Ревизор: возвращение в СССР 34
Шрифт:
С утра поехал к Карнабеде на приборостроительный завод. Он обычно никогда не тянет с моими заказами, да и ничего особо сложного я ему не заказал сделать. С проходной позвонил ему, он пообещал подойти через пяток минут. Я ему сразу и газету постелил на соседнем сиденье, зная, что иначе он на него не сядет, побоится чехол запачкать.
— Вот, держи, на все твои окна, — протянул он мне гребенки.
И только в этот момент я осознал, что сглупил. Ведь у меня много кому такие же нужны, а что-то сразу и не подумал. Ладно, Родька — уже достаточно взрослый пацан, Грише это не надо. Но у бати два орла растут как раз в самом опасном возрасте, когда ручки ловкие, а ума еще не шибко. У Кости Брагина самый что ни на есть подходящий клиент появился, Ларченок… Наверняка ее в детдоме
— Вася, как ты насчет того, чтобы еще штук пятнадцать-двадцать сделать по той же цене? — спросил я автомеханика, пока считал. А то он не поймет, почему я завис…
— Сугубо положительно, — дал он ответ, которого я и ожидал, зная о его хозяйственной натуре, — ты только определись, пятнадцать или двадцать. А то я себе уже и сделал, и поставил на окна. Лишние останутся, мне ни к чему.
— Давай двадцать, — прекратил я считать в уме, и оставил ему сразу три десятки аванса, чтобы развеять любые сомнения. Двадцать мне точно всем на все окна хватит.
Только вошел в квартиру, как затрезвонил телефон. Оказалось, это меня Латышева беспокоит с радио. Думал, еще не так много времени прошло с последней передачи, чтобы я им снова понадобился, но нет, похоже, что ошибся… Быстро время летит.
— Здравствуйте, Александра, — поздоровался с ней. А она сразу перешла к делу:
— Павел, «на ура» восприняли слушатели ваши последние передачи! Много восхищенных писем о вашей эрудиции. Некоторые читатели прямо пишут, что только после этой передачи осознали, почему нам с Западом не по пути. Мы же рабами не торговали, чужие страны не колонизировали…
Ясное дело, что не стал спорить. В двадцать первом веке, конечно, появилось много обиженных на Москву. Мол, захватывали и присоединяли. При этом у таких обиженных не было ни малейшего желания оценивать тот факт, что у присоединенных народов начинал резко расти уровень жизни. Часто за счет самих русских. Ну вот как сейчас в 1970-х те же самые прибалты лучше подавляющей части русских живут. Им для этого и фонды повышенные выделяют, и большие новые предприятия строят, на которых полно высокооплачиваемых рабочих мест. Ну, это точно не традиционный западный колониализм, суть которого в обдирании как липки всех, кто попал в зону досягаемости любого западного народа…
— Я так понимаю, что нужно что-то на похожую тематику? — с улыбкой спросил Латышеву.
— Да. Я уже сказала, что вы что-то про Бельгию хотите рассказать. Заранее одобрили. Только подскажите, какое рабочее название передачи включить в план?
Немного подумав, ответил:
— Про Бельгию — «Свирепый бельгийский колониализм». Но нам же еще одна передача нужна, по сложившейся традиции… О, давайте по той же тематике, раз такая востребованность. Вторая тема будет — «Опиумные войны с Китаем».
Латышева, понял, слегка подвисла. Видимо, понятия не имеет, что такое опиумные войны Великобритании с Китаем. Поспешно сказал, чтобы не расстраивалась, что не понимает, про что идет речь:
— Вторая тема про то, как Великобритания сломила и колонизировала Китай. Очень интересно мне как студенту-экономисту, по тем механизмам, что Великобритания выбрала, чтобы подчинить Китай и экономически, и политически, нанеся китайскому народу невообразимый ущерб…
— Понятно, — со вздохом облегчения сказала журналистка, — а то я, признаться, про опиум только в романах Конан Дойля читала. Не поняла, при чем он тут по такой теме.
