Ревизор 2.0

– Ваше сиятельство…

– Высокоблагородие.

– Ваше высокоблагородие, – хитро косясь на инспектора, поправился лавочник, – только на вас уповаю. Ежели вы не защитите, то уж никто не заступится.

– Ближе к делу.

– У нас на рынке две лавки скобяных изделий – моя и Бурцева. Столько лет вели коммерцию, не мешая друг другу, а тут недавно-с он нанял мальцов, сунул каждому по полушке, они и принялись бегать по рынку, народ в его лавку завлекать.

– А вам-то что мешает поступить так же? – начиная хмуриться, поинтересовался Копытман.

– Так ведь я и сделал так, перебил его предложение, заплатил им по копейке, а на следующий день смотрю – они опять в его лавку зазывают-с. Этот щучий хвост им уже по грошику заплатил.

– А вы мальцам по алтыну положите.

– Дык ведь таким макаром они скоро богаче меня станут, – дёрнул бородёнкой Полищук. – Может, вы ревизию проведёте в его лавке? При желании-то завсегда можно найти, к чему придраться. Закрыли бы Бурцева, у меня конкурентов и не осталось бы. А я уж век вашей доброты не забуду.

На стол легла двадцатипятирублёвая ассигнация, вид которой вызвал у Петра Ивановича неоднозначные чувства.

– Сударь, как вам не стыдно отвлекать от дел государственного человека сущей ерундой? Для решения такого рода вопросов существует коммерческий суд, да и то не всякий возьмётся, учитывая, что закон в вашей ситуации никем не нарушается, это всего лишь обычная конкуренция.

– Не возьмётся, ваше превосходительство, как есть не возьмётся!

С этими словами к прежней купюре добавилась ещё одна такого же номинала.

– Ладно, подумаем, чем вам можно помочь, – вздохнул Копытман. – А теперь ступайте, у меня на утро запланированы важные дела.

– Премного благодарны, ваше превосходительство, премного вам благодарны-с!

Не переставая кланяться, лавочник задом толкнул дверь и покинул нумер, а Пётр Иванович сгрёб ассигнации и убрал их в ящик комода. Что ж, курочка, как говорится, по зёрнышку клюёт, на ловца и зверь бежит и так далее и тому подобное. Одним словом, утро началось относительно неплохо.

К десяти часам заявился шляпник. Шмулевич держал в руках круглую коробку, словно собирался представить заказчику дамский чепец, и с видом фокусника извлёк из неё фуражку налогового инспектора.

– Недурно, – констатировал Копытман, водружая убор на голову и смотрясь в зеркало. – Вот вам ваш шапокляк и пятирублёвая ассигнация.

И заметив, что шляпных дел мастер достал из кошелька два целковых с намерением вернуть сдачу, добавил:

– Сдачу оставьте на чай. Не отказывайте, иначе обижусь, ваша работа достойна похвалы, и вы вполне могли за неё и пять рублей попросить.

– Премного благодарны-с, ваше высокоблагородие, – согнулся пополам шляпник, сжимая в пятерне ассигнацию, а когда разогнулся – купюра чудесным образом из его ловких пальцев куда-то исчезла.

Спровадив гостя, Пётр Иванович почувствовал лёгкое удовлетворение. Теперь он был одет по форме. Единственное, что его смущало, – наличие всего одного комплекта одежды. А он уже после вчерашнего дня порядком вспотел, вон, у рубашки и воротник затемнился. Надо было вечером отдавать в стирку, а сейчас уже, пожалуй, поздно, раз днём городничий обещал заехать с намерением прихватить его в местную богадельню. Инспектор решил, что надо бы пошить гражданское платье, попросить того же Гусака свести его с приличным портным.

И снова раздался деликатный стук в дверь. Новый посетитель представился хозяином скобяной лавки Василием Бурцевым. Одевался он как близнец Полищука, только горошек на косоворотке был не синего, а красного цвета. А вот габаритами отличался очень. Был Бурцев коренаст, щекаст, пузат, глаза навыкате, а лопатообразная борода спускалась чуть ли не до пояса.

