Ревизор: возвращение в СССР 28

Пока мама с бабушкой и Галиёй общались. Ахмад сам пришёл, сказать, что доставил уже гостя домой. Спросил бабулю с Галией, нужен ли я им? Они меня отпустили, и я ушёл с Ахмадом, а мама осталась у нас.

Александр Викторович так обрадовался, увидев меня, что я сразу напрягся, заподозрив, что его приезд слабо связан с днем рождения матери. А он, подтверждая мои подозрения, принялся мне рассказывать, что поехал по моему совету в Брянск к первому секретарю обкома, со всей своей перепиской с управлениями и отделами Министерства мясомолочной промышленности. И как Лютов не хотел вообще впрягаться в это противостояние, но стоило Шанцеву обмолвиться, что в Москве знающие люди посоветовали ему подключить прокуратуру, как он тут же преобразился и пообещал сделать всё возможное.

— Похоже, как я понял, уже выйдя из его кабинета, Лютов из моих слов сделал вывод, что я ездил в Москву к кому-то очень высокопоставленному, — откровенно признался Шанцев, — и дал всем карт-бланш. Мой начальник городской прокуратуры получил указание из области заняться этим делом и с такой радостью бросился документировать нарушения!.. Конечно, его можно понять, эта ситуация уже всех в городе достала… Но что дальше делать, Паш? Я очень сомневаюсь, что даже при поддержке областной прокуратуры мы сможем сломать министерство. Им достаточно организовать один звонок из того же ЦК КПСС, чтобы перепуганный Лютов велел прокуратуре все бумаги уничтожить…

— Что делать? — посмотрел я на него, вспоминая, как советовал все же попытаться бороться, а не сразу сдаваться…

Подсказал, блин, на свою голову… А всё, в итоге, упёрлось в мои же собственные связи и знакомства? Замечательно просто… Но, раз уж сам посоветовал, придётся помогать. Правда, учту на будущее, что надо Александру Викторовичу осторожнее советы давать…

— Хорошо, я прикину варианты. — сказал ему. — Но ничего не обещаю…

Видимо, у меня было такое озадаченное лицо, что Шанцев виновато заёрзал на табурете. Ахмад тут же решил разрядить обстановку и начал накладывать нам в тарелки угощения, что мама наготовила. Шанцев бутылку коньяка опять привёз… Поддержал их символически, а сам всё думал о сложившейся ситуации. Абсолютно дурацкой ситуации. Шанцев бьётся за благополучие доверенного ему города, а такое ощущение, что что-то лично для себя у чиновников выпрашивает. Вот почему у нас с начальством почти всегда так? Они охотнее сделают что-то, когда лично для себя просишь, плохо ли должника из кого-то сделать? А вот так, сделать что-то для всех, это у нашего чиновничества не допросишься и не дождёшься. Все прекрасно понимают, что целый город сделать своим должником не получится, тем более спросить с него, при случае, должок.

Принялся эти самые варианты, как можно помочь Шанцеву, сразу и прикидывать. Фельетон очередной в «Труде» опубликовать? Так недавно там уже была моя суперпозитивная статья про Святославль. На этом фоне еще одна статья про отравленную заводом реку в том же городе войдет с ней в прямое противоречие. Шанцев сам потом не обрадуется, что такая статья вышла, после которой имидж города по швам затрещит. Все же восемь миллионов читателей, это не хухры-мухры. Да и опять же, в редакции могут резонно спросить, почему я зациклился на одном маленьком городке…

Да и эффект вряд ли будет. Одно дело статья про завод, что косячит, и другое — про решение целого министерства. Министерство одним фельетоном никак не прогнуть. Максимум, как они отреагируют — выговор дадут кому-нибудь из тех, кто отписки Шанцеву писал. Тем и отчитаются, а очистных у завода не появится.

