Реквием «Вымпелу». Вежливые люди

В салоне было уютно, тепло и намного тише. Самолёт разделён на два отсека. Первый, рядом с кабиной экипажа, – с мягкими диванами, большими столами – был явно предназначен для председателя. Второй салон, с рядами обычных авиационных кресел, – для всех остальных.

– Мы будем лететь в первом салоне – распорядился я.

– Подойдите к командиру корабля, – обратился ко мне один из членов экипажа, наверное услышав мою фразу в отношении «бронирования» мест.

Я зашёл в кабину и обратился к человеку, сидящему на командирском кресле:

– Здравствуйте! Вам что-нибудь говорили про нас?

Он оглядел меня, продолжая щёлкать тумблерами, и снял наушники:

– Говорили, что вы из учебного центра и полетите с нами до Сочи, а потом до Кабула… Что у вас в багаже?

Когда я перечислил наш груз, глаза его округлились, и он, встав с кресла, вышел ко мне:

– Кто вы такие? Что за такой учебный центр? На самом-то деле… Что за дерготня сегодня целый день? Со всех сторон мне сыплются какие-то непонятные распоряжения… А потом, ещё… С вами будут ангелы-хранители… Это вы, что ли, ангелы… с гранатами?

– Прилетим в Сочи – надо будет поговорить перед завтрашним рейсом… Я же так понимаю, вам сейчас не до нас? – И, глядя ему прямо в глаза, сказал: «Вы сразу только не напивайтесь…»

– Это кто напивается? – вспылил командир. – Если хотите знать, мы вообще не пьём!

– И возим отдыхающих в Крым…

Командир на меня так посмотрел, что я понял: «Сейчас разговора не получится. Видно, у него такие неприятности, что нас он переварить уже не в состоянии…»

Пока летели до Сочи, стали тренироваться в салоне самолёта. Что, если два или три человека будут прорываться в кабину экипажа через салон первого класса? Где разместить ящик-ловушку? Где сидеть и какую при этом выбрать маскировку поведения? Варианты нашего поведения… Потом перешли в общий салон. Несколько человек, летевшие на борту, с ужасом наблюдали за нашими действиями, пытаясь при этом делать вид, что это их не интересует.

План действий у нас был готов, и мы даже успели поспать.

Сочи встретил тёплой декабрьской погодой. В отличие от Подмосковья, где уже давно лежал белый снег и природа была разукрашена, как зимняя предновогодняя сказка, здесь всё было по-другому. Тепло. Солнце. В некоторых местах, несмотря на жёлтую, опавшую листву, зимнюю серость и унылость, всё же зеленели пальмы. Дышалось морским воздухом легко. Угрюмое и всегда прекрасное море неспешно и бурливо билось у наших ног. На огромном градуснике отображалась температура воздуха – двенадцать градусов, воды – тринадцать.

– Я пойду купаться, – сказал Скороходов, – быть в Сочи – и не искупаться… – И он начал раздеваться, намереваясь залезть в воду.

Над водой летали последние запоздалые чайки, и день уже клонился к ночи. На меня как-то само собой накатила тоска по спокойной и мирной жизни. В голову прилетели поэтические образы: «Море – это улыбка природы. Волны делают эту улыбку играющей, а чайки над просторами воды придают этой улыбке загадочность и неповторимость…»

– Купайся, Юра, купайся! А мы посидим, подышим морским воздухом…

– Вас просят пройти в кабинет начальника санатория, – оторвал меня от созерцания купающегося Юры человек в белом халате, – я провожу…

В кабинете нас ждал представитель КГБ в Афганистане полковник Скорик. При нашем появлении он заканчивал разговор с кем-то по ВЧ-связи [9] . Положив трубку, поздоровавшись с нами, сказал:

– Меня зовут Михаил Сергеевич.

Мы представились. Полковник с любопытством рассматривал нас. Он разглядывал наши фигуры, как мне показалось, даже чересчур удивлённо. Как будто бы ждал от нас, минимум, прямо сейчас, какого-то чуда или, по крайней мере, фокуса. Уставившись на Юру, представшего перед взором в мокрой одежде, он только молча шевелил губами.

9

Высокочастотная связь.

– Не успел обсохнуть… я купался… в море…

– Купался? Ну да, да, конечно… Мне говорили, что вы… – Он не стал заканчивать фразу и перешёл к делу.

Маленького роста, щупленький, с редкими волосами, зачёсанными на пробор, он был немногословен:

– Я в последнее время работал в Европе. Афганистан для меня – новое место. Общую ситуацию вы знаете? Что вы думаете об этом?

– У вас, Михаил Сергеевич, есть фамилии тех людей, которые предположительно могут быть потенциально опасными? Кто всё же представляет для нас наибольший интерес?

– Вот списки всех пассажиров, – представитель КГБ раскрыл перед нами папку. В ней было несколько телеграмм, других бумаг и список с указанием родственных отношений членов правительства Афганистана… Жена, дочь, ещё дочь, сын, двоюродный брат секретаря ЦК; жена, сын, сын, дочь, племянник, брат министра… И так далее, на тринадцати листах. Всего шестьдесят два человека. Затем, на отдельных страницах, шли описания мужчин и некоторых женщин, и – кто чем занимается, кем работает. На некоторых даже были какие-то подобия характеристик на фарси, переведённые на русский. Но этих справок на взрослых явно не хватало.

– А на остальных?

– Собрали всё, что смогли. Информация пришла всего сутки назад, ну, чуть больше суток…

Мы долго сидели с Валерой и Юрой, изучая фамилии и характеристики людей с рейса. Пытались даже что-то помечать в своих записных книжках. Скорик нам не мешал, продолжая звонить по телефону, и разговаривал то с Москвой, то с Кабулом. Прошло примерно часа два…

– Ну, какие мысли возникают по ситуации? – наконец не выдержав, спросил Михаил Сергеевич. – И вряд ли к моменту вылета у нас появится информация, кроме этой, – он прихлопнул бумаги, как будто бы убил муху.

– Первое, – начал я докладывать уже сформировавшийся до этого план, – в аэропорту, на контроле, при посадке необходимо тщательно проверить вещи пассажиров… Но это понятно и без нас, важно одновременно вести психологическое изучение всех мужчин во время досмотра… всех, даже мальчиков старше десяти лет… Их у нас получается… Все мы, четверо… – я стал считать количество.

– Четверо? – Скорик оглядел нас троих.

– Да, да вы тоже, – ответил я на его вопрос. – Прошу, помогите нам. Ваш опыт оперативника… да вообще, взрослого человека. Вы по-другому смотрите на людей… Если кто-то из наших пассажиров будет нервничать, вести себя как-то не так, вы увидите то, чего не заметим мы…

– Хорошо, – неуверенно произнес полковник.

– Второе, – продолжил я, – после посадки в самолёт объявить задержку по метеоусловиям, и, после выхода пассажиров, мы осмотрим салон…

– Зачем?

– Ну, мы можем чего-то не найти… На женщинах и детях много одежды… Кроме того, возможны сообщники в аэропорту…

– Самолёт стоит на спецстоянке и хорошо охраняется.

– Один из моих друзей говорит: «Осторожность – мать фарфоровой посуды!»

– Чего-чего мать?.. Посуды?.. Ха! Хорошо. Осторожность так осторожность…