Решальщики. Перезагрузка

— Проверим. Если он покинул Питер поездом или самолетом, мы это узнаем.

— Каким образом?

— Ну это просто. Покупая билет на поезд или самолет, ты предъявляешь паспорт, и твои данные заносят в компьютер. Этот вариант мы проверим быстро. Вот если человек уехал на автомобиле или электричками — тогда, конечно, его след теряется.

— Понял. А если все-таки на автомобиле?

— Пока у нас нет никаких оснований так думать. Проверка ведется, и уже завтра мы будем знать ответ относительно железнодорожного и авиа-вариантов. Это — во-первых. Во-вторых, есть у нас еще кой-какие зацепочки. — На последней фразе Петрухин подпустил загадочного туману. Однако тут же обломал «заказчика»: — Но пока — без комментариев! Без обид! Исключительно чтобы не сглазить.

* * *

Из офиса «Магистрали» партнеры укатили в двенадцатом часу. Укатили на переданном им в безвозмездное пользование микроавтобусе, разборки вокруг которого обернулись убийством — что плохо, но в то же время причудливым образом трансформировались в источник выгодной халтуры для двух собратьев по полицейскому несчастью — что хорошо. Впрочем, слово «халтура» в данном случае — не вполне корректно. Ведь в таком случае, зацепившись за признание Брюнета о том, что ему вполне достаточно нарытого партнерами результата, Петрухин с Купцовым со спокойной душой могли затребовать причитающиеся им гонорары и прямо сейчас разбежаться, возвернувшись каждый к своему «барану». Но, положа руку на сердце, возвращаться-то им и не хотелось. Ибо и тот и другой, по образу и подобию своему, не «пастухами» были, но — «охотниками».

За Петрухина так вообще говорить не приходится — испытать то, что он пережил минувшим мартом, врагу не пожелаешь. Но да и Купцов, хотя его «судейский» косяк и был не в пример задорнее, не менее тяжело переживал свой вынужденный уход из органов. Леонид до сих пор не мог забыть, сколь муторно, как погано было у него на душе в тот момент, когда наступило осознание того, что все — он больше не мент… Какое-то время он еще улаживал служебные формальности, передавал дела, «консультировал» ребят. Но потом вдруг осознал — все!.. Осознал и — затосковал. В том числе и потому, что совершенно не представлял, чем станет заниматься. Отвергнув немногочисленные, сами собой напрашивающиеся варианты (адвокатура, частные «детективные» конторы, всевозможные службы безопасности), Купцов взял тайм-аут и начал бомбить на своей «антилопе». Потихоньку успокоился, остыл. Но когда несколько дней назад на его горизонте нарисовался Петрухин, Леонид понял, что остыл как прогоревший костер: снаружи вроде как пепел, а попробуй-ка сунуть руку внутрь — обожжет… И в этом смысле Петрухина он отлично понимал. Ибо сам был точно таким же — вот стоило только разок прикоснуться к прежнему ремеслу — и получите! — заболело-засвербило опять. Именно по этой причине партнеры и не могли сейчас поставить точку в незавершенном деле. Не могли, не хотели просто получить в принципе честно заработанные деньги и пойти со спокойной душой пить водку. Матвеев-Трубников был где-то рядом. И Петрухин с Купцовым не желали успокаиваться до тех пор, пока на его запястьях не будут защелкнуты наручники. Может быть, в конечном итоге это сделают и не они лично, а действующие сотрудники ми… тьфу, ч-черт!.. никак не привыкнуть!.. сотрудники полиции… В данном случае это совершенно непринципиально. Для них было очень важно, чтобы это просто случилось…

…Как человек, приговоривший за сегодня всего одну бутылку пива — а не литр водки на пару с представителем рабочего класса (как сказал некогда классик, «класс — он тоже выпить не дурак»), микроавтобус вел Купцов. Вел и параллельно делился с Петрухиным той информацией, которую предпочел умолчать при разговоре с Брюнетом. Дабы не вспугнуть известную своей ветреностью удачу, а также оградить работодателя от поспешных выводов/решений…

— …Мы с тобой не ошиблись — один из телефонных номеров действительно принадлежит матери Матвеева. Только не вологодский, а буйнакский.

— И под каким соусом ты ее раскручивал?

— Представился старым приятелем сына.

