Реквием

Остаётся один вариант — «Совёнок», там я смогу найти что-нибудь, что натолкнёт меня на местонахождения Семёна. Сейчас он пустует, а потому я смогу находиться там, не привлекая лишнего внимания.

Я схватила со стола свёрток с одеждой, который принёс вчера врач. В свёртке оказалась моя спортивная форма. Почему именно она? Правда в ней было легче передвигаться, нежели в юбке и рубашке, так что никаких претензий.

Я окинула взглядом палату, дабы ничего не забыть. Вовремя вспомнила о выпечке Слави и вытащила из тумбы пакет. Теперь всё готово, осталось лишь выйти за территорию клиники и добраться до остановки.

Я аккуратно вышла из палаты и опасаясь каждого шороха, направилась к лестнице. Пакет с едой сильно выделял меня, но если я собиралась ехать надолго в закрытый лагерь, то пища мне пригодиться.

Стояло раннее утро и многие больные ещё спали, но даже сейчас я слышала некоторых из них, слышала их неразборчивое бормотание, стоны и страшный, сумасшедший смех. Серые стены вновь начали давить на меня, а таблетка давала о себе знать, вызывая у меня множество различных эмоций.

Неожиданно мне на плечо упала чья-то рука, отчего я взвизгнула и резко повернулась, ударив подошедшего рукой по лицу. За щёку, на которую пришёлся удар, держалась Мария, моя вчерашняя знакомая.

— Лена, ты что творишь?! — Закричала она. — А ну быстро в палату!

— Нет, отстаньте от меня! — Я попятилась назад. — Я здесь больше не останусь!

— Лена! — Закричала девушка. — Я не буду повторять дважды!

Я бросилась наутёк, а сзади послышался крик Марии, она звала на помощь. Быстро спустилась по лестнице и выбежала в вестибюль, где уже поджидали два санитара, готовые схватить меня.

По лестнице так же застучали чьи-то ботинки. Не раздумывая, я вынырнула в проходную дверь и бросилась к воротам, но те к моему ужасу оказались закрыты. Назад пути не было, санитары уже были близко потому я перебросила пакет и влезла на ворота.

Находясь почти на самом верху, один из санитаров всё же настиг меня и успел схватить за левую ногу, уцепившись за штаны. Я истерично начала вырываться, пытаясь пнуть его по лицу. В конце концов, тело всё же перевесило меня и я, едва не потеряв штаны, свалилась за ворота.

Подоспевшие на помощь санитару коллеги, начали судорожно открывать вход, но было уже поздно. Я схватила пакет седой и что было мочи бросилась по асфальтированной тропинке в сторону райцентра.

Ушибленное при падении плечо жутко болело, но останавливаться я не могла, иначе меня бы догнали. Через пару минут я выбежала на проезжую часть и также бегом, понеслась по обочине. Погоня подходила к концу, санитары начали от меня отставать.

Я свернула в кювет и скрылась за деревьями. Так я простояла несколько минут, дождалась, когда меня потеряют. Теперь я свободна, теперь я смогу найти Семёна.

На землю опустился туман, осенью тут было не слишком холодно, но в лёгкой спортивной форме стало зябко и по телу забегали мурашки. Как на зло, по трассе не ехало ни одной машины, ни автобусов, ни грузовиков.

На середине пути у меня заболела голова, из-за такой жуткой боли в ушах засвистело, и я осела на обочину впившись пальцами в волосы. Перед глазами поплыли чёрные круги, я силилась чтобы не заплакать, но слёзы и крик рвались из меня.

На своё счастье я нашла в кармане своих штанов пачку тех самых таблеток, которыми меня поили в психушке. Удивительно как они не выпали, когда я перелазила через забор.

«Кто и когда мне их положил? — проскочило в голове. — А главное зачем?»

Но головные боли не прекращались, а другого выбора у меня не было. Я трясущимися руками выдавила таблетку и закинула её в рот. Сиюминутного эффекта не последовало, голова продолжала разламываться.

«А откуда я вообще взяла, что эти таблетки мне помогут? — я улеглась на землю».

Очень быстро я потеряла счёт времени, чёрные круги перед глазами растворились, боль не исчезла, но притупилась. Я начала слышать голоса, огромное множество голосов, словно вокруг меня оживлённая площадь.

От этого мне захотелось смеяться, меня это почему-то забавляло. Вот я была одинока и в лесу, а теперь я лежу на площади и проходящие мимо люди смотрят на меня. Они куда-то торопятся, а мне бежать некуда.

Я каталась по земле заливаясь звонким смехом. Мне стало так легко: головная боль исчезла вовсе, изнутри поднималось странное тепло, а мозг отказывался думать о чём-то серьёзном. Какое чудесное облегчение.

Неожиданно я почувствовала чьё-то прикосновение и заторможено перевернулась на спину. Надо мной склонился странный мужчина лет тридцати с пышными усами. Он испуганно посмотрел на меня и поднял с земли.

— Ты откуда такая красивая? — Он оттряхнул меня от грязи.

— Вы представляете, — я не переставала смеяться. — Я только что была тут, а потом на площади, а потом снова тут!

— Идём.

Человек завёл меня в пустой автобус и уложил на заднее сидение. Тем временем я не переставала истерично смеяться, меня колотило из стороны в сторону, горло и лёгкие уже болели, но остановиться было трудно.

Автобус дёрнулся и куда-то поехал, постоянно подпрыгивая на кочках и ухабинах. Скоро смех прошёл и на его смену на меня навалилась слабость, глаза закрылись, и я забылась глубоким, хорошим сном.

Даже этот автобус показался мне королевской периной, по сравнению с кушеткой в палате, я чувствовала тепло от радиатора под сиденьем и спала-спала, и спала.

***

Белоснежный кафель нашей ванны, тёплая вода, но она совершенно не греет. Руки постоянно трясутся, уже третий день подряд. Отец говорит мне забыть, велит молчать, но я не могу поверить в реальность произошедшего.

Всего пару дней назад я видела Семёна перед собой, могла прикоснуться к нему, могла взять за руку, заглянуть в его глаза. Он же просто испарился! Растворился словно сахар в кружке с чаем! А я осталась, осталась одна.

Отцовская бритва скользит по венам. Я не дура, веду лезвие вдоль, боли не чувствую, да и эффект лучше. Я улыбалась, помутневшим взглядом наблюдала как вода в ванне краснеет, а из раны струиться пульсирующая тёплая кровь.

Руки слабеют и выпускают бритву, глаза закрывались сами собой, я лишь ждала момента, когда смогу увидеть Семёна, ещё раз.

— Я иду, — слипающимися губами прошептала я. — Уже рядом.

Отдалённый стук в дверь, крики отца, но я уже не слушала. Улыбка сползла с лица, как бы я не силилась её натянуть.

«Жаль, — напоследок подумала я. — Снова предстану перед Семёном грустной».

***

Я проснулась от ноющей боли в руке, всю поездку в этом автобусе я проспала на ней и кажется, отлежала. Водителя в салоне не оказалось, автобус стоял на станции среди множества другого транспорта.

В окно я увидела того самого водителя, он стоял у телефонного аппарата и с кем-то разговаривал. В голове пробежала мысль, что он может сдать меня назад в психушку. Я не могу этого допустить. Нужно выбираться.