Ретроспект: Эхо

Доктор согласно кивнул, ударил с Кобальтом по рукам и, направляясь к выходу, подозвал одного из кеноидов:

– Вега, щенки остаются на твоем воспитании, все не так уж безнадежно.

Щенки подкатились к рослой Веге, которая обвела разинувших рот сталкеров многозначительным взглядом и не спеша вошла в дом, который занимал Рябой. Рябой попробовал было преградить ей дорогу, но та показала клыки и, под хохот сталкерской братии сконфуженный «охранничек» пробкой выскочил через окно. Даже Хворост выдавил что-то вроде улыбки, посматривая, как Рябой растерянно чешет затылок, а вызвавшийся в проводники сталкер догнал лесников и скрылся вместе с ними в колышущихся травах.

– Вы помните меня? – спросил сталкер у Доктора, который изучал ленту Периметра, тоненькую, едва заметную линию у горизонта, отделяющую небо от земли и прошлое от настоящего.

– Ретроспект… – задумчиво произнес тот.

– Что? – переспросил удивленно проводник, осторожно вышагивая из шуршащей травы на дорогу, где виднелись свежие заплатки асфальта, который военные решили обновить вместе с восстановлением слизанной безвестью стены.

– Зона это ретроспект, попытка заглянуть в будущее, всматриваясь в прошлое – повторил Доктор и, оторвавшись от своих мыслей, кивнул – конечно же, я вас помню: рваная рана брюшной полости и последующее заражение крови.

– Точно – просиял сталкер – я ведь и поблагодарить вас толком не успел.

– Пустое – отмахнулся Доктор, посматривая на посеревшее небо – благодарность это слова, дела важнее.

– Вот потому и вызвался, остальные струсили при виде собачек, а я помню, как они меня подранного упырем на хуторке нашли и на спинах выволокли, век этого не забуду. Как видите, до сих пор молчал о них, держу слово. Ваша новость про Коридор плохая новость - но не все так уж плохо, есть обходные пути и помимо болот - дорога старательно забыта, но иного выхода сейчас нет.

– А вот это уже интересно, показать сможешь? – остановился при виде подозрительного шевеления в траве Кипарис.

– Это «зыбь», ничего страшного - можно обойти сбоку. А дорогу покажу, конечно, но там стрелять придется.

– Мы только и делаем, что стреляем, в основном друг в друга – отозвался Ирис – так что дело привычное. Мы не лыком шиты, да и ты бывал на Глуши.

– Ну, добро, коли так. Отдам старые долги, а может новых заодно наберусь. Я Бурлак, если забыли.

– Прикольно – ухмыльнулся Кипарис – ладно, Бурлак, время дорого, а небо что-то хмурится. Надавим на ноги.

Судя по развевающемуся на флагштоке знамени и стройным рядам личного состава, официальная часть все-таки началась без них. Прибывший на Периметр генерал Одинцов говорил что-то патриотически возвышенное и лесники уже начали тайком зевать и переминаться с ноги на ногу. Вдали от родных Глуши, на простреливаемом пространстве, они чувствовали себя очень неуютно, к тому же многих начало лихорадить и ломать - за последние дни остаточная энергия безвести истощилась. Когда вихрем ворвавшийся в строй Кипарис оттолкнул в сторону хмурого Малюту, тот собрался было сказать что-то резкое, но, увидев Доктора, застыл с открытым ртом и выпученными глазами. На шум обернулись остальные, и сразу образовалось бурное смешение рядов, сопровождаемое возгласами крайнего удивления. Лесники проявили изрядное наплевательство к протоколу проведения торжественного построения, и генерал, будучи вынужден самолично вмешаться в это безобразие, протиснувшись сквозь их ряды, тоже застыл, увидев как Доктор, качаемый руками лесников, взлетает над головами. Смущенный Доктор вырвался из объятий и подошел к Одинцову:

– Ну что с ними поделаешь, чисто дети, ни на минуту нельзя отлучиться.

