остановился и, наклонившись, оперся руками о колени.

— Птица… принесла… послание для… короля намерьенов, — с трудом переводя дух, проговорил он. — Рапсодия попала в плен или убита.

Юноша, которому вскоре предстояло стать герцогом, услышав слова Оуэна, внезапно почувствовал, как загудела кожа, а тело сковал холод. Однако разум отказывался осознать страшную новость. Слишком часто в жизни его настигали такие сообщения: гибель матери от рук разбойников, смерть отца в сражении. А теперь приемная бабушка, Рапсодия.

— Нет, — сказал он, бессмысленно глядя на гофмейстера. — Нет.

Джеральд Оуэн положил руку на его худое плечо.

— Пойдем со мной, Гвидион. — Его голос звучал твердо, но в нем слышалась искренняя забота. — Я призвал сокольничего. Нельзя терять времени, птица не может лететь ночью. Сокол должен преодолеть не менее пятидесяти лиг до наступления темноты, иначе он вернется, не доставив сообщения.

Гвидион Наварнский молча кивнул и последовал за Джеральдом Оуэном. Солнце стояло в зените, и они почти не отбрасывали тени.

31

На побережье

СЕНЕШАЛЬ резко остановил лошадь, и это позволило Рапсодии вынырнуть из казавшегося бесконечным кошмара.

Мужчина, которого она знала под именем Майкл, теперь, полностью впитав в себя демоническую сущность, превратился в живой труп, лишь отдаленно напоминающий человека. По дороге к морю он постоянно поносил ее грязными словами, выделяя каждую фразу порывом ветра или огненным вихрем, сжигавшим все у них на пути. Всякий раз после огненной вспышки Рапсодия ощущала запах горящей плоти — главную отличительную черту возбужденного ф'дора.

Она лишь с огромным трудом сдерживала постоянную тошноту, ужас грозил лишить ее разума. Жар дыхания демона на ее шее в сочетании со скелетообразными руками, залезающими под одежду и ласкающими ее тело, вызывал у нее такое омерзение, что Рапсодия начала мечтать о смерти.

Все основы ее веры в добро были осквернены, и ее переполняло отчаяние. Любые воспоминания об Эши заставляли ее душу кровоточить: она прекрасно понимала, какие муки он испытывает, ежеминутно, ежесекундно переживая за ее судьбу. А мысли о ребенке и вовсе повергали ее в ужас. Она молилась только о том, чтобы Майкл не узнал о его существовании.

С каждым часом ее надежда на спасение становилась все эфемернее. Майкл ни на мгновение не оставлял ее одну, не спускал с нее глаз, постоянно убеждая в том, что так теперь будет всегда.

— Ты помнишь последние две недели на Серендаире, которые мы провели вместе? — спросил он, коснувшись губами ее шеи.

Рапсодия закрыла глаза, стараясь заблокировать воспоминания, но они вернулись: плен, унижения, почти полная потеря надежды, что она вновь станет свободным человеком.

— Это было самое прекрасное время, Рапсодия. Когда мы вернемся в Аргот, ты станешь куртизанкой сенешаля, министра правосудия — днем и шлюхой барона — ночью.

Она попыталась ни о чем не думать, но по отвратительному зловонию поняла, что демон возбужден такой перспективой не меньше сенешаля.

Майкл глубоко вдохнул полный дыма воздух и, еще крепче прижав Рапсодию к себе, заговорил ей на ухо:

— Ты вновь полюбишь меня, Рапсодия. Помни, ты никогда не переставала быть моей. Я овладел тобой задолго до того, как появился другой мужчина, и я вышвырну воспоминания о нем из твоей души, да и тела твоего ему больше не видать. Скоро ты будешь так сильно наполнена мной, что в тебе не останется места ни для кого другого.

С трудом сдерживая слезы, Рапсодия думала о своем ребенке.

Спустя довольно много времени горящий лес стал редеть, появились прогалины, потом начались отдельные рощицы, и вскоре перед небольшим отрядом открылись широкие пространства.

Как только дымный лес остался у них за спиной, Рапсодия, обоняние которой обострилось из-за беременности, уловила запах моря. Чем дальше они ехали на запад, к морю, тем солонее становился ветер.

Солнце уже клонилось к закату, и тут порыв ветра принес шум прибоя. Тревога Рапсодии, ужасно боявшейся остаться наедине со скелетообразным чудовищем, когда они разобьют лагерь на ночь, сменилась тупым оцепенением, стоило ей сообразить, что морское путешествие, о котором говорил Майкл, может начаться прямо сегодня.

Она глупо надеялась, что обещанный корабль ожидает их в порту Фаллон или в Трэге. Но теперь поняла, что у Майкла совсем другие планы.

Грозившая ей опасность оказалась гораздо серьезнее.

Всадники остановились на каменистом мысе, далеко выступающем в пенящееся море. Шум ветра и волн, разбивающихся о скалы, напомнили Рапсодии неблагозвучный вой, который она слышала в колодце прорицательницы в Яриме.

И в ее сознании возник голос Мэнвин, самодовольный и таинственный, обращенный к Эши:

«Рапсодия не умрет, когда на свет появятся твои дети. Беременность не будет легкой, но она не убьет Рапсодию».

«Кажется, Мэнвин предсказывала что-то еще? — с тоской подумала она, даже не заметив, как Майкл схватил ее за талию и рывком снял с лошади. — Быть может, она видела именно это».

Ее смерть от рук Майкла. Или самоубийство, чтобы избежать худшего.

«Остерегайся прошлого, леди. Прошлое может быть охотником, не знающим устали, стойким защитником или мстительным врагом. Оно стремится добраться до тебя, оно стремится тебе помочь.

Оно хочет уничтожить тебя».

Рапсодия изо всех сил пыталась устоять на ногах, сильный ветер с моря норовил швырнуть ее на землю, обжигал лицо, выбивал слезы из глаз.

Майкл схватил ее за запястье и потащил вперед вдоль мыса. Вскоре они оказались в самой узкой его части, где ветер свирепствовал особенно яростно. Темные волосы Майкла развевались, как победное знамя, плащ надувался, словно парус. Казалось, ветер придает ему силы. Рапсодия старалась справиться с дрожью, но ничего не могла с собой поделать: могущество Майкла действовало на нее угнетающе. Конечно, он был выше и сильнее, но, кроме того, умел управлять двумя стихиями — воздуха и огня.

А еще в нем находился ф'дор.

Алое солнце должно было вот-вот нырнуть в соленые морские волны.

Майкл провел холодными пальцами по волосам Рапсодии, принялся перебирать спутанные пряди. Потом он повернул голову Рапсодии к югу и показал вдаль, чуть левее садящегося солнца, кровавые лучи которого омыли его костлявую руку.

— Смотри, любовь моя, вот корабль нашей мечты, который увезет нас отсюда, и мы вернемся в Аргот, где я исполню все, что обещал тебе.

Он взмахнул свободной рукой, и в воздух поднялся столб черного огня, а затем изогнулся наподобие арки, искажая окружающее пространство.