Ремесло древней Руси

Не исключена возможность того, что среди клинков X–XII вв. при дальнейших исследованиях удастся обнаружить изделия местной работы.

В нашем распоряжении есть бесспорные доказательства того, что, по крайней мере, рукояти мечей изготавливались в русских городах. По поводу своеобразных рукоятей мечей из Черной Могилы (вторая половина X в.) даже такой ярый норманист, как Т. Арне, писал, что «они не скандинавского изготовления, а только сделаны по скандинавским моделям» [492] .

492

T. Arne. La Suede…, стр. 56.

Должен заметить, что изменения, внесенные черниговским мастером в западноевропейскую модель, были очень существенны и являлись не подражанием, а серьезной ее переработкой. У западных мечей IX–XI вв. рукоять ограничена с двух сторон параллельными линиями навершия и перекрестия, что несколько стесняет маневрирование тяжелым мечом, так как кисть руки зажата между двумя плоскостями. Особенно это сказывалось при рубке с коня. Произведенные мною опыты по использованию мечей IX–XI вв. показали, что рубить ими с применением приемов рубки современной кавалерийской шашкой невозможно. Позднее, в эпоху крестовых походов (может быть, под влиянием соприкосновения с сарацинской конницей?), происходят следующие изменения в конструкции рукояти: нижние концы навершия поднимаются вверх, а перекрестие опускается вниз. Тем самым создается значительный запас свободного пространства для поворотов кисти руки при рубке, так как линии перекрестия и навершия уже не параллельны, а представляют две дуги (рис. 44, 3).

Рис. 44. Рукояти русских мечей.

1 — Михайловские курганы, IX в.; 2 — Киев, X–XI вв.; 3 — «Черная Могила» в Чернигове; 4 — Киев, X в.

Если в Западной Европе эта эволюция совершилась в XII–XIII вв., то особенно интересно то, что в русских городах она началась на два столетия раньше. Вполне возможно, что здесь сказалось более раннее соприкосновение южнорусской конной дружины с конницей степных кочевников, которое потребовало развития рубящих возможностей меча. Своеобразная рукоять меча из Черной Могилы (украшенная серебряной накладкой с рисунком восточного характера) не одинока в русских древностях [493] .

493

W. Arendt. Das Schwert…, рис. 11.

Меч с дугообразным перекрестием и срезанными углами навершия был найден в новгородских курганах [494] и в Киеве.

В 1900 г. в Киеве близ Золотых Ворот было обнаружено любопытное погребение конного дружинника с мечом, боевым топором и кинжалом с рукоятью, украшенной резными цветами (рис. 45).

Рис. 45. Рукоять меча, обложенного серебряной пластинкой, украшенной гравировкой и позолотой. Киев.

494

МАР, СПб.,1896, № 18, табл. XIX, рис. 11.

На воине был надет великолепный панцирь с серебряными бляхами. Кроме того, найдены стеклянные игральные шашки и кость. Весь облик погребения близок к другим княжеско-дружинным курганам Киева и Чернигова [495] ; датировать погребение можно началом XI в. Особый интерес представляет меч, сохранившийся полностью за исключением острия. Рукоять меча обложена чеканной серебряной полосой, склепанной серебряными гвоздиками. Чеканный и гравированный узор представляет переплетение пышных и сочных стилизованных растений, перехваченных узлами. Совершенно аналогичный узор имеется на втором турьем роге из Черной Могилы [496] . Совпадает не только характер узора на обоих изделиях, но и техника выполнения: рисунок обводился двойным контуром, а внутреннее пространство заштриховывалось и покрывалось позолотой. В обоих случаях перед нами творчество южнорусских мастеров, работавших по восточным мотивам. Меч отличается от западноевропейских и по орнаментации полусферического навершия и перекрытия. На Западе для наверший применялось только серебро, здесь же имеется инкрустация золотой проволокой: общий облик рукояти меча прочно связан с кругом русских ювелирных изделий X–XI вв.

495

В. Гезе. Заметки о некоторых киевских древностях. I. Меч, найденный в Киеве близ Золотых Ворот. — ЗОРСА, СПб., 1905, т. VII, вып. 1, рис. 94, 98, 99; Б.И. и В.И. Ханенко. Древности Приднепровья, вып. V, табл. XX. — Хорошая сохранность вещей и глубина их залегания свидетельствуют о погребении в срубной гробнице шестовицкого типа. Terminus ante quem устанавливается временем постройки Ярославова города, т. е. вторая четверть XI в., так как после этого времени насыпка кургана в черте города была мало вероятна.

496

Д.Я. Самоквасов. Могильные древности Северянской Черниговщины, М., 1917, рис. 14.

Характерно то, что этот меч, противоречащий утверждению об исключительно западном происхождении всех русских мечей, В.В. Арендт не включил в свой обзор мечей IX–XIII вв., найденных в России, не упомянув о нем совершенно.

Точно так же оказались вне его внимания русские мечи, отличные от общеевропейских форм [497] .

В одном из курганов близ Гочевского городища найден длинный и узкий однолезвийный меч с небольшим навершием и бронзовым литым перекрытием с шариками на концах и с рельефным орнаментом из цветов и плетений. Меч имеет кольцо для темляка, что свидетельствует о применении его для конной рубки. Длина меча значительная — 105 см. Дата — XI в. [498]

497

Б.А. Рыбаков. Анты и Киевская Русь. — ВДИ, 1939, № 1, рис. 5. — Здесь сопоставлены мечи из Гочева и из Княжьей Горы.

