Ремесло древней Руси

1) медальоны украшены эмалью с обеих сторон, что не имело бы смысла, если бы они служили ожерельем;

2) изображения птиц помещены на них таким образом, что стоят они прямо лишь в том случае, если цепочка вытянута вертикально. В ожерелье многие птицы оказались бы расположенными вверх ногами.

Рясны прикреплялись к головному убору или у висков, — там, где кончалась диадема, — или наверху венца (кокошника), так как длина их значительная. Колты или висели непосредственно над плечами или даже спускались на грудь, как это бытует и по настоящее время в подвенечном наряде девушек Брянского Полесья и Курской области [790] .

790

Длинные бисерные рясны, спускаясь от кокошника, доходят иногда до пояса, завершаясь здесь пучком кистей или крупных бус, заменивших теперь древние колты. Фотографический материал собран мною во время экспедиционных работ 1937–1940 гг. в Гочеве и во Вщиже.

Золотые с перегородчатой эмалью рясны состоят из медальонов круглой или квадратной формы. Круглые связаны с более ранними гладкими колтами, а квадрифолии — со сканно-зерненными, более поздними [791] .

Более дешевые рясны из маленьких бляшек, нашивавшихся на ленту с более примитивным эмалевым узором, известны из клада в Михайловском монастыре в Киеве 1903 г. [792] и далеко на севере из раскопок Нефедова в кургане близ Костромы [793] .

791

Ранние формы: клад Михайловского монастыря в Киеве 1887 г. (Н.П. Кондаков. Русские клады…, т. I, табл. VI); клад 1880 г. на Житомирской улице в Киеве (Там же).

Поздние формы: клад в Киеве (Н.П. Кондаков. Русские клады…, т. I, табл. X).

792

ОАК за 1903 г., табл. V, рис. 5.

793

МАВГ, 1899, т. III, табл. VI, рис. 42.

В свете истории русских женских головных уборов большую ценность приобретает эмалевое изображение женской головки на колте из клада 1876 г. [794] В центре колта в круглом клейме на голубовато-зеленом фоне изображена женщина в желтом платье с вырезом; волосы уложены в прическу с локонами. На голове у женщины золотой венец-кокошник с цветами-вставками, а от верхних углов кокошника вниз к плечам спускаются две одинаковые цепи из цветных звеньев круглой и квадрифолийной формы. Над плечами они завершаются большими круглыми подвесками (колтами?).

794

Н.П. Кондаков. Русские клады…, табл. XV, рис. 12 и 14.

Другими словами, миниатюрный эмалевый рисунок воспроизвел с натуры золото-эмалевый убор русской княгини с его полихромными ряснами, золотой диадемой и колтами. Ценность этого бытового сюжета увеличивается тем, что оборотная сторона колтов сделана на той матрице, которая была найдена В.В. Хвойко близ Десятинной церкви. Тем самым местное производство не подлежит сомнению, а совпадение изображенного головного убора с материалом киевских кладов лишь укрепляет в мысли, что мастер-эмальер изобразил на колте не отвлеченную схему, а подлинный облик богатой киевлянки XII в.

Помимо диадем, колтов и цепей к ним перегородчатой эмалью украшались оплечья и мониста из крупных золотых блях. Особую отрасль составляло изготовление тонких нашивных блях с эмалевым узором, применявшихся как для украшения тяжелых аксамитных, оловирных и скорлатных воротников, так и для нашивания на кокошники.

Помимо одежды, эмаль применялась для украшения крестов и книжных переплетов (рис. 105).

Рис. 105. Эмаль на меди.

Общеизвестны эмали на кресте Ефросиньи Полоцкой (1161) и на новгородском евангелии Мстислава Владимировича (до 1117 г.). Вполне возможно, что оба предмета связаны с киевскими эмальерными мастерскими [795] .

До сих пор речь шла исключительно о перегородчатой эмали на золоте; однако в нашем распоряжении есть некоторый материал и об эмалях на медных и бронзовых изделиях (рис. 105).

В коллекции Л.С. Уварова есть медный энколпион с перегородчатой эмалью из Костромы (рис. 102.) [796] . Общий контур рисунка отлит вместе со всем крестом (т. е. так, как это делалось для выемчатой эмали), но перегородки сделаны из золота, так как никакой иной металл не мог заменить золото для этой тонкой работы. Рисунок образован наиболее простым способом: мастер избегал замысловатых форм и преимущественно напаивал гофрированные перегородки, образующие ступенчатый рисунок. Медь была вызолочена, так что все изделие явно старалось воспроизвести дорогую золотую вещь.

795

А.М. Сементовский. Белорусские древности, вып. 1, СПб., 1890, рис. 73–75; Н.П. Батюшков. Белоруссия и Литва, СПб., 1890 (цветное воспроизведение креста Ефросиньи Полоцкой); Г. Филимонов. Археологические исследования по памятникам. Оклад Мстиславова евангелия. Разбор древнейших финифтей в России, М., 1861; П. Симони. Мстиславово евангелие начала XII в., СПб., 1904.

