Реквием в Брансвик-гарденс
Шрифт:
Он сел в красное кожаное кресло, стоявшее напротив коричневого, в котором поместился его гость, и самым внимательным образом посмотрел на него:
– Чем скорее мы сможем разрешить этот вопрос, тем лучше станет для всех.
На какое-то мгновение Питт без особой радости подумал, что их представления о разрешении вопроса далеко не тождественны. И тут же напомнил себе о том, что мысль эта несправедлива.
– Я провожу расследование настолько быстро, насколько могу, – заверил он хозяина дома. – Однако если выйти за пределы физических фактов, которые кажутся неопровержимыми, все немедленно становится куда менее ясным.
– Насколько я понимаю, эта несчастная молодая женщина была весьма трудной особой с точки зрения манер и морали и не вызывала к себе сочувствия. Она
В глазах его блеснул огонек надежды.
– Ничто не указывает на то, что она могла споткнуться, сэр, – ответил Томас. – Однако ее крик, явно обвиняющий преподобного Парментера, заставляет нас отнестись к расследованию более внимательно.
– Крик? – Реджинальд резко возвысил голос. – Что именно она крикнула, суперинтендант? Вероятно, ее слова можно истолковать по-разному? Обнаружили ли вы некое свидетельство, которое позволяет предположить, что человек, обладающий репутацией и ученостью преподобного Парментера, мог настолько утратить свой разум, забыть про труды всей своей жизни, чтобы толкнуть ее? Видите ли, сэр, это не лезет ни в какие ворота!
– Она воскликнула: «Нет-нет, преподобный!» – ответил полицейский.
– Но разве не могла она поскользнуться и позвать его на помощь, как ближайшего к ней человека, который раньше всех может к ней подбежать? – настоятельным тоном проговорил епископ. – Разве такое объяснение не кажется вам более правдоподобным? Не сомневаюсь в том, что если вы еще раз расспросите людей, которые слышали этот крик, они, без сомнения, подтвердят эту версию.
Он произнес эти слова едва ли не тоном приказа – предполагая, что этот приказ будет исполнен.
– Они говорят другое, сэр, – возразил Питт, наблюдая за его лицом. – Однако, возможно, она вскричала: «Нет, нет!», a затем позвала на помощь мистера Парментера. Однако никто не слышал слов «помогите» или «прошу».
– Ну, конечно. – Реджинальд наклонился вперед. – Она упала прежде, чем успела это крикнуть. Это легко объяснить. Она даже могла начать говорить одно из этих слов, но не успела из-за падения, бедняжка… Итак, похоже, мы уже уладили этот вопрос. Самым прекрасным образом.
Он улыбнулся, однако тепла в его улыбке не было.
– Но если толкнул ее не преподобный Парментер, тогда это сделал кто-то еще, – заметил Томас. – Слуги не могли этого сделать, как и миссис Парментер… – Он заметно вздрогнул. – И миссис Уикхэм. Но остаются мисс Кларисса Парментер, мистер Мэлори Парментер и гостящий сейчас в их доме священник, мистер Доминик Кордэ.
– Ах да… Кордэ. – Епископ откинулся на спинку кресла. – Ну, тогда это, скорее всего, молодой Мэлори Парментер. Весьма прискорбно, однако этот легкомысленный молодой человек эмоционально неуравновешен. Вы, конечно, не знакомы с его историей, однако он всегда во всем сомневался и спорил. В юности он противоречил буквально всему, не мог согласиться ни с чем, не подняв сперва шум. – Губы Андерхилла пренебрежительно изогнулись при этом воспоминании. – То этого мальчика разбирает энтузиазм, а в следующее буквально мгновение его душит критиканство. Абсолютно неудовлетворительный молодой человек. Что только доказывает его восстание против отца, против всей семьи и ее ценностей. Правда, я не в состоянии представить себе причину, способную заставить его совершить столь трагический и грубый поступок, однако я никогда не понимал подобное поведение. Так что могу только выразить свои соболезнования и сочувствие. – Он нахмурился и торопливо добавил: – И конечно, пожалеть жертву.
– Мисс Беллвуд была беременна, – напрямик сообщил ему Питт.
Епископ побледнел, и удовлетворение оставило его лицо:
– Какое несчастье… Полагаю, от какого-то союза, предшествовавшего ее работе у Парментера?
– Нет, это случилось уже после того, как она стала с ним работать. Опасаюсь, что отцом был как раз один из находившихся в доме троих мужчин.
