Ревейдж
Шрифт:
Заперев блок на место, я медленно пошел назад и встал перед ней и, убедившись, что она смотрит на меня, зацепил руки за края своих спортивных штанов. Я медленно спустил их вниз по бедрам, все время обжигая ее своим взглядом. Ее веки затрепетали, а руки сжались в кулаки над тугими манжетами.
Мой член дернулся под этим неведомым внимательным взглядом. Напрягая мышцы, я опустил спортивные штаны на пол и отшвырнул их ногой.
Выпрямившись, я снова встретился с ней взглядом и размял шею. Я чувствовал, как кончик моего члена ударяется о нижнюю часть туловища. Что еще более важно, я разглядел красный румянец, покрывающий тело женщины. Когда я подошел ближе,
Ее рот был приоткрыт, когда я смотрел на нее. Ее руки натянули цепи, а ноги задрожали. Протянув руку, я потянул за цепь и, приблизив свое лицо к ее лицу всего на несколько дюймов, прошептал:
— Ты в ловушке, kotyonok. Ты вся моя. — Маленький глоток воздуха сорвался с ее губ.
Я прижал свой торс к ее, твердые пики ее сосков оцарапали мою грудь. Я убрал ее длинные волосы с лица и спросил:
— К тебе когда-нибудь прикасались? — Она задрожала под моей рукой, и я добавил: — Тебя когда-нибудь касался мужчина?
Ответа не последовало, поэтому я стал опускать руку, пока она не остановилась на ее соске, где я перекатил его между большим и указательным пальцами. Она вскрикнула, ее голос дрогнул от шока. Отпустив сосок, я мягко помассировал ее грудь. Затем скользнул бедром между ее ног, и мой член запульсировал, когда она ахнула.
— Kotyonok, ты помнишь, что я сказал насчет твоих ответов?
Она молча кивнула.
Я толкнул бедра вперед, задевая твердую мышцу ее клитора. Грузинка вскрикнула, ее спина выгнулась от стены. Я на мгновение стиснул зубы, почувствовав ее на своем бедре. Это чувство настолько отличалось от ощущения Госпожи. Это было приятно.
— Я спросил, ты помнишь, что я сказал?
Я приподнял свои бедра, усиливая давление на клитор, когда она закричала:
— Да! Я помню. — Она тяжело дышала и старалась смотреть мне в глаза. — Я помню, — подтвердила она.
Качнув бедрами и взяв ее грудь в свою руку, я сказал:
— Тогда скажи мне, мой kotyonok, кто для тебя Заал Костава?
Ее тело замерло, а лицо побледнело.
— Никто. Это имя ничего для меня не значит.
Моя рука замерла, когда с ее губ сорвалась очередная ложь, но мои ноздри раздулись.
Я вспыхнул, потому что знал, что тело маленькой грузинки теперь мое.
Глава 8
Зоя
«Это все для того, чтобы ему помочь, — говорила я себе. — Я позволяла ему это. Я подчинялась ему, чтобы ему помочь».
Теперь мне было ясно, что что-то или кто-то вынуждал его меня пытать. Точно так же, как и моих братьев, когда они были под чьим-то контролем. Когда он кормил меня, когда спускал с веревок, я видела сожаление в его глазах. Я улавливала короткие вспышки нежности в его взгляде.
И всё, о чем я только могла думать — были мои братья. Что я не смогла их спасти. Что их вынуждали делать то же, что и этот мужчина делает со мной. И из-за этого, что-то внутри меня взывало спасти его.
Спасти его, как я не смогла спасти своих братьев.
Тату на его груди удерживала мое внимание. Это было число, идентификационный номер. Это, вместе с его ошейником, заставило мои вены наполниться льдом. Я не знала, что происходило, кто он был такой, на кого работал, но понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет.
И я не могла не задаться вопросом, откуда у него такие шрамы. Порезы на его лице и голове были явно
сделаны ножами, словно он подвергся жестокому нападению. Но кто мог такое совершить? И зачем? Эти шрамы лишали его типичной привлекательности, но его глаза… его голубые глаза были такими поразительными, такими выразительными. И я, сама того не замечая, приглядевшись, могла разглядеть в его глазах каждую эмоцию, которую он испытывал.В том числе и нервное недоумение, которое он, очевидно, испытал, когда моя рука коснулась его массивной груди. Вспышка неизвестности и, что еще печальнее, вспышка страха отразилась в глубине его глаз. Этот мужчина, этот палач, почувствовал страх от простого прикосновения. В одно мгновение я поняла, что до этого момента никто не прикасался к нему ласково и нежно. Это наполнило меня такой грустью, что мое горло сжалось от волнения. Заал и Анри, вероятно, испытывали то же самое.
Поэтому глупо это или нет, я решила позволить ему сделать то, что он должен был. Я планировала подождать немного, чтобы задать ему вопросы. Выяснить, кто его послал и зачем. Но я не ожидала такого развития событий. Я была готова к еще большей боли, к еще большей садистской пытке. Но только не к этому. Я не была искусна в обольщении, совершенно не подготовлена к сексуальным актам.
Мужчина снова двинулся вперед, и, взглянув ему в глаза, я увидела, что он уязвим, прежде чем снова посмотреть на меня.
Я быстро осознала, что, хотя это и было место пытки, поиска ответов, я видела в его глазах, что он искал то, что я дала ему ранее — немного принятия.
Привязанности.
Я поняла, что у моего мучителя все-таки была слабость — потребность, чтобы кто-то увидел его, пойманного в ловушку под монстром снаружи. И жажда, чтобы к нему прикоснулись.
Я знала, что должна была стать для него таким человеком. Я должна была попытаться. Что-то внутри заставляло меня попробовать.
Его рука на моей груди снова шевельнулась, и я пошевелилась под его прикосновением.
Он повторил действие, подушечкой большого пальца скользя по моему затвердевшему соску. В замешательстве я закрыла глаза, пытаясь освободиться от его пристального кристального взгляда, когда волна жара пронеслась между моих ног.
Я сдержала крик от этого незнакомого ощущения, сдержала всхлип, когда его горячее дыхание окутало мое лицо. Когда я снова открыла глаза, единственное, что я могла видеть, было красивое лицо мужчины со шрамом. Он был так близко, что я не могла ускользнуть от его внимания — его светлые глаза, светлая кожа, черные, как смоль, бритые волосы и угловатое лицо. Но его губы? Мои глаза не удержались и снова уставились на эти губы. Они были полными, несмотря на небольшой шрам на верхней губе, но выглядели такими мягкими на ощупь. Я лениво размышляла, кто бы ни послал этого человека убить моего брата, они хорошо постарались. Не только из-за его эффективности в пытках, но и из-за его ужасающих взглядов, которые были для меня одновременно дикими и божественными.
На теле мужчины не было ни капли жира. Когда он стянул с себя спортивные штаны, мое лицо вспыхнуло при виде этого обнаженного мужчины. У меня не было отношений, никакого сексуального опыта с мужчинами, даже платонического.
Он похитил меня.
Он причинил мне боль.
Он пытал меня.
Но теперь я увидела его с другой стороны. Того, кто называл меня котенком на своем родном русском языке и теперь откидывал назад мои волосы, чьи глаза вспыхнули, а изо рта раздалось шипение, когда он погладил своей грубой рукой — так интимно — мою обнаженную кожу.