796

П.С. Уварова. Финифть Порецкого музея. — «Древности», М., 1913, т. XXII.

В коллекциях Гос. Исторического музея в Москве есть медный колт, также подражающий золотым [797] . На одной стороне изображение богоматери (часть композиции благовещения), на другой — орнамент из круглых клейм. К сожалению, место находки этого колта неизвестно.

Самым замечательным медным предметом с перегородчатой эмалью является энколпион из собрания Ханенко [798] . Одна половинка его найдена в Белой Церкви в 1892 г., другая — в с. Мотовиловке на Киевщине в 1897 г. (рис. 106–107). На каждой стороне пять круглых клейм с изображениями христианских святых. Качество эмалевых изображений заставляет вспомнить лучшие образцы русской живописи XII в.: изящно склоненные головы, тонкая и мягкая разделка деталей, нежные и плавные контуры свидетельствуют как о высоком живописном таланте мастера, так и о полном слиянии художественного замысла с блестящим техническим выполнением.

797

С.Г. Матвеев. Медный колт Гос. Исторического музея. — ТСА РАНИОН, т. II, табл. VII, рис. 19 и 20.

798

Б.И. и В.И. Ханенко. Древности Приднепровья, вып. V, табл. III, рис. 44 и 45 (Кресты и образки).

Рис. 106. Крест с эмалевым изображением (Белая Церковь, Васильковского у.) (1892).

Рис. 107. Крест с эмалевым изображением (Мотовиловка, Васильковского у.) (1897).

По форме креста и по аналогии с фресковой росписью Успенского собора во Владимире эти эмали можно относить к концу XII — началу XIII вв. [799]

Важным вопросом в истории эмальерного дела является вопрос о месте производства эмалей.

799

Большой интерес представляет своеобразный подбор святых в клеймах. На одной стороне — обычный деисусный чин, а на другой — в один ряд три фигуры, связанные в общую композицию: в центре Семен, а по сторонам Елена и Анастасия. Н. Петров видел в этом подборе христианских патронов одной семьи. Доказательство этого он усматривал в возрасте изображенных, не соответствующем каноническим требованиям и, очевидно, приноровленном к возрасту главы семьи, его жены и дочери. Изображения он считал портретными. Вне этой композиции, как бы в качестве патронов семьи, помещены изображения Кузьмы и Демьяна (Петров читал неверно — Авксентий и Демьян). Если в Семене видеть заказчика вещи, то несколько странным кажется несоответствие между тщательностью эмалевой работы и дешевизной медной основы. Не был ли этот крест изготовлен мастером-эмальером лично для себя? Попутно отмечу, что Кузьма и Демьян были покровителями кузнечного и, в частности, злато кузнечного дела; это объясняет наличие их на кресте в качестве патронов мастера Семена. Впрочем, это предположение слишком гипотетично, чтобы отстаивать его.

Еще со времени Оленина, писавшего о кладе 1822 г., установлено, на основании русских надписей, производство перегородчатых эмалей в Киевской Руси. Обнаружение в 1908 г. мастерской в Киеве лишь окончательно утвердило это мнение и показало техническую самостоятельность киевских эмальеров, самостоятельно готовивших для себя эмалевую массу.

На многих надписях на эмалевых вещах явно видна рука русского мастера (рис. 108).

Рис. 108. Русские надписи на вещах с эмалью.

Некоторые из них интересны своей народной формой имен и своеобразным правописанием (напр. Кузема вместо Кузьма) [800] .

Считая местное киевское производство эмалей доказанным, поставлю вопрос о существовании других центров эмалевого производства.

Карта находок вещей с перегородчатой эмалью дает нам следующее: основная масса кладов группируется или в аристократической части Киева, или в районе предполагаемого землевладения киевского боярства — в Поросье. Два случая известны в Чернигове, один на западной границе Киевского княжества (Каменный Брод).

800

По любезному указанию С.Б. Бернштейна, такая замена может свидетельствовать в пользу XII–XIII вв., что вполне согласуется со стилистической датировкой.

Единичная находка происходит из кургана № 18 у д. Мутышино близ Ельни [801] ; изображение архангела очень примитивно и мало похоже на киевскую работу. Этих данных, разумеется, мало для того, чтобы говорить о смоленском производстве эмалей.

Крест Ефросиньи Полоцкой, по всей вероятности, сделан в самом Полоцке, но эмали могли быть как местными, так и привозными. По единичной вещи, смонтированной из многих отдельных частей, очень трудно решать вопрос о местном производстве.

801

Н. Савин. Раскопки курганов в Смоленской губ., стр. 233, рис. 19 (часть диадемы).