Узнав, кто к нему заявился, Копытман едва не воскликнул: «Эк вы друг за другом ходите, сначала ваш конкурент Полищук, теперь вы!» – однако что-то заставило его промолчать. Как он и предполагал, лавочник пришёл с той же челобитной, что и его товарищ по несчастью, то бишь умолял принять меры к недобросовестному конкуренту, перебивавшему у него юных глашатаев. На этот раз Пётр Иванович не стал миндальничать, сразу намекнул, что содействие столичного чиновника обойдётся в сотню целковых. Предприниматель вздохнул и ничтоже сумняшеся выложил на стол требуемую сумму, после чего с надеждой в глазах на светлое будущее откланялся, а Копытман добавил ассигнации Бурцева к купюрам его предшественника. Получилась весьма приятная сумма.

«Ну и дураки же они, эти Полищук с Бурцевым, – подумал инспектор, задвигая ящик комода. – На мальчишек тратили копейки, а на меня потратили 150 рублей. Вот что значит человек из столицы!»

Тут взгляд Петра Ивановича упал на свёрнутый пополам лист бумаги, и он разом вспомнил вечернего посетителя.

«Какой, однако, неприятный тип. Из века в век все эти наушники и стукачи одного и того же вида, в какую эпоху их ни помести. При этом ещё сдал с потрохами собственного племянника, просто яркий пример 37-го года. Понятно, ход его доносу я давать не буду, но на студента всё же глянуть любопытно. Может, вызвать его на своего рода допрос и попробовать молодому дурачку вправить мозги? А то ведь, чего доброго, и впрямь до каторги договорится».

Гусака Пётр Иванович высмотрел через окно во дворе. Хозяин постоялого двора как раз давал какие-то указания своим работникам, когда его сверху окликнул Копытман:

– Фёдор Тимофеевич, не уделите ли мне несколько минут вашего внимания?

– Сей же час поднимусь, ваше высокоблагородие!

– Да не стоит, мне всего-то лишь нужно, чтобы вы свели меня с приличным портным. А то на смену платья нет совершенно, а ходить постоянно в одном – просто моветон.

– Как же-с, имеется такой мастер на примете, по фамилии Гершевич.

– А сапоги у вас, небось, тачает какой-нибудь Каганович?

– Никак нет-с, с такой фамилией не замечено, но ежели потребуется, то лучше обращаться к Шапиро. У него сапоги качеством получше, нежели у других.

– Тогда, если не затруднит, сведите меня с этим… как его… Гершевичем. Есть возможность посетить его в ближайшее время?

– Ежели изволите, велю заложить бричку.

– Пожалуй что и изволю.

Менее чем через час Копытман уже переступал порог небольшого ателье, расположенного в подвале жилого двухэтажного дома. Соломон Гершевич был ещё не старым человеком, чем-то походил на актёра Зиновия Гердта, причём так же припадал на одну ногу. В работе ему помогал молодой подмастерье, что-то тихо кроивший в другом углу подвала и изредка кидавший любопытные взгляды в сторону незнакомого посетителя, которого увивавшийся рядом угрём хозяин постоялого двора именовал ваше высокоблагородие. Пара манекенов без головы и конечностей стояла в двух разных углах мастерской, один был гол, второй украшен серо-зелёным сюртуком без пуговиц.

Гершевич с интересом выслушал посетителя, выяснил, чего тот желает, – а желал он приличный костюм по современной моде, но без лишних экзерсисов, чтобы не сильно выделяться из общества.

– Да, пожалуй, такой будет в самый раз, – ткнул пальцем Пётр Иванович в один из рисунков, предложенных портным, где человек в полный рост с пустым овалом вместо лица был одет солидно, но в то же время неброско.

Гершевич споро снял мерки и обещал уже третьего дня представить инспектору новое платье. Договорились и о цене, причём мастер не отказался от задатка в размере двадцатипятирублёвой ассигнации. Сейчас Копытман мог позволить себе не слишком экономить, учитывая утренний визит щедрых лавочников.