— И не противно тебе было доверчивой старушке врать? — насмешливо поинтересовался Петрухин. Злопамятно припомнив приятелю укор в циничном выкачивании информации из доверчивого ребенка.

— Противно. Но особой информации я из нее не выкачал. Со слов матери, после новогодних праздников Саша укатил в Вологду, где живет его двоюродная сестра. Но там Саше не показалось, и через пару месяцев он подорвался в Северную столицу. Где, цитирую маму, «устроился на должность в солидную фирму, которая торгует трубами».

— Каков наглец, а?

— Да, меня эта фразочка тоже изрядно повеселила. Настолько, что на финальный мамин вопрос «от кого передавать привет, если Саша позвонит?» я сказал: «От Алексея Тищенко».

— А вот это ты напрасно, — нахмурился Петрухин. — Как бы не вспугнуть. Раньше времени.

Купцов пожал плечами:

— Испуганный человек совершает больше ошибок.

— Тоже верно… Что ж, в любом случае твой звонок старшему лейтенанту Намику оказался на порядок информативнее… Жаль только, что, как выяснилось, наш Саша Матвеев несудим…

— Почему?

— По всему выходит, напрасно я Семена сегодня дернул: пальцы в итоге все едино окажутся неговорящими.

— Но ведь могло оказаться и по-другому?

— Могло… Слушай, а как ты собираешься искать этого Мамуку? Их ведь там, на Апрашке, тысячи. И каждый третий — Мамука.

— Понятия не имею… — рассмеялся Купцов. — Как-нибудь разрулю. С твоей и Аллаха помощью… Да, и наконец, самое последнее: полчаса назад Денис скинул мне эсэмэску с данными абонента мобилы. На которую в начале апреля трижды звонили с телефона твоего алкаша Смирнова.

— Я попросил бы моего источника не обижать!.. Ну и что же владелец?

— Сей мобильный номер числится за Еленой Андреевной Таранущенко, зарегистрированной по адресу ул. Стахановцев, 19.

— Обратно в масть! — оживился Петрухин. — Помнишь, я тебе говорил, что с какого-то момента Саша стал задерживаться по вечерам, а то и вовсе не являлся? Все правильно — решительному парню без бабы — никуда! Стоп! «Стахановцев, 19». А квартира?

— Не готов комментировать. Но Денис прислал именно такой адрес.

— Ладно, завтра с утреца съезжу, на месте разберусь. Пока кое-кто будет культурно отдыхать с родственничками.

— Завидуешь? Хочешь, мы тебя с собой возьмем?

— Некогда мне по Выборгам разъезжать — дело надо делать. Кстати, как «фолькс»? Что думаешь?

— Вполне себе рабочая лошадка. Невзирая на возраст и явно непритязательный уход.

— Немец — он и в России немец. К слову, завтра заеду на ближайшую СТО, закажу тонировку на окна.

— Зачем?

— А затем, что у нас с тобой не маршрутка, а БМП! «Боевая машина Петрухина»!.. Понял?

— Ага. Понял. Что у тебя мания величия.

— Ни фига подобного! У меня не мания, у меня просто — ВЕЛИЧИЕ! — пафосно произнес Дмитрий и вдруг совершенно неожиданно, безо всякой к тому предпосылки-подводки, спросил:

— Купчина! А у тебя есть длинное черное пальто?

— Эк тебя шибает! Легкость мыслей прям-таки необнАкновенная. А зачем пальто?

— Я тут знаешь о чем подумал? Если мы и не сможем выйти на Матвеева в ближайшие дни, то вполне способны создать иллюзию, что мы на него вышли.

— Разжуй, пожалуйста!

— Жую. Был у меня такой случай. Убили два подонка мужика. Тот, понимаешь, из Молдавии приехал полюбоваться Северной Венецией. Убили, ограбили. Взяли куртку хорошую, часы золотые, деньги, видеокамеру… Вычислили мы орлов, взяли. Но вообще-то дело дохлое: оба в несознанке, улик никаких, и, судя по всему, придется обоих отпускать. Тогда я связался с Молдавией, попросил самое точное описание его вещей: часов, куртки, бумажника, марку камеры. Потом все это добро, похожее, по знакомым собирал. И сунул голубчикам свои «вещдоки» в морду: вот, ребятки, вещи убитого молдаванина. И ведь раскололись! Тут, главное, темп допроса держать. Давить со страшной силой.