Реванш Генерала Каппеля

Ведь если не считать собственной жизни и бесценных сведений о будущих событиях (еще не свершившихся, но которые можно частично изменить в лучшую сторону), то в здешнем активе уже имеется практически все Приморье – белое, а отнюдь не красное!

Чехи там уже провели контрпереворот, правда за помощь заберут сорок из семидесяти миллионов золотой звонкой монетой, что есть во Владивостоке сейчас (а так большевики просто вывезли бы эти деньги в Амурскую область). Можно полностью рассчитывать на складированное чехами оружие корпуса (а ведь японцы его чуть не прибрали к собственным рукам, наплевав на свои гарантии, и, в конце концов, оно досталось именно красным, что под «вывеской» народоармейцев ДВР заняли Приморье в 1922 году). Сюда можно приплюсовать две дюжины новеньких французских аэропланов «Сальмсон и тридцать танков «Рено» (эти должны были достаться в будущем китайцам), да вдобавок еще получили десяток американских танков (а ведь янки их просто сбагрили партизанам в той истории). Кроме того, теперь не будут отправлены обратно в САСШ толстые тюки банкнот, отпечатанных еще по заказу Временного правительства Керенского на два с половиной миллиарда рублей. Но что с ними делать (сумма ведь огромная, на всю Россию), генерал Каппель пока просто не знал.

– И чем нам следует заниматься?

Владимир Оскарович общался со своим «альтер-эго», имя которого он не знал (ему категорически в том отказали), исключительно так – будто с собственной памятью или отражением в зеркале.

«Думаю тем, чем ты и занимаешься. Победить большевиков уже нельзя, за ними масса крестьян и рабочих, но вот надолго затянуть войну можно, есть даже небольшие шансы оставить за собою осколки империи. Я роман в свое время читал под названием «Остров Крым», на котором якобы удержались белые в течении шестидесяти лет».

– Хм… Было бы интересно узнать более конкретные вещи и по этому произведению, и по многому другому…

Петровский завод

бывший министр снабжения

Временного Сибирского и Российского правительства

Серебренников

Иван Иннокентьевич пребывал в состоянии полной растерянности. Он последние три недели только радовался чудесному спасению – 20 января чехи взяли его, скрывающегося в городе у знакомых, в один из своих эшелонов, проходящих нескончаемой лентой вдоль Ангары, за которой дымили печными трубами многочисленные дома ставшего родным Иркутска. В городе ждала бы неизбежная гибель в самом скором времени – политических врагов большевики разыскивали со всем рвением, куда там пресловутым жандармам (прояви те хоть десятую часть такого усердия, то всех бы революционеров в стране извели под ноготь).

Серебренников являлся достаточно известной у сибирской общественности фигурой - один из трех главных министров Временного Сибирского правительства, наравне с Вологодским и Михайловым, он вел переговоры с КОМУЧем на Государственном Совещании в Уфе, которое привело к появлению пресловутой Директории. И вот тут Ивану Иннокентьевичу пришлось сыграть одну из значительных ролей в своей жизни – быть одним из министров, что помог адмиралу Колчаку стать «Верховным правителем России». С таким «послужным списком» участия в белом движении его ждал неминуемый расстрел – хотя политическим деятелем он никогда не являлся. Более был известн как ученый, краевед, активный деятель «областничества» - так называемый сибирский «автономист».

Во Временное Сибирское правительство Серебренников попал совершенно случайно. Будучи в Иркутске в феврале 1918 года, когда большевики окончательно утвердили свою власть, от одного знакомого на улице он узнал, что Сибирская областная дума, насквозь эсеровская, избрала его министром в правительство еще в прошлом декабре. Но Дума так и не получила вожделенной власти, каковую подгребли под себя коммунисты, опираясь на вооруженную силу в лице разагитированных ими солдат запасных полков. Большинство «министров» новоявленной «сибирской государственности» от греха подальше предусмотрительно свалили в близкую Маньчжурию, вполне обоснованно опасаясь репрессий красных. Почти сразу после восстания чехов в мае-июне 1918 года на Серебренникова, оставшегося жить в Иркутске, и взвалили хлопотную должность министра снабжения, которую он стал исполнять добросовестно, как привык все делать в жизни.

Приехав в июле в «столичный» Омск, Иван Иннокентьевич провел там более полугода, налаживая с нуля хлопотное дело обеспечения армии и населения товарами первой необходимости, задействовав для решения этой задачи все «мощности» слабой промышленности Сибири, ища также опору у кооператоров, кустарей и ремесленников. Так что коммунистам было, за что Серебренникова ненавидеть, и даже расстрелять вместе с адмиралом Колчаком заодно, попади он им в руки.