498

В.П. Сосновский. Атлас гочевских древностей, М., 1917, табл. IX; Д.Я. Самоквасов. Дневник раскопок в окрестностях с. Гочева, Обоянского у., Курской губ., М., 1909, стр. 9, рис. 3 (курган № 1 — большой).

При раскопках в Княжьей Горе (устье Роси) было найдено бронзовое перекрестие, не только аналогичное гочевскому, но отлитое в одной литейной форме с ним, т. е. сделанное в одной мастерской [499] .

В нашем распоряжении нет безусловных доказательств русского происхождения мечей, но то обстоятельство, что в двух приднепровских русских городах найдены мечи работы одного мастера все же может говорить в пользу местного, приднепровского изготовления их. Клинки мечей гочевского типа совершенно отличны от франкских: они однолезвийны, уже и длиннее. Форма их была выработана в иной военной среде, более связанной с легкой конницей. Очень вероятно, что появление в русской среде таких мечей было лишь другой стороной того же процесса, который заставлял русских оружейников изменять конструкцию франкской рукояти, приспосабливая ее к условиям степного конного боя, требовавшего особых форм оружия.

499

Б.И. и В.И. Ханенко. Ук. соч., вып. V, табл. VI, рис. 212. — Клинок меча не сохранился.

Говоря о мечах нефранкского типа, нельзя не упомянуть о великолепном мече (точнее — палаше), найденном И. Хойновским в Старом Киеве близ дворца Владимира Святославича [500] . Меч представляет узкий прямой однолезвийный клинок 87 см длины, с рукоятью, оттянутой вперед. Главное отличие его от других подобных клинков состоит в том, что, начиная от рукояти, на две трети длины клинка в него врезана медная полоса с гравированным орнаментом и позолотой. Характер орнамента близок отчасти к мечу из могилы у Золотых Ворот (гроздья сочных круглых завитков, наклоненных в одну сторону, и заштриховка внутри контуров), но различные условия пространственного размещения узора (квадратная пластинка в одном случае и узкая полоса — в другом) повлияли на различие в композиции. Значительно полнее аналогия с орнаментом на деревянном ковше XI в. из кургана близ Стародуба [501] и на костяных поделках из Гульбища [502] , где орнаментации подвергались такие же узкие полосы. Связь орнаментики меча с орнаментикой русских деревянных и костяных изделий X–XI вв. может свидетельствовать в пользу русского происхождения и этого меча, но, ввиду единичности находки и крайне плохой изученности русского оружия этого времени, такой вывод можно делать только предположительно. По своим боевым качествам меч Хойновского близок к гочевскому; отличие состоит лишь в рукояти, которая в первом случае близка к сабельной (т. е. расположена под некоторым углом к клинку).

500

И.А. Хойновский. Ук. соч. — Рисунок меча очень неточен. Меч этот также не упомянут Арендтом в его обзоре.

501

Д.Я. Самоквасов. Могильные древности Северянской Черниговщины, М., 1917. Курганы близ Левинки.

502

Л.С. Гущин. Памятники…, рис. 11 и 12.

Бытование на Руси в IX–X вв. однолезвийных мечей типа киевского меча Хойновского косвенно подтверждается изображением точно такого же меча-палаша на одной из четырех сторон знаменитого языческого идола Святовита [503] .

Из общего числа сабель, находимых в русских курганах с IX века, без специального металлографического анализа едва ли будет возможно выделить печенежско-половецкие и русские экземпляры, но считать все сабли кочевническими нет никаких оснований, так как сабля постепенно вытесняет меч в русском оружии и становится впоследствии характерным видом русского клинка [504] . При современном состоянии знаний определить время, когда начали производиться сабли на Руси, не представляется возможным.

503

См. A. Zakharov. The Statue of Zbrucz E.S.A, т. IX. — Здесь дано лучшее воспроизведение меча, но с выводами автора, считающего меч саблей, а самого идола — кочевническим, согласиться нельзя.

504

См. А.В. Арциховский. Русская дружина по археологическим данным. — «Историк-марксист», 1939, № 1, стр. 193–194.

Сказанное о мечах можно свести к следующему: в IX–X вв. на Руси преобладали франкские клинки, в торговле которыми Русь, судя по сообщению Ибн-Хордадбе, была посредницей между Западной Европой и Востоком [505] .

Уже в эпоху Святослава начинается переработка русскими оружейниками западных рукоятей и усовершенствование их конструкций (Черная Могила). Можно допустить, что с Запада не всегда вывозились готовые мечи, а могли вывозиться только клинки, которые монтировались где-то в Среднем Приднепровье. Примером таких мечей является меч, найденный у Золотых Ворот Киева.

505

А.Я. Гаркави. Сказания мусульманских писателей о славянах. СПб., 1870, стр. 27.

Одновременно с франкскими мечами в дружинной среде бытуют сабли, происхождение которых неизвестно.

К X–XI вв. в Киеве появляется меч нового типа — однолезвийный, узкий, с узорной накладкой (русская работа?). В XI в. в южнорусских городах бытуют однолезвийные узкие мечи, смонтированные в одной мастерской (Гочево и Княжья Гора). Возможно, что появление этих мечей стоит в связи с временным упадком торговли Киева с Северной Европой в середине XI в., поставившим русских оружейников в необходимость перейти к самостоятельной выработке мечей, причем за образец были взяты не франкские клинки, а более приспособленные для легкой конницы восточные однолезвийные мечи.