Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Долго Буевича упрашивать не пришлось. Он сел в лодку и, несмотря на усталость, задвигал веслами в два раза быстрее, чем когда плыл сюда.
Тараканов расстелил плащ, положил на него Маслова и потащил от берега.
Эпилог
К утру он дошел до Изборска и оттуда послал в Печоры телеграмму за счет получателя. Кунцевич примчался на поезде через два часа, которые Осип Григорьевич провел на неудобной вокзальной лавке.
После обеда купили две лопаты, подрядили мужика и на телеге поехали к деревне Горбатицы. Оттуда до оврага, где лежал Маслов, было не больше километра.
Место для могилы выбрали на лесной
– Как собаку зарыли! – Тараканов положил сверху последний кусок дерна и оглядел дело рук своих со всех сторон. – Через неделю и следа не останется.
– Ну а что прикажете делать, Осип Григорьевич? – Лицо у непривычного к физическому труду Кунцевича было красным, по белоснежной сорочке расползлись пятна пота. – Ему теперь все равно, где лежать, а мы как в город вернемся, так панихидку справим, помянем по-христиански.
В Нарву приехали только к вечеру следующего дня. Когда Тараканов зашел домой, Настя повисла у него на шее, потом взяла его голову в руки и стала целовать – в нос, в глаза, в уши, приговаривая: «Слава Богу, слава Богу!»
Потом он хлебал щи с говядиной, а она, облокотившись на руку, смотрела на него не отрываясь.
– И где ж ты был?
Тараканов опустил ложку:
– Как где? В Париже.
– Сказки мне не рассказывай!
– Ну а где же еще, Настя? Не в Совдепии же!
Она улыбнулась, но смотрела по-прежнему недоверчиво:
– А Эйфелеву башню видел?
– Да ничего я не видел! Нас на вокзале встретили, в закрытый автомобиль посадили и за город отвезли. А как работу сделали, тем же путем домой отправили. Я и видел только, как французские деревни за окном поезда мелькают.
– Эх! Ты хоть деревни французские видел, а я и этого не видала, да похоже и не увижу никогда!
– Почему не увидишь? Скоро съездим. Только это, Насть… Нам надо развестись…
Йозеф Клопп съездил в Ревель, поговорил с Якобсоном и вскоре получил место чиновника нарвской криминальной полиции.
Цейзиг встретил его неприветливо, но обращаться стал на «вы».
– Если вы, господин Клопп, – начальник КриПо усмехнулся, – думаете, что из-за таллинских знакомств у вас будут какие-то поблажки по службе, то вы глубоко ошибаетесь. Буду спрашивать строже, чем с остальных. И вот вам первое поручение: сегодня ночью из сарая купца Махова украдено четыре пары сапог с голенищами. Материал дознания возьмите у дежурного.
Кунцевич, получивший за доставку драгоценностей в два раза больше, чем Тараканов, купил себе в Париже молочный магазин.
Мать написала Осипу Григорьевичу несколько писем, но ответа так и не дождалась – из Каширской почтово-телеграфной конторы ее письма поступали прямо на Лубянку.
После неудачной операции по поимке белогвардейского шпиона Буевич был уволен из органов и устроился на завод простым рабочим. Через год он выбился в мастера, а после окончания, без отрыва от производства, института – в инженеры. Арестован 19 июня 1938 года. 16 июля этого же года «за участие в польской контрреволюционной фашистско-националистической организации и заговоре правых» приговорен Судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда СССР по статьям 58-8 и 58–11 УК РСФСР к высшей мере социальной защиты. Приговор приведен в исполнение в Москве в тот же день. Реабилитирован Московским областным судом 18 июля 1988 года. При изучении уголовного дела установлено, что поводом к аресту послужил донос одного из сослуживцев о том, что, находясь в нетрезвом состоянии, Станислав
Адамович резко отрицательно отзывался о коллективизации в целом и о раскулачивании в частности.Алексей Маслов перебрался в Германию, получил немецкое гражданство, жил в Берлине, работал таксистом. В 1934 году пытался вступить в НСДАП. В партию его не приняли, но чекистский опыт решили использовать – привлекли к внештатной работе в недавно созданном гестапо. В начале 1941 года Маслов был арестован и сгинул в нацистских лагерях.
Иван Погонин
Превышение полномочий
16 ноября 1934 года в одном из ресторанчиков в 15-м округе Парижа собралась небольшая компания. Отмечали юбилей – сидевший во главе стола мужчина праздновал семидесятилетие. Говорили на русском. Часа через два после начала банкета компания, как это обычно и бывает, распалась на отдельные группки, которые не обращали друг на друга никакого внимания. К оставшемуся в одиночестве юбиляру, задумчиво ковырявшему вилкой в тарелке, подсела женщина лет тридцати.
– Выпьем, Мечислав Николаевич? – предложила она новорожденному.
Тот молча наполнил бокал дамы красным вином, себе плеснул несколько капель коньяку. Выпили.
– Что же это вы загрустили? – спросила женщина.
– Загрустил. А чему радоваться-то, Нина Николаевна? В моем возрасте юбилеи ничего, кроме тоски и грусти, не вызывают.
– Ну, не грустите. Коль вы станете грустить, так и я начну. Вы ведь этого не хотите?
– Нет, конечно, – взбодрился юбиляр. – Прошу прощения, мадам.
– А чтобы не грустить, вспомните что-нибудь веселенькое, вспомните и мне расскажите.
– Веселенькое?
– Ну да. Или не веселенькое, но интересное. Ведь на вашей прежней службе интересного было предостаточно. Кстати, помнится, лет пять тому вы мне обещали рассказать про вашу службу. Обещали, но так до сих пор ничего и не рассказали.
– Я? Обещал? Не припомню-с.
– Мечислав Николаевич! – Женщина погрозила Кунцевичу пальчиком. – Ух, Мечислав Николаевич! Все вы прекрасно помните.
Старик опустил голову и уставился в пол. Постепенно шум компании становился все тише и тише, а потом исчез вовсе. Кунцевич поднял голову и увидел, что сидит не в парижском ресторане, а в петербургском трактире, что ему не семьдесят, а только двадцать пять, но он все равно грустит…
Часть первая
Глава 1
Вольнонаемный писец Экспедиции заготовления государственных бумаг [89] Кунцевич сидел на чистой половине второразрядного трактира на набережной Фонтанки, пил третью кружку пива, хмелел и грустил.
89
Так в XIX веке называлась предтеча нынешнего Гознака.
«Лето, все порядочные люди на дачи уехали. Теперь небось коньяк пьют и осетриной закусывают. А вечером танцы устроят или спектакль любительский. Или просто чаевничать станут на балконе под трель соловья. А я? Вот сейчас пиво допью, и придется на жару выползать. Завтра воскресенье, а из-за безденежья податься некуда. Или дома целый день сиднем сидеть, или по улицам без цели шляться. Черт бы все это побрал!»
– Кунцевич! Мечислав! Сколько лет, сколько зим!
Громкое приветствие сопровождалось сильным хлопком по плечу, от которого Кунцевич чуть не подавился пивом.