Репортаж перед смертью

Вот оно. Почему она должна будет об этом пожалеть? Какая правда была настолько мучительна и опасна, что её нельзя было услышать? Озвучил ли её Драгнил, или это так и осталось за кадром? Она должна это выяснить. Прямо сейчас. Девушка вскочила, схватила сумку и, не прощаясь, выбежала из комнаты. Джет немного удивлённо посмотрел ей вслед, флегматично пожал плечами и уже в пустоту сказал:

– Ну, я тогда допью твой кофе.

Уже на выходе из здания Люси едва не столкнулась с Ромео Конбольтом. Молодой человек невероятно обрадовался и, немного смущаясь, торопливо заговорил:

– Мисс Сердоболия, как хорошо, что я встретил вас. Мне только что сказали. Я очень рад и готов приступить немедленно.

– Прости, – растерялась журналистка. – Я не совсем понимаю, о чём ты.

– Я ваш новый оператор на «Репортаж».

– Вот как, – девушка постаралась скрыть разочарование. Она видела несколько работ молодого оператора и находила их весьма хорошими, но думала, что для этого проекта ей дадут более опытного коллегу. Хотя, с другой стороны… Ромео устроился на студию месяца три назад и ещё не успел набраться присущей остальной операторской братии наглости и лени, а, значит, работать с ним будет гораздо легче. Кипучая молодая энергия и бьющий через край энтузиазм могли с лихвой компенсировать отсутствие опыта. Так что, пожалуй, не стоило так расстраиваться. – Я рада, – Люси протянула Конбальту руку и улыбнулась.

– Да, я тоже, – на широком загорелом лице расцвела искренняя улыбка. – Наверное, мне нужно что-то дополнительно узнать о проекте? Может, выпьем кофе, и вы расскажете?

– Прости, сейчас я не могу, очень тороплюсь. И вообще, буду весь день занята, – девушка заметила, как в тёмных глазах Ромео мелькнуло огорчение и поспешила его хоть немного приободрить: – Давай встретимся завтра с утра, часов в девять. На углу есть небольшая кафешка, можем позавтракать вместе и заодно поближе познакомиться и обсудить дальнейший план работы. Ты видел предыдущие выпуски? – парнишка кивнул, и Люси уже вполне искренне улыбнулась. – Отлично. Тогда до завтра, – она помахала Конбальту рукой и пошла к машине.

Несколько часов по пустой, пыльной, окружённой серыми, словно высохшими под палящим солнцем холмами – и она подъехала к мрачному зданию, окружённому высоким железным забором с натянутой по всему периметру колючей проволокой. Люси невольно поёжилась. Никогда раньше это место не казалось ей настолько угрюмым, насквозь пропитанным безысходностью и страхом. Пришлось ждать почти час, пока были улажены все необходимые формальности, и её, наконец, провели в до боли знакомую комнатку с пыльным окном и металлическим столом посередине. Девушка заняла своё место и в ожидании Драгнила попыталась собраться с мыслями. По дороге сюда она тщательно продумала каждую фразу, но, стоило ей переступить порог тюрьмы, и в голове осталась только неприятно звенящая пустота.

Дверь дрогнула и с противным скрежетом распахнулась. Люси вскинула голову, чтобы встретиться глазами со своим будущим собеседником, и тут же пожалела об этом: в серых, чуть прищуренных глазах были только равнодушие и едва скрываемое раздражение, словно её появление отвлекло его от чего-то крайне важного. Девушка растерялась; ей одновременно стало стыдно и обидно, как бывает, когда приходишь в гости к близкому другу и обнаруживаешь, что тебе сегодня явно не рады. Щёки запылали, а руки затряслись так, что она поспешила убрать их на колени, чтобы не выдать своего состояния. О том, чтобы начать разговор, не было даже и речи.

Помощь пришла оттуда, откуда её меньше всего можно было ожидать. Драгнил сел на стул, огляделся и спросил:

– Вы сегодня одна? Съёмки не будет?

– Нет, – выдохнула Люси. – Это… личная встреча.

– Не совсем понимаю, но слушаю вас.

– Наверное, я должна объяснить, почему не смогу быть… здесь через неделю, – девушке почему-то было страшно произнести фразу «На вашей казни», и она поспешила заменить эти слова на более нейтральные.

