Реверанс судьбы

– Работаю. Я чего звоню, первого буду в Москве проездом, могли бы увидеться.

– Хорошо, ты надолго?

– Пару дней. Потом в Сингапур.

– Я пятого улетаю в Париж, поэтому в любой день до.

– Созвонимся тогда.

Угукнула, скидывая вызов. Засунув телефон в карман короткой шубки, подняла глаза к небу. Холодный белый снег ложился на кожу, слегка покалывая искристыми перышками. Погода была чудесная. Огромные хлопья снега завораживали своим шармом и грацией. Она смотрит в небо, и словно чувствует его присутствие, словно он здесь, рядом с ней.

* * *

Проплывающие облака то и дело кружат голову, подкидывая быстро меняющиеся образы, он почти не различает их, но точно знает, что это она. В каждом таком образе – она. Артем опускает голову вниз, глаза моментально устремляются на подъехавший порш, из-за руля выскакивает Рагозин, как всегда деловой, с папочкой. Позади с грохотом закрывают ворота. Ворота, снаружи которых он хотел оказаться все это время. Жрал, спал и думал только об одном, когда наступит этот день. Сегодня.

– Здорово,- пожимает руку,- опоздал, прости.

– Нормально, курить есть? – Рагозин протягивает пачку.

– Завтра похороны. Поприсутствуешь?

– Извольте. Билеты купил?

– Да, час назад.

– Все, как я сказал, сделали? Привет передали?

– Передали-передали.

Артем улыбается. Эта улыбка несравнима ни с одной другой – хищный оскал победителя.

– А с гражданином правопорядка что?

– Сняли неделю назад. Служебное расследование еще идет, но ему недолго осталось. День-два и на Варкуту.

– Миша,- трет ладони,- какой сегодня хороший день.

– Не думал я, что все так придется делать. Полтора года Старый, полтора года на нарах…арест почти всего имущества, ты нищий, знал?

– Догадывался,- усмехается, выбрасывая окурок в окно.

– Что делать будешь?

– Есть мысль одна. Перец один идею подкинул.

– Ты из страны надолго?

– Год-два, пока не уляжется.

– Тебя куда сейчас?

– В Москву сразу, есть у меня дело одно незаконченное.

– Если ты о ней, то не стоит

– Тебя не спросил.

– Ее почти год в стране не было, по Европе куролесила. И танцует она, и показы открывает, и моделью подрабатывает…в гору у девки поперло знатно.

– Если скажешь, что еще и по рукам пошла, получишь в жбан.

– Такого не скажу. Свечку не держал, но ты сам понимаешь…

– Рот закрой.

– Ладно, не кипятись. Мы там ресторан сняли, за твое возвращение, так сказать.

По приезду в Москву он почти сразу попросил у Михи машину. Хотел поехать к ней, объясниться. Хотел ее увидеть. До ломоты хотел ее обнять. Был готов сделать все, что угодно, только бы она простила. Только бы выслушала.

Еще задолго до сегодняшнего дня для него пробили ее новый московский адрес. Теперь, запарковавшись у дома, оставалось только ждать. Нужно было подкараулить ее одну. Запереться в квартиру, где живет ее мать, было самым последним вариантом, поэтому, заглушив мотор и откинув голову на спинку кресла, он принялся залипать в лобовое стекло, наблюдая за двором.

На город опустились сумерки, зажглись фонари, а он так и продолжал сидеть в машине. Ноги затекли, впрочем, как и все тело. Лениво потянулся к бардачку, за очередной сигаретой, как во двор въехало два авто.

Хотел было прикурить, как пальцы сами зависли в воздухе.

Как только ее блондинистая голова замелькала у машины, подался вперед, а когда какой-то урод приобнял ее за плечи, целуя, ухмыльнулся. Только в ухмылке этой была лишь горечь. Выкинув сигарету, молниеносно открыл дверь, срываясь наружу, шаг, еще один, и полное оцепенение. Му*ак повернулся, показывая свою рожу. Золотарев младший. В костюмчике, галстучке, с дополнительной машиной охраны. После того как в том году Виктора Сергеевича схватил инсульт, малой почти сразу встал у руля. Папенькин сынок быстро освоился в новом для себя мире, и быстро примкнул к Алмазову. Сначала Артем не понимал, откуда идет двойной накат, потом разобрался, что эта шавка тоже решила поучаствовать, а сегодня понял почему. Вот она – главная причина, стоит там, поправляет рукой волосы, улыбается.

Стиснул зубы, убирая руки в карманы. Как все интересно завернулось, а ведь он сам хотел, чтобы она ушла. А теперь…теперь она стонет под этим сосунком, как последняя шлюха. Только почему Рагозин сразу ему не сказал?

«Вера, Вера, что ж ты делаешь, а?»

В ресторан приехал уже изрядно накидавшись, но продолжал пить. Хотелось все забыть, забыть последние полтора года, забыть сегодняшний день, забыть ее. Даже радость от смерти этой твари не могла затмить эту беспробудную злость и безысходность. Он был не просто зол, он был в ярости. Хотелось крушить, убивать. Хотелось вновь поехать к ней, и вытрясти, зачем она так. Почему с ним? Почему?

Под конец вечера вокруг начали вертеться какие-то бабы. Смазливые мордашки с почти одинаковой внешностью. Блондинки, брюнетки. Запрокинув в себя очередную стопку, притянул одну из этих инкубаторских к себе. Как дошли до лифта, да, впрочем, и как оказались в номере – не помнил. Все, чего он хотел, это тр*хать эту мордашку, выбивая тем самым последние мысли о Вере.

* * *

– Спасибо, что подвез.

– Обращайся. Не ожидал тебя встретить.

– Я тоже слегка шокирована, сколько мы не виделись, год?

– Где-то так,- Илья почесал затылок, тихо смеясь.

– Так быстро время летит,- улыбнулась, а Илья притянул ее к себе обнимая за плечи,- ты чего? – мимолетно сорвалось с ее губ, прежде чем он успел накрыть их своими. Всего пара секунд, от которых в ней совершенно ничего не шевельнулось.

– Всегда хотел это сделать,- разжал ладони,- извини.

– Не делай так больше,- с улыбкой,- мне не до мужиков, Золотарев, прости. Позади послышался визг шин, и они одновременно посмотрели в сторону звука.

– Ненормальный какой-то,- буркнула, переводя глаза на Илью.

– Я позвоню, оставишь номер?

– Нет. Захочешь, сам найдешь. Пока,- взяла из его рук свои пакеты и направилась к парадной.

На лестнице вновь ожил мобильный. Номер был неизвестен. Немного подумав, все же ответила на звонок.

– Привет. Это Алиса, помнишь еще такую? – ровный голос, но в нем все же проскальзывала нотка обиды.

– Привет. Помню, ты что-то хотела?

– Не знаю, насколько тебе это интересно, и интересно ли вообще…короче, Тему сегодня выпустили. Номер у него остался тот же,- гудки.