Репликация

Ей вспомнилось, как в один из отпусков они спешили всей семьёй на песчаный пляж, обегая тёплые лужи, не успевшие высохнуть после летнего дождя, сквозь резные листья каштанов сияли солнечные лучи, слепя глаза, а ещё влажная, в облачках тёплого пара дорожка из известковых плит была усеяна фиолетовыми кляксами упавших плодов шелковицы.

– Папа, папа, поймай мне вон того краба, – кричала она, стоя по пояс в воде и визжа от восторга при виде ракообразного обитателя моря, улепётывающего прочь со всех ног и клешней с тёплого мелководья. Отец надевал маску, погрузив её предварительно в воду, долго полоща и примеряя к лицу, и ей казалось, что он нарочно делает всё так медленно, чтобы позлить её. Кто же будет ждать и желать оказаться пойманным и переданным в цепкие руки восторженной девчонки?

Однако папа нырял, исчезая в лазурной воде, покрытой золотистыми бликами отражённого солнца, а она смотрела вслед, оставаясь неподалёку от берега и тревожась, почему его так долго нет. Мама звала на тёплый песок, соблазняя гроздью винограда, но кто же покинет место подводной охоты ради каких-то вкусностей, которые без сомнения оставят и ей.

Отец выныривал вовсе не там, куда она вглядывалась, обмирая от страха, что акула-каракула выберет на обед именно её папу, постоянно оглядываясь назад и немного успокаиваясь при виде мамы, безмятежно жующей изумрудные шарики, быстро исчезающие с пластиковой белой тарелки. «Так и мне может не достаться», – рождалось лёгкое опасение от новой напасти, тревожившей её детский ум.

Беглец помещался в банку, предусмотрительно захваченной с собой, и смешно двигал клешнями по стеклянным стенкам в прозрачной воде. «Вы что, не видите, он хочет есть». Мария бросала крабу кусочки раздавленного винограда, но пленник не замечал её угощения, продолжая испуганно вращать бусинками глаз и пытаться найти выход из прозрачного заточения.

– Маруся, нам пора отпускать его на волю, ему жарко на солнце, и он может погибнуть. Идём и сделаем это вместе.

Она нехотя поднимала банку над головой, демонстрируя отдыхающим жест своей доброй воли и размышляя о том, что было бы неплохо забрать краба с собой в Москву и поселить в ванной. Они могли бы вместе принимать душ, ведь у неё есть такой душистый шампунь, который пахнет клубникой и ему обязательно понравится. Пока они шли на глубину, Мария с надеждой посматривала на отца, надеясь, что он передумает и прочитает её мысли, однако тот передал ей банку и сказал, задумчиво глядя вдаль, туда, где голубая кромка моря сливается с небом:

– Хорошо птичке в золотой клетке, а того лучше на зелёной ветке…

«Перелёт, надо смоделировать комфортный перелёт, вот росомаха, чуть не забыла, – пальцы Марии уверенно побежали по клавиатуре, задавая необходимые параметры полёта, взлёта и посадки, трансфер от аэропорта. – А таксистом у нас будет Адриано Челентано, только мы загримируем его слегка и научим анекдотам на русском языке».

Она просидела за компьютером до полуночи, стараясь не забыть мелочей, тщательно продумывая детали будущего отдыха для самого дорогого человека на земле после мамы.

Звонок Рольфа оторвал её от занятия, Мария прикрыла клавиатуру, отключила модулятор нейросети и взяла в руки телефон:

– Слушаю.

– Мари, я благополучно приземлился, здесь такая метель, что нас чуть было не приземлили в Нижнем Тагиле.

– Ты хотел сказать в Новгороде?

– Разве это не одно и то же?

– Мальчик мой, из Тагила тебе пришлось бы по такой погоде добираться до Москвы на упряжке с оленями. Чувствуешь разницу? Я заказала машину до Жуковки, она ждёт тебя у пятой стойки, сейчас сброшу номер. Не забудь, пожалуйста, заехать в медтехнику, они работают круглосуточно, если будут сложности, сообщи мне.

– Скажи, а в такую погоду, я могу увидеть северное сияние?

– Не говори чепухи, для этого надо ехать за Полярный круг, – поморщилась Мария.

– Круг, который вокруг Москвы? – Рольф сопел в трубку, ожидая обнадёживающего ответа от своей руководительницы.

– Нет, Рольф, это тот, что вокруг страны. Ещё вопросы есть?

– Да, Мари. В метель могут нам встретиться медведи на дороге?

«Боже мой, дитя предрассудков», – Мария улыбнулась. – Да, Рольф, у них начинается в это время года брачный сезон, и они спускаются с гор, чувствуя иностранцев за версту. Хочу предупредить тебя, что самыми излюбленными для них являются сладенькие упитанные тирольцы, но в окрестностях аэропорта тебе не о чем беспокоиться, группа хорошо обученных горных егерей не допустят насилия над гостями столицы, тем не менее, когда сядешь в такси, не забудь заблокировать дверь, мало ли что.