В январе 1920 года большевики произвели очередной переворот в Иркутске, создав ВРК и отстранив эсеровский Политцентр от власти. Вот тут и начались расправы, порой бессудные. По устойчиво ходившим слухам, пришедшие в город партизаны расправились со многими деятелями, как они выражались, «колчаковщины», в числе которых оказался и генерал Красильников («прославился» подавлением ряда крестьянских восстаний), которого прикончили в больнице для тифозных.

Серебренников скрывался у знакомых, но прекрасно понимал, что рано или поздно кто-то из «доброжелателей» на него обязательно донесет чекистам. Чудом перебрался на левый берег Ангары, к железнодорожному вокзалу – линия Транссиба была объявлена послами «великих держав» нейтральной зоной. Японцы в своих эшелонах вывезли на восток немало белых, кое-кого забрали в поезда союзных миссий, но большая часть русских беженцев осела в чешских вагонах, хотя бы просто потому, что их было намного больше, чем всех остальных союзников, вместе взятых.

Именно чехи спасли его, вывезли вместе с женою, переодев в солдатскую форму и выдав документы на имя солдата Прохазки. Тянулись чередой долгие дни, поезд еле полз вокруг Байкала, потом добрался до Верхнеудинска. После двухдневной стоянки снова двинулись в путь, уже по Забайкалью и, наконец, добрались до Петровского завода.

Супруга Александра Николаевна с женами чешских офицеров и солдат отправились стирать белье в поселок, договорившись с хозяевами одного из домов об аренде бани. Иван Иннокентьевич клятвенно пообещал жене обязательно встретить и помочь донести корзину с высушенным бельем и простынями, которыми застилали матрасы на полках. Проводив «половинку», он уселся за столик хоть третьеразрядного, но в сравнении с теплушкой, весьма комфортного вагона. Ему отвели почти целый отсек – две нижние койки – верхние оказались забиты под потолок чешским добром, чему бывший министр был неимоверно рад. Ведь, по сути, их маленькой семье выделили вполне комфортное, пусть и временное, но отдельное от других жилье, вход в которое на ночь можно было завесить простыней.

– С чего начать?

Задав самому себе вопрос, Серебренников взял карандаш и пододвинул листок бумаги. Он собрался написать статейку в эшелонную газету - интервенты ехали с комфортом, и кроме пищи телесной, старались приобщиться и к «духовной». Но мысли в голову не шли, пока просто посматривал в окошко, покрытое изморозью. Здесь он бывал не раз, проезжая мимо построенного еще при Петре Великом маленького чугунолитейного завода, единственного на всю Восточную Сибирь и Приморье.

Сейчас Иван Иннокентьевич напряженно думал о том, что, добравшись до Читы, ему придется выезжать обратно в Иркутск. Он совсем не хотел покидать родину, тем более город освободили каппелевцы, вызволили из-под стражи адмирала Колчака, и, судя по разговорам среди чехов, всыпали красным изрядно. Вчера среди офицерских разговоров услышал, что объявлено о создании правительства новой государственности - Дальне-Восточной России. И о том, что большевикам в ней будут совершенно не рады, и это явление начнут искоренять с энергией, всеми силами и средствами, постепенно приводя жизнь разбросанных по огромной территории городов и сел в законное русло, к спокойствию и порядку.

– Давно пора… очень надеюсь, генерал Каппель будет более достойным главнокомандующим и Правителем, чем адмирал. По крайней мере, я о нем не слышал ничего дурного…

Иван Иннокентьевич задумался - как вернуться домой, если совсем нет денег на обратную дорогу? Да и ходят ли сейчас поезда за Байкал? Придется ехать до Читы и там просить помочь знакомых. Или может ему следует записаться на прием к атаману Семенову?

Вопросов много, но вот ответ на них найти трудно!

Прошел целый час в тяжких размышлениях – в отмерзшем стекле окна он увидел, как на станцию с противоположной стороны медленно въехал в белой окраске бронепоезд, угловатый, оббитый железом, стенки в заклепках, с массивными орудийными казематами на конечных бронеплощадках. За ним также неторопливо втянулся довольно короткий поезд, состоящий всего из пяти классных вагонов и нескольких теплушек. Затем, к немалому удивлению бывшего министра Сибирского правительства появился еще один бронепоезд, в такой же известковой побелке, как его бронированный «коллега», прикрывая пассажирский состав сзади.

– С чего бы такой силище от Читы на запад ехать?

Вопрос был задан самому себе, но через десять минут в отсеке появился начальник эшелона, добродушный и улыбчивый чех, с «невеселой» фамилией Мрачек. Теперь офицер был настолько серьезен, вытянувшись по стойке «смирно» перед ним, что Серебренников его даже не узнал в первую секунду. Произнесенные капитаном слова вообще ввергли Ивана Иннокентьевича в полный ступор.

– Ваше высокопревосходительство! Прошу великодушно простить меня, что явился без вашего на то разрешения! Вас здесь ожидают по приказанию Правителя ДВР генерала Каппеля!