– Чисто
академический вопрос. – Реджинальд вытянул шею, поправляя воротник, словно бы тот вдруг стал тесен ему. – Теперь нам этого никак не узнать, и мы обязаны предположить, что виноват молодой Парментер, и именно этот факт и послужил причиной для… убийства. С ее стороны это небольшой грех, суперинтендант, и нет необходимости чернить имя молодой женщины, делая его публично известным. Пусть себе покоится с миром, бедняжка. – Он судорожно глотнул. – Незачем, да и не нам осуждать ее слабость.– Действительно, это мог быть и Мэлори Парментер, – согласился Томас, ощущая в душе иррациональный гнев. У него не было права судить епископа, он не имел никакого представления о личности молодого Парментера и о том, каким образом тот досаждал Андерхиллу. И тем не менее Питт ощущал сильную неприязнь к своему собеседнику.
– Но мог убить и не Мэлори, – проговорил он. – Я не могу действовать, не имея доказательств.
Епископ был явно взволнован.
– Но на какие доказательства вы можете рассчитывать? – вопросил он. – Никто не признался. Самого падения никто не видел, и вы только что сказали мне, что виноватым может оказаться любой из троих мужчин. Что вы намереваетесь делать? – возвысил он голос. – Дело нельзя оставить нераскрытым! В таком случае погибнут репутации всех троих мужчин. Это будет чудовищно!
– А что еще можете вы рассказать мне о Мэлори Парментере… что-нибудь особенное, епископ Андерхилл? – спросил Питт. – И быть может, о Доминике Кордэ? А еще в некоторых отношениях вы должны знать Рэмси Парментера лучше, чем кто-либо другой.
– Да… конечно. Впрочем… не знаю.
– Прошу прощения?
Тень неудовольствия пробежала по лицу Реджинальда, и он приступил к объяснению:
– Естественно, я давно знаю Мэлори Парментера. Мальчишкой он был не из самых легких – вечно, как я уже говорил, перескакивал с одного увлечения к другому. Большинство людей перерастают в себе подобную тенденцию, но он этого не сделал. Он не смог определиться, как надо поступить с собственной жизнью. Нерешительный такой был, понимаете? – Андерхилл критически посмотрел на суперинтенданта. – Собрался было учиться в Оксфорде – и не стал поступать туда. Ни разу ни в кого не влюбился. Нет таких девиц, чтобы удовлетворяли его невероятно высоким критериям. Жил в мирке, отделенном от реальности. Идеалист. Не способный пойти на компромисс.
Он смолк.
– Что еще? – через мгновение поторопил его Томас.
– Ненормальный он был какой-то, – закончил епископ, удовлетворившись найденным словом. – Да, ненормальный. Увы, теперь это должно быть вполне очевидно.
Питт понял это как указание на переход Мэлори в католицизм, однако не стал ничего говорить.
– A что насчет мистера Кордэ? – сменил он тему.
– A? Да. Весьма многообещающий человек. – Голос Андерхилла немедленно наполнился удовлетворением, и на губах его промелькнула улыбка. – Весьма многообещающий. Всегда так радостно видеть человека, обратившегося в истинную веру и готового пожертвовать всем для того, чтобы идти ее путем…
– Разве это жертва? – изобразил невинность Питт, подумав о том отчаянии, которое описывал ему Доминик, и том мире, который теперь почил на его лице и поведении. – Я бы сказал наоборот. На мой взгляд, он приобрел много больше, чем пожертвовал?
Реджинальд вспыхнул:
– Ну, конечно! Вы не поняли меня. Я говорил о… – Он взмахнул рукой. – Я просто не способен описать это вам. Годы занятий, самодисциплины, финансовых ограничений, связанных с едва ли не минимальным доходом… Это жертва, сэр, пусть и принятая добровольно.
– И вы считаете Доминика Кордэ нравственно превосходным человеком, стоящим над слабостями и искушениями тщеславия, гнева и похоти…
Епископ подвинулся вперед в просторном красном кресле:
– Конечно, считаю! В этом не может быть сомнений. Я могу даже самым нелюбезным образом предположить, что…
Он вдруг умолк, осознавая, что готов был зайти слишком далеко, а потом осторожно продолжил:
– Ну, я, естественно, говорю, как умею, суперинтендант. У меня есть много причин верить… но ничего дурного я о нем не слышал…