Реверанс со скальпелем в руке

Утренняя тошнота и головокружение вспомнились и увязались с мыслями о сифилисе как-то вдруг... Я как раз роскошно расселась на кровати, подпрыгнув перед этим пару раз на мягкой тонкой перинке, уложенной поверх сенного матраса. Мечтательно взглянула на высокий потолок палатки… тут оно и мелькнуло.

– Доктор Дешам, мсье! – официально обратилась я, подчеркивая важность момента: - Нам нужно поговорить. Срочно.

– Я отказываюсь это делать, Мари, - процедил он сквозь зубы, - если вы имеете в виду «тот самый» разговор.

– А вы… знаете? – замерла я, чувствуя, как сердце уходит в пятки. И кто еще вот так – знает?

– Я ничего не хочу знать!
– отрезал он, - кроме того, что касается моего ремесла.

– А моей жизни? – совсем упал мой голос.

– А что с вашей жизнью? – удивился он.

– Я больна… возможно. Вы должны выслушать меня – как врач.

– За мной, мадам, - отшвырнув какую-то веревку, он широким шагом направился к проходу между редутами. Сцепив зубы, я послушно волоклась следом, – такой Дешам пугал, страшно было потерять его поддержку. Если что, придется уезжать – сразу же.

Он увел меня довольно далеко по берегу реки – по зеленой траве, мимо кудрявых кустиков и солнечных зайчиков на воде. Туда, где точно никто не мог нас услышать. Я не смотрела по сторонам – первый раз в жизни, наверное, было не до красот - совсем. Наконец мы остановились. Нервно расправив складочки на платье, я нащупала скальпель в плотных кожаных ножнах, подаренных кем-то из друзей Ланса и сжала его в руке – стало чуть спокойнее. Но горели щеки и поднималось давление. Решившись, наконец, набрала в грудь побольше воздуха и открыла рот...

– Скажите мне одно, Мари, - перебил доктор, сумрачно глядя на меня: - Вы знаете когда я умру? Можете точно назвать сроки?

И я выдохнула.

Ну не было тут подходящих слов! Скуднейший просто словарный запас – не передает и малой части…! Даже доли! Возмещают как-то интонациями и всё равно…

– Лет сорок еще проживете, как минимум, - возмущенно пророчила я, - что на вас нашло сегодня, мэтр? Вы же прогрессивный, грамотный человек… умный! Вы кем меня считаете? И давно?

– Других объяснений у меня просто нет, Мари. Они… по слухам, являются тем, кому уже пора…

– И вам не стыдно сейчас - совсем? – выдавила из себя я.

– Занятие оккультизмом и черной магией среди знати еще не так давно было обычным делом… - медленно произнес Дешам и вдруг просто взорвался, брызгая слюной: - Да это хоть что-то объясняло бы! И охота на ведьм... официально запрещена и порицается – да! Но она никогда не прекращалась, Мари! А Париж…?! Да он полон призраков! Я сам – лично, видел «красного» человека вблизи анатомического театра Королевской Академии! И не смейте сомневаться – я был трезв и ясно видел, как он ушел в стену. Пропасть между теологией и наукой неуклонно расширяется, и никто уже не верит наличию крохотных человечков, якобы обнаруженных с помощью микроскопа в человеческой сперме. И маленьких осликов – соответственно… Но что-то определенно – ЕСТЬ. И тут – Вы! Со своими странными умениями, Мари! Странными речами и всем своим… поведением. Что прикажете мне думать? – психовал он, - я иссушил себе мозг мыслями – откуда это в вас?! Не нужно о Сибири! Откуда, Мари?! Я готов узнать. Даже ценой жизни.

– Из Сибири, Жак, - устало подтвердила я, - русская школа – я могу поклясться в этом своей жизнью или жизнью нашего короля. Как его зовут, кстати и какой сейчас год?

– Diable, Мари! – выругался Дешам и вскочил, заметавшись по обрывистому берегу, - о чем тогда вы хотели говорить со мной?

– О сифилисе, - мрачно уточнила я.

– Какого опять дьявола?! – взвился снова он.

– Сядьте… будем говорить. Успокойтесь, мэтр, а то вас удар хватит – как моего мужа.

– И почему я не удивлен? – развел руками доктор.

– Садитесь же наконец, - опустилась я сама на бугорок и похлопала по траве рядом с собой, - и я расскажу…

И рассказала…

Психованный и глупо верящий в ведьм и призраков Дешам стал… еще ближе, что ли? Да что там! Я всегда относилась к нему с необъяснимым доверием. В попаданстве собиралась признаться. Но с этим теперь погожу.

Он молчал. Долго. На меня не смотрел. Думал. Потом тяжело поднялся и отряхнул штаны от травы.

– Я узнаю – кто это был.

– Нет, это уже другой вопрос, - не согласилась я, - мне важно одно – подхватила я заразу или нет?

– Вы хотите, чтобы я осмотрел вас? – свел он брови в кучку.

– Я осматриваю себя сама – периодически и при помощи зеркала. Там – чисто, - спокойно докладывала я, - но что-то со мной происходит, Жак. Изменения есть, но я затрудняюсь – ощущения ускользающие, симптомы смазаны. Но сегодня утром я едва не рухнула в обморок, в глазах темнело и были позывы на рвоту. Я бредила кофе… Беременность сразу исключим – Маритт… несчастная я – бездетна. За это и была изгнана мужем из тех самых прекрасных залов в каменный мешок в лесу – без денег и даже панталон. Во мне есть странности, мэтр – признаю. И ничего удивительного - я умирала. Топилась, но чудом выжила.

– Вы что-то там видели, узнали? – осторожно интересовался мужчина.

– А что там…? Память просто отшибло... частично. Так какой сейчас год?

– Одна тысяча семьсот пятьдесят третий от Рождества Христова.

Я кивнула: - А король тогда у нас…?

– Людовик Пятнадцатый… Возлюбленный.

– Кем? – не поняла я, потом сообразила: - А-а… это прозвище. Хорошее время. Спасибо, Дешам. А Россия, что там у них?

– Россией правит женщина, - напряженно смотрел он на меня, - а еще они избрали путь не истинной религии.

– Исчерпывающе, - пробормотала я, - а вы что - настолько религиозны?

– Это только между нами, Мари, - чуть расслабился и даже усмехнулся мужчина: – После «красного» человека я сторонник научного взгляда на мир. Хотя понимаю, что должно бы наоборот…

– Мы уклонились от темы, - напомнила я, - а нельзя ли часом расспросить часового, которого оставил тогда у домика Гаррель? Только не нужно резких движений, пожалуйста! Ваше заступничество, а не дай Бог и дуэль, будут означать огласку, а мне она не нужна. Не важно даже имя, а просто хочу знать – не болен ли он?

– Опять вы странно говорите!
– прикрыл он глаза, - все офицеры полка здоровы. У большей половины в городе или ближайших поселениях чистые содержанки. Или семьи. И я не представляю себе аристократа в образе насильника… а если все же - нижний чин?

– Не думаю. Гарреля уважают, но часовой ослушался его – похоже, подчинился приказу высшего чина. А еще я помню дорогие духи… И к вопросу о «не представляю» - мой муж тоже был аристократом. Опросите, пожалуйста, часового. Буду очень вам благодарна.