– В этом нет необходимости, – спокойно ответил Драгнил. – Вы не обязаны отчитываться передо мной или извиняться. Мне жаль, что вы проделали такой долгий путь напрасно, – он приподнялся, намереваясь, как и накануне, самостоятельно нажать на кнопку вызова охраны, но Люси закрыла её рукой:

– Я знаю, но… я хочу объяснить.

Парень молча сел обратно, внимательно смотря на неё. Девушка сцепила пальцы и, не глядя на своего собеседника, сказала:

– В следующий четверг исполнится десять лет со дня смерти моей сестры. Вернее, с того дня, как её убили.

Тишина наполнила комнатку – сухая и противная, как вата, она лезла в уши, скрипела на зубах, не давала дышать. Её нужно было срочно нарушить, чтобы не задохнуться. Люси сделала судорожный вздох и начала говорить – быстро, будто боясь, что сидевший напротив человек уйдёт, не дослушав:

– Мишель была младше меня на пять лет. Ей было девять, когда это случилось. В городе начал орудовать маньяк. Он насиловал и убивал маленьких девочек девяти-десяти лет, расчленял тела и бросал их на пустырях – так, чтобы их легко было найти. Родители всегда отвозили нас в школу и забирали домой на машине и никуда не отпускали, даже к подружкам на соседнюю улицу. Дом – школа, школа – дом. Мне казалось, я сойду с ума от этого монотонного существования. В тот день мама не смогла заехать за нами сразу после уроков, как обычно, уже не помню, почему. Она позвонила и сказала обязательно дождаться её. Я осталась с девчонками в классе, а Мишель убежала на школьный двор. Только когда мне позвонила мама и сказала, что подъезжает, я вспомнила о сестре. Её нигде не было. Мы с подругами обошли всю школу, но так и не нашли Мишель. Потом приехала мама, вызвали полицию… Тело сестры обнаружили на следующий день на школьном стадионе. Она стала последней жертвой… Едва окончив школу, я уехала из дома и приезжала только раз в год, на годовщину её смерти. Простите… Но я должна быть там…

Голос безнадёжно сорвался, словно у механизма, отвечающего за его подачу, кончился завод. Слёзы крупными каплями обрывались с ресниц, падая на гладкую металлическую поверхность стола, не принося облегчения. Ей хотелось зарыдать, громко, пронзительно, чтобы хоть криком выразить копившуюся столько времени боль, но она сдерживалась, судорожно сцепляя пальцы и почти до крови закусывая губу.

– Вы поэтому и ходите на казни? Пытаетесь узнать, почему они это делают?

Сил ответить уже не было, и она просто кивнула. Мужская ладонь легко коснулась щеки, обвела её контур и бережно, словно боясь, что от любого неосторожного движения девушка сломается, как фарфоровая кукла, приподняла лицо. Серые глаза участливо и серьёзно смотрели на неё.

– Вы не найдете здесь ответы на свои вопросы, – в голосе не было ни насмешки, ни прежней холодности. – Потому что тот, кто мог бы на них ответить, умер много лет назад. Перестаньте винить себя и живите ради тех, кто вам дорог. Пока на это ещё есть время, – последние слова прозвучали особенно горько, и Люси не нашла, что ответить. Драгнил встал и нажал на чёрную кнопку. Девушка только молча смотрела, как открылась дверь, впуская охранника, и тот, взяв молодого человека за плечо, повёл его к выходу. И только когда до порога оставалась всего пара шагов, она вдруг вспомнила, зачем сюда приехала:

– Подождите! – заключённый и его конвой остановились и, как по команде, посмотрели на неё. – Вчера вы сказали, что, услышав правду, я могу пожалеть об этом. Что вы имели в виду?

– Какая разница? Теперь это уже не важно, – Драгнил развернулся и вышел из комнаты. Железная дверь с громким лязганьем захлопнулась за его спиной. Люси торопливо вытерла лицо и, едва дождавшись своего сопровождающего, поспешила покинуть тюрьму.

В салоне автомобиля было нестерпимо душно. Девушка открыла окно, дрожащей рукой повернула ключ зажигания и резко тронула машину с места. И только когда угрюмое серое здание скрылось за поворотом, она съехала на обочину, уронила голову на руль и разрыдалась.