Ренегат. Тень Империи

— Да нет, там нормально так течёт. Тебе же перевязка нужна или помощь какая-то…

Я остановился и обернулся

— Ты медик? — спросил я, глядя на него сверху-вниз.

Ничего нового он мне не сказал, а его очевидные наблюдения делу всё равно никак не помогут.

— Нет, — покачал головой Джесси.

— Тогда зачем обращаешь внимание на мои раны?

— Просто потому, что переживаю. У тебя же вся спина в крови! Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. И вообще бойцы должны помогать своим товарищам. Так мой отец говорил. Да и не только отец. Помощь и забота о ближних — один из девизов нашего президента.

— Президента… А я говорю, что нужно соизмерять свои силы. Если ты не медик и не можешь ничем помочь с моей раной, то лучше в это дело не лезть. Это раз. Что касаемо помощи. Я вешу сто пятьдесят семь килограммов, а ты, судя по всему, едва ли шестьдесят. Ты просто меня не поднимешь. Как ты собрался мне помочь, если я вдруг буду сильно ранен? Никак. Поэтому тратить на это время глупо, — заметил я.

Джесси снова удивлённо на меня посмотрел.

— Но она может заразиться или воспалиться, — настаивал он. — Эти крысы могли занести инфекцию…

— Хватит уже, — прервал я его. — Я сам знаю, что мне делать. У меня есть Стар. Она следит за моим состоянием и подскажет, если что-то пойдёт не так.

— Стар? — переспросил Джесси. — Кто это?

— Искусственный интеллект, — объяснил я. — Она установлена в имплант и связана с моим организмом. Может анализировать мои показатели и давать советы по выживанию в этом мире… Ну, и не только.

Я вспомнил несколько казусных моментов, когда Стар влезала в самые неподходящие моменты. С тех пор, я научился вовремя отключать её.

— Вау, это круто! — восхитился Джесси. — А можно я с ней поговорю?

— Нет, — отрезал я. — Она находится прямо здесь, — приложил палец к виску, — и работает только со мной.

— Понятно, — сказал Джесси, опустив голову, и хмыкнул: — Тогда пусть эта Стар поможет что-нибудь сделать с раной на твоей спине. Иначе очень скоро ты умрёшь. Если не от заражения какой-нибудь дрянью, то от потери крови уж точно.

Я покосился назад себе за плечо, затем перевёл взгляд на обеспокоенного Джесси, который изо всех сил старался выглядеть невозмутимо, но у него это плохо получалось.

— Что там, совсем всё хреново? — спросил я, глядя на маленького гиранца.

— Очень хреново, льёт как из ведра, — кивнул он.

— Ладно, посмотрим, что можно сделать.

Я снял рюкзак и покопался внутри, найдя тюбик с жидким бинтом.

Расстегнув комбинезон, я стянул его с туловища, затем нанёс жидкий бинт на ладонь и, дотянувшись до раны, обильно смазал. Полупрозрачный голубоватый гель тут же стал впитываться в кожу, охлаждаясь и застывая, тем самым закупоривая рану.

Джесси с интересом за мной наблюдал.

— Круто! — прокомментировал он, когда увидел, как рана почти полностью затянулась.

— А как быть с инфекцией?

Я застегнул комбинезон и махнул рукой.

— Эта штука создана специально для меня и наверняка убивает всё что не должно быть внутри моего тела. Так что болячки не страшны.

— Круто! Это только для тебя работает? — восхитился он.

— Нет, для всех, но для меня по-особенному.

— Кстати, как ты узнал, что впереди будут животные? — спросил он.

— Настоящий воин не будет открывать свои тактические преимущества кому попало, — назидательно произнёс я, сделав важный вид. — И каждое действие должно быть сюрпризом для противника.

— Но мы же не противники. Мы сейчас в одной команде.

Я хмуро посмотрел на него.

— В данный момент — да. Но наши народы всегда будут находиться по разные стороны баррикад. Слишком уж мы разные.

— Разные? — переспросил Джесси. — Да, пусть вас и создают искусственно, но всё равно ты такой же человек, как и мы. Когда тебя ранят, из твоего тела тоже идёт кровь! А значит, в тебе бьётся точно такое же сердце. Так что же нас так сильно разделяет?

— Всё, — ответил я. — Наша история, культура, ценности, интересы. Мы воюем друг с другом уже столько лет, что я даже не помню, когда это началось. И я не думаю, что это когда-нибудь закончится.

— Но почему? — настаивал Джесси. — Зачем нам воевать? Разве мы не можем жить в мире и согласии? Вместо того чтобы убивать, мы могли бы сотрудничать и помогать друг другу!

— Нет, — сказал я резко. — Мы не можем.

— Потому что ваша корпорация бесконечно гонятся за ресурсами, территориями и влиянием! И из-за этого наш мир умирает. Очень скоро здесь не останется ничего живого…

— Хватит! — прервал я его. — Ты ничего не знаешь об Империи и о войне.

— А ты понимаешь? — спросил он тихо.

Я проигнорировал его вопрос и спросил:

— Долго нам ещё идти?

— Нет, сейчас выйдем в старые туннели, — пожав плечами ответил Гиранец. — Там нужно будет пройти ещё пару километров. И мы почти на месте.

Пройдя несколько сотен метров, мы и вправду дошли до очередной щели в каменной стене, за которой начинался туннель совсем иного вида. У него были ровные круглые стены, прямой пол, посреди которого тянулись шпалы древней железной дороги с деревянными шпалами. Такие нам показывали на курсах по изучению древнего оружия, который до сих пор встречался в природе на Лутеранском материке.

Гиранец со своими глупыми убеждениями вызывал во мне флешбэки. Я как будто бы домашние задания заново изучал. Вообще гиранцы свято верят, что они часть естественной природы, а мы искусственный суррогат. Нам это преподавали по технике антипропаганды. Мол, они считали, что всё создано ими — на самом деле промысел природы. Все их здания, техника, сооружения, технологии, мол, они как муравьи, строящие муравейники, только чуть совершеннее. При этом деятельность Империи они не считали за природу.

Какие забавные двойные стандарты…

Всё, что создано их руками, является промыслом природы. А люди, созданные руками людей — уже не промысел природы, а копии и суррогат. В этом вся их ущербная логика. Очень уж они недальновидные.

Однако когда-то их заглохшая цивилизация строила знатные сооружения. Тоннель, в котором я сейчас находился, впечатлял масштабами. Хотя, никто не отменял возможности, что это вовсе и не они построили, а другая более древняя цивилизация, которую гиранцы истребили из своей примитивности.