Реплика

— Хорошо. Буду через минуту, — пообещал он в трубку.

— За минуту вряд ли успеете. У вас в подъезде лифт не работает, — блеснул осведомлённостью незнакомец и отключился.

— Всё-то вы знаете… — Ухмыльнулся Алексей Борисович, положив трубку.

После чего расстегнул «аляску» и вытащил из-под мышки ПМ, покоившийся в наплечной кобре. Потом передёрнул затвор, загоняя патрон в патронник, и положил пистолет в наружный карман куртки. Проделав всё это, он буркнул себе под нос: «Береженого бог бережёт» и вышел за дверь.

Чёртов лифт действительно не работал с самого утра, и Кузину буквально только что преодолевшему пять лестничных пролётов по пути наверх, опять пришлось топать пёхом, но уже с шестого этажа до первого. Отчасти это даже неплохо — было время подумать. Опять же, пешие прогулки перед сном в мои годы полезны, утешал себя Алексей Борисович, шагая вниз по ступеням.

Миновав лестничную площадку четвёртого этажа он уже пришёл к выводу, что во дворе его дожидается всё-таки сотрудник «конторы», а не кокой-то особо злопамятный представитель криминалитета. Ларчик открывался простенько. Чтобы позвонить, нужен телефон, но тот, что углу дома, ещё позавчера раскурочила местная шпана, и восстанавливать его никто не спешил. До ближайшей телефонной будки семь минут ходу — Алексей Борисович это точно знал — и ещё вопрос в насколько рабочем состоянии находится тот таксофон. Между тем звонивший сказал, что ждёт у соседнего подъезда. А значит, что? А значит это то, что у него при себе есть беспроводной телефон — их ещё мобильными называют. У нас в стране пользоваться такими могут исключительно партийные руководители высшего ранга, особо крупные хозяйственники и комитетчики.

Положа руку на сердце, не жаловал Кузин ребят из КГБ. По долгу службы ему время от времени, хорошо ещё, что нечасто, приходилось иметь дело со «старшими братьями», и особо тёплых чувств они у него не вызывали. Вечно корчат из себя не пойми кого, пыжатся, нагоняют туману и беззастенчиво втягивают в свои мутные делишки ментов, которых сами же презрительно величают не иначе как «незаконнорожденными детьми Дзержинского». А если что пойдёт не так, сразу в кусты — мы, мол, ни при чём.

В памяти занозой сидел давний, самый первый, случай такого с позволения сказать сотрудничества. Дело было одиннадцать лет назад. Нежданно нагрянувшим на Петровку гостам с Лубянки якобы в целях конспирации потребовалось провести руками уголовный розыска задержание, опять же, якобы чуть ли не террориста, прибывающего на Ярославский вокзал через… час. То есть, всё очень срочно, срочнее не бывает. Предположительно у того при себе ТТ и две гранаты.

Брать злодея с благословения муровского руководства отправились те, кто под руку подвернулся. А подвернулся он, Кузин, тогда уже старший оперуполномоченный, но ещё без дополнения «по особо важным делам», и два всем зелёных неоперившихся новобранца, пришедших на работу в отдел меньше полугода назад. Примчались на вокзал. Террорист, которого им указали в последний момент сообщив по рации, оказался худосочным пареньком лет двадцати. Типичный бедненько одетый провинциал с авоськой в руках. Однако, памятуя об обещанном пистолете и гранатах, сыщики отнеслись к нему более чем серьёзно.

На глазах у десятков изумлённых граждан — москвичей и гостей столицы — они прямо на перроне жёстко скрутили бедолагу и заковали в наручники. Никакого оружия при нем не обнаружилось. В авоське находился пакет с яблоками, завёрнутая в газету пара сменного белья и больше ничегошеньки. Маячивший чуть поодаль и как бы осуществлявший, общий контроль за ходом операции капитан из ГБ, стыдливо пряча глаза и не вдаваясь в объяснения, как-то очень уж поспешно растворился, словно сахар в кипятке, предоставив милиционерам выкручиваться из щекотливой ситуации самостоятельно. Они разумеется кое-как выкрутились, но неприятный осадочек остался.

В дальнейшем опыт Алексея Борисовича по общению с чекистской братией пополнился ещё несколькими эпизодами, хоть по фабуле и отличными от описанного казуса, но увы столь же мало вдохновляющими и уж точно не способствовавшими росту доверия к «старшим братьям». Он лишь ещё больше утвердился во мнении: от этих кроме подставы ждать нечего. Поди разберись, зачем они ко мне, на ночь глядя, пожаловали? Уж наверняка не для того, чтобы сладких снов пожелать. Да ладно, что теперь гадать. Сейчас всё выяснится, подумал Кузин, выходя из подъезда.