Значит, остаётся только к Захарову идти. Он тоже, правда, спросит, почему я столько времени уже живу в Москве, а все никак не отвяжусь от небольшого городка, из которого недавно уехал… Но может, все же согласится помочь…

В субботу поспать подольше не получилось. Детям и животным не объяснишь, что сегодня выходной. Тем более, домашние хлопоты никто не отменял. С самого утра поздравили с Галией маму с круглой датой одними из первых. Без спешки вручили ей большую коробку с сапогами. Она аж прослезилась. Оценила и качество, и то, что без каблука. Подошла прекрасно обувка, как я и ожидал. Диана на себе мерила, а нога у нее с маминой совпадает, это мы уже давно выяснили. Это же советская традиция — когда одна женщина или девушка приходит в какой-то интересной остальным обуви, как тут же все мерить начинают, прикидывая, как на себе смотреться будет эта модель, если удастся ее раздобыть. Ну или если получится выцыганить эту конкретную пару у владелицы… Сколько я на разных работах, когда в СССР работал в женских коллективах, видел вариантов осад с целью выкупить какую-нибудь дефицитную вещь… Какие только резоны не пускались в ход! И что мне же лучше идет, чем тебе, и что я доплачу, и что в следующий раз я тебе продам то, что тебе понравится из моих новинок…

— Правда, зима уже кончилась, а до следующей зимы я уже рожу, — шмыгая носом, заметила мама.

— Ну и что? — тут же отреагировал Ахмад. — А как с ребёнком на руках ходить? На каблуках, что ли?

И мама, осознав верность приведенных им резонов, счастливо улыбнулась нам всем.

Потом мы с Ахмадом собрались на его машине на рынок, закупаться продуктами на неделю. Шанцев увязался с нами. Ему то ли скучно было, то ли неудобно оставаться в квартире, когда мы все делами заняты. В этот раз ещё и Ксюша попросила нас взять с собой Ивана. Ну, а что? У них три работающих члена семьи, ещё и пенсия у Ирины Леонидовны, могут себе позволить. И дополнительные знакомства ещё никому не помешали. Познакомил его на рынке со всеми… Помимо отца бывшего парня его Ксюши…

Мы вернулись с рынка, ещё двенадцати не было. Мало кто себе представлял, где столовая в институте, в которой нам праздновать предстоит, поэтому гости предпочли приехать пораньше и ждать у нас, когда мы все вместе пойдём. Приехали Жариковы с детьми. Пришла Никифоровна с Егорычем, Гришей и Родькой. Анна Аркадьевна уже была у нас, а Загит отсыпался после дежурства.

Готовить ничего не надо было и женщины просто общались, соскучились все. Воспользовался моментом и подсел к Никифоровне.

— Анна Никифоровна, материал собираю на статью про женщин-фронтовичек. Расскажите, пожалуйста, про свою службу.

— А что там рассказывать? Мы били их, они нас, — усмехнулась она недобро.

— А что было самое страшное?

— Самое страшное? — задумалась она. — Человека убить страшно первый раз… Если б вы знали, как меня тогда рвало! — хохотнула она.

— Да уж, — покачал я головой, пытаясь представить себе, через что ей пришлось пройти. Но знал, что при всем моем воображении у меня это не получится. Кто не был на войне, по фильмам и рассказам не поймет, что это. — Это сколько вам было лет? Как нашей Инне?

— Поболе чуть-чуть, мне в сорок первом уже двадцать семь стукнуло, самой старой у нас была, — горько улыбнулась она.

Тут приехал генерал Балдин и мы все переключились на него. Мама его тоже пригласила, оказывается. Пётр сразу рядом с ним оказался.

— О, пойдёмте-ка, — указал он на него и меня. — Поможете. А то я один сегодня…

Мы тут же с Петром переобулись и пошли за генералом во двор к его машине. Что он уже там опять привёз?

Это оказалась стереорадиола Эстония-006, с двумя колонками и проигрывателем.

— Серьёзный аппарат, — сразу оценил Пётр.

— Только выпускать начали, — с гордостью сообщил Балдин. — Даже в продаже ещё нет.

— Великолепный подарок! — улыбнулся я, подхватил одну из коробок и бережно потащил к лифту.

Мы привезли все коробки на четвёртый этаж. Нас там уже ждали Ахмад с мамой и группа поддержки в виде Эльвиры и Родьки с Аришкой.

Ахмад растерялся от такого подарка, понятное дело, рублей четыреста, а то и пятьсот такая система стоит. Бабушка с мамой благодарили Балдина, а он стоял довольный и улыбался во весь рот, пока мы с Петром затаскивали всё это хозяйство к ним в большую комнату.