– Я не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьёзно, но спасибо за совет, непременно им воспользуюсь, – судя по голосу, Рольф немного успокоился и тепло попрощался с Марией.

Утренний подъём никогда не был для неё обременителен. Несмотря на короткий сон, она чувствовала себя выспавшейся и готовой к новому дню. Ассистент молчал, но и ждать его раннего звонка было преждевременно, судя по всему, в их доме сейчас работают реаниматологи, затем приедут эксперты для освидетельствования и выдачи заключения о смерти. Мешать Рольфу в оперативной работе не в её правилах, Мария не сомневалась, что он выполнит поручение безупречно, именно это и никакое другое качество предопределило выбор кандидата на должность помощника в предстоящем эксперименте, который может вознести команду на вершину научного Олимпа. Допустить противоположное направление, в Аид к берегам Амелета, она не могла: через многое уже пришлось переступить, сжигая не только мосты, но и укладывая на жертвенный алтарь друзей, время и саму себя. Без малого двадцать лет подобно Сизифу катить в гору огромный валун амбициозного по своей значимости проекта и остановиться, когда до вершины осталось несколько самых трудных и важных шагов? Нет, этот камень, застрявший на крутом склоне, раздавит не только её и тех, кто помогал в работе, порой отступая в тень, не выдержав нагрузок и лишений. Весь НИИ будет похоронен под тяжестью рухнувшего неудачного эксперимента, за которым брезжила новая эра, где будут стёрты грани между жизнью и смертью. Мария мысли не допускала о паузе, чтобы вздохнуть перед последним рывком, да что там пауза, она лишила себя права даже оглянуться назад, боясь, что закружится голова от невероятной высоты, на которой она сейчас находилась.

«Ты всегда можешь на меня рассчитывать» – сказал как-то отец.

«Прости меня, папа, и не суди строго. Я воспользуюсь этим правом. Кто, как не ты, поможет мне сейчас? Я уверена, что ты меня не подведёшь».

Ближе к полудню, когда большая часть завтрашнего выступления была откорректирована, а раковина заполнилась немытыми чашками из-под кофе, позвонил Рольф. Он сопел в трубку и молчал.

– Ты можешь говорить на том языке, на котором тебе удобнее общаться, – Мария попыталась побудить помощника к разговору. Наконец он продышался и задал странный вопрос:

– Мари, ты была в Магадане?

– Когда мы с тобой выполним работу, я постараюсь достать тебе путёвку в санаторий на берегу Охотского моря.

– Нет.

– Что, нет? Почему ты спрашиваешь меня об этом вместо того, чтобы рассказать о том, как прошла операция? – сердце учащённо забилось, предчувствуя неладное.

– Он странно на меня смотрел, – Рольф словно разговаривал сам с собой.

– Да кто, чёрт тебя дери? Объясни толком, речь идёт об отце?

– При чём здесь отец? Его мозги давно покоятся в кастрюле. Я говорю про санитара, который на меня подозрительно смотрел.

– А при чём здесь Магадан? – Мария ничего не понимала, и от того нервничала ещё больше.

– Что здесь непонятного? Я думаю, что он замаскированный сотрудник КГБ и может написать на меня донос за противоправные действия с донорскими органами. Между прочим, в одной из азиатских стран за это предусмотрена смертная казнь через обезглавливание. У вас, я читал, ссылают пожизненно на «караганду» в Магадан.

– Ты имеешь ввиду на каторгу? – несмотря на драматизм ситуации, Мария улыбнулась.

– Да, на каторгу, – ассистент обречённо согласился, словно был готов собирать узелок в дальнюю дорогу «за Уральский камень».

– Забудь, этого санитара зовут Роберт. Он на всех смотрит подозрительно, при этом не состоит ни в КГБ, ни в ФБР. Когда-то доктора неудачно скрепили ему челюсть, изменив выражение лица. С тех пор он недолюбливает нашего брата. Лучше расскажи, как всё прошло, и когда ты будешь готов к первому сеансу?

– К приезду реаниматологов твой отец уже несколько минут был в состоянии клинической смерти. Из-за чудовищной метели, они опоздали, и я как мог поддерживал состояние больного, включая компрессию грудной клетки и вентиляцию лёгких, чтобы отсрочить омертвление тканей мозга. Думаю, что Петер Сафар мог бы мною гордиться. Оставалось только надеяться, чтобы они поскорее убрались из дома. Мне даже пришлось подталкивать их к двери, не предложив чая. Как ты думаешь, я поступил не очень учтиво по вашим обычаям?