Он осмотрелся. Чёрная Волга с включённым двигателем действительно стояла у соседнего подъезда. Буквенная часть номерного знака МОЛ красноречиво свидетельствовала о её принадлежности к всесильному чекистскому ведомству. Завидев Кузина, водитель вышел и предупредительно открыл левую заднюю дверцу. Алексей Борисович упрашивать себя не заставил — сел в машину. На заднем сидении справа располагался сухощавый седовласый мужчина в франтоватом тёмном пальто скорее всего импортном, на худой конец, индпошива. Его интеллигентное лицо украшали тоже седые усы и классическая эспаньолка, что выглядело необычно, потому что поговаривали, будто в комитетской среде присутствие какой-либо растительности на лице сотрудников не поощрялось. По мнению многих она привлекала внимание и делала человека менее незаметным. Короче, вечерний гость несколько не вписывался в образ советского «рыцаря плаща и кинжала», каким его рисовал себе Алексей Борисович.

— Покури пока, — властным голосом приказал пассажир Волги шофёру.

Тот, ни слова не проронив, захлопнул за Кузиным дверцу и отошёл от автомобиля на несколько, шагов. Здороваться смысла не имело — приветствиями они только что обменялись по телефону. Представляться Кузину тоже нужды не было — этот щёголь прекрасно знал, к кому ехал. Ну а кто он сам такой… Алексей Борисович события не торопил и спокойно ждал. И назовётся, и ксиву предъявит — куда денется! Чай, не дурак — понимает, что иначе, никаких разговоров и «Аривидэрчи, Рома!». Незнакомец словно бы прочёл его мысли и, не откладывая в долгий ящик, поднёс к глазам милицейского подполковника развёрнутое удостоверение, скупо отрекомендовавшись:

— Полковник Мазуров.

Вот так, значит! Ни имени, ни отчества, усмехнулся Кузин. Просто полковник Мазуров. Ну да ничего, мы не гордые — читать умеем, сами разберёмся, рассудил сыщик, вглядываясь в предоставленный документ. Несмотря на полумрак, царивший в салоне автомобиля, Алексей Борисович смог ознакомиться с содержимым мандата. Что тут у нас? Комитет государственной безопасности СССР. Удостоверение НК номер… Ну это понятно. Полковник Мазуров Пёрт Викторович. Фото соответствует. Круглая печать на месте. Вроде, всё как полагается. Легкое недоумение вызвала графа «должность», где значилось: заместитель директора Центрального НИИ КГБ СССР. Может конечно оно и так, но не исключено, что под безобидной личиной замдиректора чего-то там научно-исследовательского, хоть бы и комитетского, скрывается матёрый контрразведчик или кто-нибудь того похуже. Для отвода глаз написать можно что угодно. Опять же, кто знает, сколько ещё таких бордовых «корочек» с разными званиями, должностями и даже ФИО пылится в сейфе у данного товарища. С этой публикой надо держать ухо востро…

Кузин кивнул, давая понять, что главное он усвоил и ведомственная принадлежность полковника сомнения у него не вызывает.

— Чем обязан? — спросил он.

— Нам есть о чём поговорить, — заявил полковник, пряча удостоверение во внутренний карман.

— О чём, позвольте узнать? — нимало не смутившись необычностью ситуации, поинтересовался Алексей Борисович и, решив заодно прощупать собеседника на предмет выдержки, не без язвы прибавил: — Ума не приложу, чем же это я смог прогневить ваше ведомство?

Обычно, даже при малейшем намёке на свободное обращение по отношению к себе любимым, конторские имеют привычку пресекать вольности на корню. Алексей Борисович проверял уже это на себе. Свежи ещё были в памяти воспоминания о последствиях его нелестного отзыва по поводу планируемой комитетчиками мудрёной оперативной комбинации, в которой группе розыскников во главе с Кузиным, вроде как, предстояло играть первую скрипку, а по сути стать в итоге мальчиками для битья. Он тогда прямо заявил инициатору мероприятия, гэбэшному майору, что при таком раскладе ничего путного не выйдет и предложил кое-что подкорректировать. Как тот взвился! Да что вы о себе возомнили, операция одобрена на высочайшем уровне, ваше дело — исполнять, и прочая, и прочая… Ну да бог бы с ним, с тем майором — дело прошлое. А тут целый полковник, значит, и гонору может быть поболе…