Реквием

Он сделал паузу, чтобы Том мог осознать всю степень богохульства.

– Что я мог сделать? Я был в отчаянии. Если бы я выполнил приказ, это было бы осквернением святыни. Если бы отказался – вы, возможно, не разговаривали бы со мной сейчас. Но Давид надоумил меня, как поступить.

Портной заканчивал работу, отпарывая подкладку у рукавов.

– «Сделай это, сшей ему жилет, – сказал он. – Поговори с рабби, пусть он поможет тебе найти в Торе все самые жуткие, самые действенные проклятия, и отметь эти места. Постарайся, чтобы жилет пришелся ему впору и ему хотелось бы все время носить его. Пришей самые страшные проклятия с внутренней стороны, около сердца, печени и легких. Сшей такой красивый жилет, какого у него никогда не было»… Среди нас был раввин, и он помог мне выбрать проклятия из пророка Исайи. О всевозможных бедствиях, болезнях, язвах и тому подобном. И я сшил прекрасный жилет. И капитан носил его. Носил! Ну вот, мы закончили.

Убрав пиджак в сторону, он разложил на столе подкладку лицевой стороной вниз. Стало видно, что с внутренней стороны к ней пришиты три прямоугольных куска пергамента, – пришиты очень аккуратно, так что они не коробились и были абсолютно незаметны. Самый крупный прямоугольник находился посередине, на спине пиджака, два других, поменьше, располагались на груди. Вместе они образовывали своеобразный триптих.

– Свитки, – догадался Том.

– Давид попросил меня зашить их в пиджак. Он сказал, что наступит день, когда пора будет извлечь их отсюда.

– Невероятно. – Том изучил швы. Рукопись была сшита в три отдельных листа так аккуратно, что нитки были практически незаметны. – Тонкая работа!

Текст был написан крайне необычно, строчки изгибались спиралью. Читать следовало, очевидно, от внешней окружности к середине, где буквы располагались очень тесно, буквально налезая друг на друга. Портной аккуратно сложил подкладку и завернул ее в тонкую оберточную бумагу.

– Ну вот, можете отнести это ему. Скажите ему, я пришью новую подкладку, и через несколько дней он может прислать за пиджаком.

Подойдя к окну, портной поднял шторы, затем отпер дверь. Том шагнул за порог, в солнечный свет.

– Могу я спросить, – сказал он, – что стало с тем капитаном из концентрационного лагеря?

– Не знаю, где он сдох, – ответил маленький портной, и глаза его кровожадно блеснули. – Могу только сказать, что не прошло и двух недель, как его послали на Восточный фронт.

Дверь за Томом неслышно закрылась. Он стоял, держа в руках шелковую подкладку в оберточной бумаге.

Он решил идти прямо к Давиду и избавиться от свитков. Пройти надо было всего несколько кварталов, но ему казалось, что все прохожие с подозрением косятся на сверток у него в руках. Хасиды наверняка каким-то образом догадывались, что находится в нем: «Смотрите! У него свитки! Украденное наследие нашей еврейской культуры. Творение нашего народа».

Когда Том добрался наконец до гостиницы, он сильно вспотел и был в некотором раздражении по поводу тою, что его заставили заниматься всем этим. Он постучал в дверь Давида и, не услышав ответа, хотел открыть ее, но дверь была заперта.

Том направился к портье. Темные глаза юноши за линзами очков были заплаканы.

– Хозяин умер, – сказал юноша.

– Умер?

– Да.

Том стоял в растерянности, пот стекал с его ладони на пакет.

– У него есть здесь родные или кто-нибудь, с кем можно поговорить?

– Нет, гостиница – это все, что у него было. Могу я что-нибудь для вас сделать?

Том покачал головой. Молодой человек пожал плечами и пошел обратно в свою комнату. Том заглянул на кухню. Грязные чашки и кружки по-прежнему стояли возле мойки. Он хотел было попросить портье отпереть дверь Давида и оставить свитки у него в комнате. Пусть голова болит по этому поводу у кого-нибудь другого. Но затем он понял, почему Давид обратился к нему с той просьбой. Старик хотел снять с души лишнюю тяжесть перед смертью, «оставить кухню в чистоте и порядке». Отдавая Тому пиджак, он сознавал, что в его жизни наступил шаббат и что он вряд ли доживет до следующего дня. Он легко мог бы снять подкладку с пиджака и сам, но проблема заключалась в том, что он не знал, что делать с рукописями. Л тут очень кстати подвернулся Том, на которого он и переложил решение этой проблемы.

18

– Ну и как у тебя дела с этим новым бойфрендом?

– Он не мой бойфренд, и тем более не новый, – ответила Шерон. – Это всего лишь мой старый друг по колледжу.

– Так я и поверила. Ты опаздываешь на работу, и вид у тебя такой, будто ты не спала всю ночь.

Тоби была основателем и управляющим Реабилитационным районным центром на Бет-Хакерем, в котором Шерон работала консультантом. Она всегда обращалась со своими сотрудниками так, словно они были ее пациентами. Сейчас они пили кофе в кабинете.

– Прекрати выпытывать подробности, Тоби. Я выгляжу совершенно нормально, а на работу пришла сегодня раньше тебя.

– Не пытайся сбить меня с толку, дорогая. Если я опоздала, это вовсе не значит, что ты пришла вовремя. Усекла?

Выражение «усекла?» Тоби подцепила у одной из их клиенток-алкоголичек. Она делала это регулярно, раз в неделю обзаводясь новой понравившейся ей фразой и отбрасывая старую.

– В любом случае я директор этого заведения и по определению не могу опаздывать.

– Он приехал сюда недавно и ненадолго. Из Англии. Вот и все.

– Я просто не хочу, чтобы ты страдала. Ты же знаешь, как это сказывается на нашей работе. Ты расстраиваешься, все наши женщины расстраиваются, я расстраиваюсь. Все мы здесь как один мозг. Я уже устала от всего этого. Так что если тебя не удовлетворяет этот английский как-его-там…

– Том.

– Шерон, врешь ты все.

– Нет.

– Я тебя знаю. – Тоби была маленькой толстушкой с седыми волосами и в очках, неизменно висевших на кончике ее носа. Подойдя к Шерон, она обхватила ее лицо обеими руками. – Я беспокоюсь. Ну так как все-таки? Ты его трахнула?

– Тоби!

Из всех знакомых Шерон только у Тоби непристойности вплетались в речь совершенно естественно, наравне с прочими словами.

– Потому что, если он тебе нравится, но ты его не трахнула, это плохо скажется на нашей работе.

– Слушай, мне пора. Меня ждет моя группа.

– Ты даже не хочешь говорить со мной? Значит, это еще хуже, чем я думала.

– Послушай, я не люблю его и не собираюсь травить. Кстати, я как раз хотела поговорить с тобой о нем и о его проблемах.

– К черту его проблемы, дорогая. Я за тебя волнуюсь.

– В другой раз, Тоби, ладно?

– Ладно.

Шерон направилась к группе женщин, ожидавших ее в приемной. Тоби, с озабоченным видом, допила свой кофе. «Черт побери, – думала она. – Шерон влюбилась! Ну и что нам теперь всем делать?»

19

– Возьми трубку, – сказал Том.

– Возьми сам.

К телефону никто не хотел подходить. Кейти сидела на диване, подвернув под себя длинные изящные ноги. Она принесла работу на дом. Том сидел за столом. Перед ним возвышалась стопка ученических тетрадей, в которых он исправлял ошибки перьевой ручкой с красными чернилами. Телефон перестал звонить. Кейти посмотрела на Тома, продолжавшего чиркать в тетрадях.