Республика девяти звёзд
Шрифт:
Там, в тени широких ветвей лоха, протянувшихся над самой землёй, было очень жарко. Ребятам показалось, что они попали к раскалённую печь.
— Давай! — звенящим шёпотом скомандовал Алёшка.
Кусты сирени, росшей у самой ограды, шевельнулись.
Алёшка заметил это и чуть заметным кивком указал Витьке на сиреневые заросли. Тот ответно подмигнул приятелю и сказал:
— Копай яму!
Алёшка разгрёб ладонями горячий песок, а Витька осторожно опустил в песчаную ложбинку завёрнутый в газету предмет. Потом ребята покосились на сирень. Кусты были неподвижными.
— Отходи! —
Мальчишки отбежали к кустам сирени и распластались на земле. Из кустов никто не вышел, хотя там послышался шорох.
— Э! — с какой-то отчаянной лихостью выкрикнул Алёшка.
И, вскочив на ноги, бросился в заросли сирени.
В кустах, любопытные и напуганные, сидели три девчонки.
— Вы что здесь делаете? — рявкнул на них Алёшка.
— Не взорвалась? — дрожащим голосом спросила Вера Сидоренко, глядя на Алёшку большими горячими глазами.
— Да, не взорвалась! — разочарованно буркнул Алёшка.
— Чего вы сюда припёрлись! — напустился на девочек Витька. — Вот оторвало бы вам носы взрывом, тогда бы знали…
— Вам же не оторвало! — засмеялась Вера. — Тоже мне, подрывники!
— Идите спать, — сердито посоветовал Алёшка. — Тихий час уже начинается. Вот попадётесь тёте Тонне — она вам даст…
— Вы-то не боитесь…
— Мы — другое дело! — сказал Витька, вытаскивая из ямки завёрнутый в газету предмет. — Мы — привычные! Пошли, Алёшка.
Уже не таясь, мальчишки помчались к спальному корпусу…
В палате Игорь и Альберт приподнялись в кроватях и разом выкрикнули:
— Ну как?
— Ну что?
— Ничего! Только девчонки за нами из кустов подглядывали, — ответил Витька, небрежно бросая свёрток на тумбочку.
— Верка?
— Ну да, Верка… И ещё две — из седьмого отряда…
— Я же говорил, что Вера не предатель, — сказал Альберт. — У неё глаза такие… Очень хорошие глаза. Чёрные, как ночь, а сияют, как солнце…
— Влюбился? — усмехнулся Витька.
— Знаешь что? — Альберт спокойно посмотрел на Витьку серыми твёрдыми глазами. И повернулся лицом к стене.
За дверью в коридоре послышались осторожные, крадущиеся шаги.
— Тихоня! — прошептал Витька. — Спим!
Когда отрядная вожатая Наташа открыла дверь в комнату, там царила сонная тишина.
После «тихого часа» полагалось тридцать минут «разминки», а потом купание. Как только пропел горн, из душных палат стали вылетать ребята. И сонный лагерь сразу ожил, наполнился шумом голосов, криками, мельканием загорелых ребячьих тел.
Игорь и Альберт первыми выбежали из спального корпуса. В правой руке Альберт нёс всё тот же завёрнутый в газету прямоугольный предмет, в котором что-то постукивало.
Санпропускник, который ребята называли более простым и понятным словом «баня», находился в дальнем углу лагерной территории. Возле него на верёвках сушились простыни и наволочки, которые на ярком солнечном свете были такими белыми, что при взгляде на них приходилось щурить глаза. А за жёлтым каменным домом до самой ограды тянулись серые песчаные холмы и кусты неприхотливого лоха, изогнутые
и прижатые к земле злыми зимними ветрами и бурным морем.Ребята всмотрелись в эти заросли, но никого не увидели.
— Опять осечка! — прошептал Игорь.
— Подожди! — тоже еле слышным шёпотом ответил Альберт. — Идём!
Они вползли под большую, корявую и искорёженную ветку, покрытую мелкими серебристыми листочками и маленькими серо-зелёными ягодами.
— Здесь! — сказал Игорь.
— Ладно!
Альберт положил свёрток на песок.
И вдруг совсем рядом треснула ветка, зашелестел песок и словно из-под земли появились тётя Тонна и Арташес Геворкович.
— Что вы здесь делаете? — спросила тётя Тонна мрачным голосом.
Физрук тоже строго и сердито смотрел на мальчишек.
— Ничего! — ответил Альберт.
И протянул руку к свёртку.
— Не трогать! — пронзительно крикнула Антонина Михайловна.
— А почему? — удивился Игорь.
Арташес Геворкович очень осторожно поднял свёрток с земли и сдёрнул с него газету. В руках у него оказался деревянный ящичек с белыми и коричневыми клетками.
— Шахматы?! — растерянно воскликнула тётя Тонна.
— Нет, шашки! — спокойно поправил её Альберт.
Физрук осторожно открыл ящичек. В нём были самые обычные шашки — белые и красные пластмассовые кругляшки…
— Ф-фу! — облегчённо выдохнула тётя Тонна.
И, сдёрнув с головы свою белую панамку, вытерла ею вспотевшее лицо.
— Чего вы сюда забежали с шашками?
— А что? Разве нельзя? Мы всегда здесь с Альбертом играем, — объяснил Игорь. — Здесь, возле моря, и прохладнее, и никто не мешает…
Тётя Тонна бросила на мальчиков сердитый взгляд и, заложив за спину руки, широкой походкой зашагала к спальному корпусу.
— Эх вы, артисты! — не то насмешливо, не то сердито проговорил Арташес Геворкович.
И, положив ящик с шашками на песок, пошёл за тётей Тонной.
— Теперь всё ясно? — спросил Игорь, закрывая ящичек с шашками.
— Конечно, ясно! — ответил Альберт. — Это — она! Она — предатель!
22. Это — не товарищ!
Через каждые три-четыре дня Венеру Светловидову навещали её мама и Дэзик. Обычно они являлись после «тихого часа». Кто-нибудь из вожатых вызывал Венеру, и она бежала к главному входу в лагерь, где возле ворот, под старыми акациями стояли две голубые ажурные беседки, прозванные ребятами «скворешниками».
Венерина мама каждый раз приносила большую сумку, на которой было изображено неправдоподобно синее море и пальмы, похожие на пучки перьев.
Венера и её мама садились рядом на узенькой и низкой скамейке, очень похожие друг на друга — толстые, круглолицые и темноглазые. Рядом с ними усаживался Дэзик, чем-то тоже походивший на своих хозяек. Эти свидания обычно продолжались не менее часа. И всё это время мама и дочка безостановочно жевали какие-нибудь фрукты или сладости. Если к беседке случайно приближался кто-нибудь из ребят, Дэзик поднимал неистовый визгливый лай, издали напоминавший клёкот индюка.