– Но ваши бойцы утверждали, что вы погибли в Коридоре – генерал растерянно посмотрел на дырявый плащ Доктора.

– Вести о моей гибели весьма поспешны, к тому же я совсем не готов к смерти. В нашем возрасте, знаете ли, к подобным вещам надо готовиться основательно, тщательно взвешивая.

Генерал приобнял Доктора, подвел к трибуне, и над Периметром раздалось эхо торжественного салюта в честь чудесного воскрешения идейного вдохновителя лесников. Доктор растрогано вздыхал, а генерал, печатая слова, вторично зачитал приказ верховного командования о причислении лесников в ряды службы пространственной обороны, с присуждением им звания отдельного гвардейского полка. Под самый конец из дверей вышел солдат, держа огромный фанерный ящик, поставил на землю, и застыл по стойке, смирно ожидая дальнейшего приказа. Одинцов хитро ухмыльнулся:

– Чего стоишь, солдат? Лучше убегай! Гвардейцы …почта!

В глазах солдата мелькнул ужас, он отскочил было сторону, но лесники уже начали качать и его, под самый конец забыв поймать, разнесли ящик в клочки, сжимая в руках конверты, радостно вскрикивая и хлопая друг друга по плечам:

– Бардак – подытожил Одинцов, заложив руки за спину – и как вы с ними справляетесь, это же сущие анархисты.

– И не говорите, места то дикие, кругом зверье и до ближайшего клуба на танцы только в самоволку через Периметр.

Генерал захохотал, собирая с трибуны бумаги и осекся, взглянув на встревоженное лицо Доктора. Не успел он спросить, что случилось, как над Периметром пронесся протяжный леденящий вопль. Лесники схватились за оружие и, отталкивая в сторону растерявшихся и смешавшихся солдат, устремились через раскрытые ворота в сторону казарм. Доктор сорвался с места, сходу взяв спринтерскую скорость, генерал едва успел остановить солдат и устремился за ним, крича вдогонку:

– Да скажет мне хоть кто-нибудь, что тут, черт возьми, происходит?

– Так кеноиды воют только в одном единственном случае – когда чуют выворотника - бросил через плечо Доктор.

Генерал влетел в аудиторию для совещаний, откуда доносился сверлящий уши вой, протолкнулся через толпу лесников ощетинившихся новенькими, только что выданными грозами в сторону дальнего угла, где припав к земле и оскалив в бешенстве клыки, сверкали огненными глазами взбешенные кеноиды. Глаза Одинцова широко распахнулись в узнавании, лицо побледнело, и он только и смог выдавить пересохшими губами:

– Вы, это вы?

– 11 -

Верес постучал ПК ребром о камень, с тоской посмотрел на угасающий экран и спрятал в нарукавный карман.

– Не разобьешь? – бросила Полина, не отрываясь от бинокля. Густые развесистые кусты, окруженные сплошным кольцом мерцающих аномалий, надежно скрывали их от случайного обнаружения детекторами.

– Нет, там стекло «слюдяное»…

– А нутро там гнилое – фыркнула в тон Полина – сделано в СССР. Прямо сказка.

– Это ты зря, сейчас все по-другому…

– Ага, как же, и военные тоже все сплошь белые и пушистые, да? Они во все времена одинаковы и их суть не меняется от смены государственного строя, в которую я не очень верю – слишком утопично.

Верес вытянул электронный бинокль, перевел тумблер в режим механического управления и стал рассматривать ржавые сосны, между которыми вилась изрытая оспинами дорога, рвы которой были щедро наполнены кипящей «жижей».

– Мне вот тоже не особо верится в сказки о пробое - слишком много нестыковок во всей этой истории. Никто, ни разу за эти десять лет не возвращался из-за грани смещения, а ты уже вторично здесь. Каким образом тебя засосало обратно прямо с Могильника, ведь для пробоя нужны координаты, которые, оказывается, кроме того постоянно смещаются?