Положил трубку, подумав, что по крайней мере, честно
призналась, что совсем не в теме. Многие люди очень стесняются признаться, что о чем-то не знают. Ну ладно, это поступок в ее пользу… Она же не историк, и не экономист, вот это и прошло мимо нее.Сел сразу и обдумать оба выступления. В свое время, когда еще в СССР получал образование, базовые факты засели в голове. А потом в двадцать первом веке еще много что попалось, и к ним присоединилось. Про Бельгию — надо рассказать, как король Леопольд жаждал тоже, как и все другие европейские страны, разжиться в Африке колониями, и под каким предлогом. А потом минут двадцать уже про зверства, использованные, чтобы туго набить его мошну… А по Китаю главное начать с того размера экономики, что у него был на начало девятнадцатого века. Об этом многие — что многие — большинство не знает. Про серебро рассказать, про опиумную экономику… ладно, можно в принципе, без подготовки дополнительной в студию идти. И там, и там — чистые примеры, как ради экономической выгоды европейцев, ими совершались страшные вещи…
Москва, Лубянка.
Соловьеву пришлось выполнять вновь полученный совершенно недвусмысленный приказ от полковника. Он старательно корпел над протоколами прослушки, выписывая факты, свидетельствующие о том, что Павел Ивлев утратил моральный облик, долженствующий приличествовать комсомольцу и советскому гражданину, а потом, когда понял, что уже третью страницу читает, но ничего в голове не остается, встряхнулся и решил съездить в МГУ к капитану Кротову. С ним он еще не виделся, но Румянцев, конечно, пересекался, и отзывался очень одобрительно, как о добротном профессионале.
Представившись, он снова сослался на Румянцева, что вызвало кивок со стороны Кротова.
— Владимир Аркадьевич, я по поводу Ивлева Павла Тарасовича пришел…
— По новой его проверяете? — изумился капитан. — Вот уж вам не скучно… Сколько месяцев назад проверяли… Шесть, семь? И ведь тогда тоже не первый раз уже был…
— Сами понимаете, товарищ капитан, я себе задания не выбираю. Можете что-то сказать про него? В донесениях агентов, может быть, что-то было?
— Да у меня не густо агентов, которые про него что-то могут сказать. Двое всего, парень и девушка. И время сейчас не самое лучшее к ним обращаться. Сессия-то закончилась! Они уже могут быть за четыре тысячи километров, на молодежной стройке вкалывать… Хотя девушка точно не будет этим заниматься, она не из таких. Но к ней по Ивлеву все равно не стоит обращаться…
— Почему? — тут же заинтересовался старлей.
— Ненавидит она его за то, что он в Кремль своих друзей затянул, а ее не позвал. Даже с одной штучкой, что недавно вылетела с учебы, провокацию как-то в его адрес устраивала…
Соловьев попросил рассказать об этой истории, казавшейся многообещающей. Но в конце рассказа приуныл. Все негативные факты об Ивлеве оказались опровергнуты, что подтверждено итогами проведенного комсомольского собрания.
— Так что сжато скажу так — Ивлев ответственный гражданин, порядочный семьянин, отец двоих детей. Прекрасно зарекомендовал себя в рядах советского комсомола, в частности, участвовал в деятельности «Комсомольского прожектора», кандидат в члены Компартии. В данный момент перевелся успешно на третий курс, активно продолжает сотрудничать с комсомолом. В частности, секретарь комсомольской организации МГУ Гусев создал комсомольскую группу для разбора писем, которые приходят Ивлеву в редакцию газеты «Труд» и по итогам его выступлений на радио.
Немного поколебавшись, Соловьев сказал:
— Можно с вами посоветоваться, как с опытным человеком? Так бы я к Румянцеву пошел, но он сейчас в отпуске.
— Спрашивай, старлей, я тоже был старлеем когда-то, так что тебя не съем.
— Как вы считаете, если вы уверены, что ваш начальник делает что-то очень неправильное, но он вас не слушает, то что можно сделать, чтобы его остановить? Чисто теоретически…
— Само собой теоретически, — хмыкнул Кротов. — Ну что можно сделать? Только пойти к его начальнику с этим вопросом. Но это пан или пропал. Его начальник должен быть разумным человеком, который не отдаст тебя непосредственному начальнику на растерзание после такого. И ты должен быть уверен, что твой начальник действительно ошибся.