Ревизор: возвращение в СССР 26
Шрифт:
Святославль.
Выйдя из здания администрации, куда заходила по делам своего детского садика, Оксана направилась в гастроном на Госпитальной улице, она всегда в него заходила, когда бывала по делам в РОНО. Он находился в центре города, у самой администрации и там всегда можно было купить что-нибудь вкусненькое. Тут взгляд её зацепился за знакомую фигуру.
— Пашка? — от удивления воскликнула она вслух и замерла посреди улицы, глядя вслед удаляющимся зятю и военному. — Это же Оксаны Полянской сын, — узнала она
Это точно Пашка, — подумала она. — Но что он тут делает? Чего он в Святославль припёрся? Нигде от него покоя нет! Чёрт бы его побрал! Хорошо хоть не заметил — разговаривать с ним Оксана не имела ни малейшего желания.
Очень удивлённая такому повороту Оксана, терзаемая нехорошими предчувствиями, даже в гастроном заходить не стала, судорожно соображая, кто может знать о причинах появления зятя в городе?
Вскоре Вета вышла, Тимур помог ей надеть пальто, и мы втроём направились по Первомайской в сторону моей родной улицы Островского.
Сколько я тут на работу на базу к Никифоровне ходил… Как будто в другой жизни всё это было… Дошли до дома Славкиных родителей. Уже почти стемнело, а свет у них не горел. С работы ещё не пришли? А бабушка?
Пока соображал, дошли до дома Ивана Николаева. У них свет горел, но к нему я попозже зайду.
В доме Либкиндов тоже свет горел во всех окнах. Мы присмотрелись, постучали калиткой, собаку они, вроде, не завели, и направились к дому.
Прямо на нас выскочила из дома Эмма.
— Ой! А я думаю, кто это идёт целой делегацией? — радостно выдала она, увидев меня.
— Эмма! Как ты говоришь хорошо! — поразился я. — Чуть-чуть только осталось подправить, разве что.
— Уже все привыкли, никто и внимания не обращает, — ответила она. — распахивая перед нами двери в сени. — Аккуратнее тут, доски прогнили, переступайте.
В сенях две доски, ближайшие к двери, реально прогнили и переломились пополам перед самой дверью. Под весом закабаневшего Тимура оставшиеся доски предательски затрещали, и мы поскорее прошли в хату.
Клара Васильевна, увидев нас, расплакалась, и поспешила обнять меня. Мальчишки сильно подросли, и с опаской поглядывали на нас. Дедушка совсем немощный стал… Н-да… Давно я здесь не был.
— Проходите, проходите! — опомнилась Клара Васильевна. — Какими судьбами, Паша?
Эмма уже выставляла чашки на стол, варенье и печенье домашнее. Мы расселись вокруг стола. Мальчишки, осмелев, пристроились поближе к Тимуру, разглядывали его с нескрываемым любопытством.
— Мой отчим, Ахмад, дом здесь продал, — сказал я первое, что пришло в голову. Не говорить же о реальной причине. — Переезжаем…
— О… Значит, всё. Окончательно перебрались в Москву? — с грустью в голосе проговорила она.
— Да, Клара Васильевна, — кивнул я. — Они же давно уже уехали, работают там…
— А Эльвира как?
— Замуж вышла. Вы знаете?
— Да-да, она писала. Я так рада за неё!
— Ну, а у вас как дела? Что нового? Как учёба? — спросил я, глядя на Эмму.
— Хорошо, — кивнула та. — Первую сессию сдала. Слава говорил, что будет поступать после армии в Брянск с последующим переводом в Москву, как Миша Кузнецов… Ты обещал помочь?
— Да, ему после такого
перерыва трудно будет сразу в Москве поступить, я думаю. Помогу, конечно. — ответил я.— А ему лучше на дневное или заочное переводится в Москву?
— Миша на дневном учился в Брянске и в Москве сейчас тоже учится на дневном, — ответил я. — В Брянске, я думаю, Славе лучше на дневном учится, чтобы быстрее знания после армии восстановить. Не уверен также, что после заочного обучения в Брянске в Москву захотят принимать на второй курс студента. А в Москве уже когда переведется, потом может и на вечернее перейти или, вообще, на заочное, армия же будет уже за плечами… Тебе тоже надо подумать, куда переводиться в Москве.
— Я же и так в Брянске заочно учусь, зачем мне в Москву? — смущённо ответила Эмма.
— Эмма, Москва лучше, чем Брянск! — тут же возразила ей Клара Васильевна. — Если есть возможность, вам со Славиком надо ехать.
— А вы как же? — растерянно спросила та.
— Мы в брянский дом переберёмся, — уверенно ответила Клара Васильевна. — Коле уже в первый класс надо будет идти через два года… В Брянске в школу и пойдёт.
— А я? — взволнованно спросил Никитка.
— А ты через три года, — ответила ему бабушка.
Помню я этот брянский дом, не сильно крепче этого. Но и здесь им всем ещё как-то надо дожить до Славкиного дембеля. Ему ещё год служить… Дембельнётся зимой, это значит, только на следующий год, в семьдесят четвёртом, поступать будет… Эмма на третий курс к тому времени уже перейдёт…
— Давайте так далеко загадывать не будем, — решил я. — Пусть Слава сначала из армии вернётся, до этого ещё целый год. И там у нас ещё полно времени будет решить, кто и где будет учиться.
Все как-то сразу успокоились, расслабились. Вета рассказывала про свою учёбу смешные случаи, Тимур про свою.
Я поймал старшего из младших Эмминых братьев. Они уже перестали так стесняться неожиданных гостей, пообвыклись.
— Коль, ты помнишь меня? — спросил я его. — Помнишь, как вы у меня диван отжали?
— Это в другом доме? — спросил малый.
— Да. В нашем доме.
— Не помню, — напряжённо морща лоб, ответил он. — Только диван помню.
Мы все рассмеялись. Детская память, она такая…
Москва. Квартира Быстровых.
Закрывшись в своей комнате, Регина принялась искать ту тетрадку, в которую записала за Рашидом его пьяные откровения.
Так! Вот оно! — обрадовалась она, найдя свои записи. — Володин, Гончарук-трусливая крыса и Витька Белов… Раз Рашида не посадили, может и этих не тронули. Надо наведаться в райком, убедиться, что все эти люди на свободе и продолжают работать. А уже там решу, что дальше делать.
Долго сидеть у Либкиндов не стали. Дед утомился, его надо было уложить… Попрощались со всеми и ушли. Тимур с Ветой пошли по его друзьям, а я к Шанцевым.
Александр Викторович с Натальей Кирилловной были уже дома, сразу за стол меня усадили, а там коньячок уже стоит. Я достал из портфеля папку, которую из райкома принёс, чтобы показать Шанцеву, что у нас с ним ещё есть дела. И была у меня ещё одна мысль…