Ревизор: возвращение в СССР 35
Шрифт:
– Так точно, Николай Алексеевич.
***
Бургас, Болгария.
Режиссер Шапляков был человеком продуманным. Во время полета он как следует обдумал все, что узнал в аэропорту. Итак, получается, что эта милая девушка Галия не только принесла им в клюве идею прекрасного сценария, включающую в себя поездку на курорты в Болгарии и СССР, за которую любая съёмочная бригада душу продаст, но у нее или ее мужа еще и родственники в Италии. Да не простые, а богатые! Чемоданная фабрика… Явно не что-то примитивное навроде свечного заводика отца Федора, о котором тот мечтал. Судя по виду чемодана, очень добротно выглядящего, там большое современное производство. А ведь Италия – это Мекка для каждого человека, творящего киноискусство!
Так что, когда по приезду на место жительства они, поселившись и распаковав вещи, пошли покурить и осмотреться, он сказал членам съёмочной бригады:
– Галию нашу не обижать, чтобы она осталась всем довольна. Лапы к ней не тянуть, водкой не спаивать, пошлости при ней не говорить. Всем понятно?
– Это потому, что она нам устроила такой замечательный отдых? – спросил Варанкин.
– И это тоже. Негоже плевать в колодец, из которого пьешь. Но и потому, что у нее родственники в Италии. Богатые родственники. Не слышали, что ли, что сказал ее муж?
– А нам-то что с того? – спросил Камоликов.
Режиссер поднял глаза к небу. Ну почему они такие бестолковые?
– Италия – это лучшие режиссеры Европы. Мне вот лично хотелось бы узнать о них побольше. Как мыслят, как снимают, какой смысл вкладывают в свои работы. Я не собираюсь всю жизнь снимать только проходные фильмы. Теперь понимаете?
– Хотите через Галию что-то достать? – сообразил, наконец, Варанкин.
– Конечно! Кто нам мешает по приезду обратно попросить через нее ее мужа раздобыть через его родственников все, что удастся на эту тему? Журналы с интервью, мнение кинокритиков. А с итальянского мы уж переведем. Я ради такого сам итальянский выучу!
– А не будет проблем через таможню провезти? – спросил Варанкин.
– Пазолини вообще-то коммунист. И Бертолуччи тоже. Мы же не просим привезти что-то антисоветское. Такое нам ни к чему, само собой.
– Ну, ясное дело, – кивнул и Камоликов.
– В общем, мы братья Галии в этой поездке. Родные, любящие братья. За нее горы свернем и пасти всем порвем. А кто думает иначе, больше ни в одну зарубежную поездку со мной не поедет.
Вся съемочная группа при этих словах согласно кивнула к полному удовлетворению режиссера. Тем более ничего такого особо трудного он и не просит. Все уже успели осмотреться – баб тут было весьма презентабельной внешности выше крыши.
***
Москва, Лубянка.
Третьяков, вернувшись в свой кабинет, очень долго сидел неподвижно. Он никак не мог понять, что произошло в кабинете Вавилова. Что он сделал не так? Что за загадка с этим Ивлевым, что зампред так взъелся на него?
Страшная догадка пришла в голову – Ивлев явно чей-то родственник! Кого-то очень влиятельного. Незаконный сын, скорее всего, кого-то в Кремле. Или, чем черт не шутит, самого Вавилова?
Это объясняло все. И нежелание оформлять его как положено, с подпиской. И то, что его пускают внутрь лекции читать, и плевать, что они сомнительного содержания. Да и Куба эта внезапная… Да Ивлеву же просто плевать на правила, обязательные для остальных советских граждан, – внезапно догадался он о том, что было перед глазами все это время. Он знает, кто за ним стоит, и поэтому так просто послал Соловьева. Небось, еще и ухмылялся, когда его рассчитывали в НИИ Силикатов… Сам никуда жаловаться не ходил, хладнокровный сукин сын. Ждал, когда наверху забьют тревогу из-за того, что он пытается загнать его в стойло для всех… Да, точно, в начале разговора Вавилов был сама любезность, так невозможно притворяться. Искренне был к нему расположен, общался с ним очень вежливо. Не было особых проблем и когда он заговорил про недоработки Воронина… А вот стоило ему только сказать,
что он Ивлева прижал, как тот тут же взбеленился… Как будто он при нем на портрет Ленина плюнул…Неужто и точно уволят? – с тоской подумал Третьяков. И нафига он приперся в эту Москву? Михаил Иваныч ушел бы на пенсию, и его на свое место бы поставил, скорее всего…Должность генеральская, глядишь и через год-два и он стал бы генералом. Хотя все в городе его и полковником уважали, не то, что это московское не пойми что… Ему тут даже Соловьев пытался возражать…
Хотя… Возможно, в тот раз, в виде исключения, старлея можно было и послушать… Что-то он ему пытался про Ивлева рассказать до своей командировки… А ведь правда, если так вспомнить, то и Румянцев на что-то намекал…
***
Первая моя поездка сегодня была на знаменитый мясокомбинат возле Лосиного острова. По-моему, он сейчас крупнейший в Москве, хотя точно не скажу.
Выехал заранее, прикидывая, что комбинат большой, а где точно лекция будет проходить, неизвестно. Может, еще по территории долго идти будет надо.
Встретил меня на проходной секретарь парткома Леонов Владимир Сергеевич. Хромой, судя по взгляду, явно ветеран войны. И возраст подходящий, лет под шестьдесят. Ветераны одинаково смотрят, словно опасность постоянно вокруг высматривают, и расслабиться никак не могут. Взгляд получается такой пронзительный из-за этого. Ну и хлебнули они немало на войне, это тоже свой отпечаток накладывает. На пару с ним меня встречал комсорг Калмыков Сергей Михайлович. На вид ему было лет двадцать пять, и он пытался держаться строго, но видно было, что это не его. Скорее всего, душа компании, много веселится.
Приняли они меня предельно дружелюбно, что тут же сразу и нашло объяснение.
– Не могли бы вы немножко отойти от программы? Думаю, нашей молодежи будет интересно услышать, как такой молодой человек может в СССР стать корреспондентом газеты «Труд». Что для этого нужно. Как удается писать такие интересные статьи? – попросил меня Леонов.
Ну, подумал я, Ионов обещание сдержал. Тема у меня была, и правда, достаточно скучная и мутная. «СССР на пути к высотам бытового обслуживания». Жаль только, что на вопросы секретаря парткома правдиво отвечать во время выступления никак нельзя. Хотя уверен, что скучно бы местным работягам точно бы не было. Представил, как я выхожу на трибуну и начинаю рассказывать:
– «Товарищи! Как у меня получилось стать корреспондентом? Для этого мне понадобилось обнаружить левое производство на одной крупной мебельной фабрике. А потом по просьбе очень крупного чиновника, члена КПК Межуева, закрыть на него глаза. Вскоре после этого, в порядке благодарности, меня и сделали корреспондентом «Труда», одной из крупнейших газет СССР».
Фурор был бы точно обеспечен… Но нет, не буду резать правду-матку. Так что ответил согласием, и пока меня повели осматривать местный музей, стал придумывать отредактированную версию моего становления журналистом.
Музей у них был очень хороший. Гвоздем экспозиции было Боевое знамя 1-ой Гвардейской Московской Краснознаменной стрелковой дивизии.
– Много наших воевало, много погибло, ну и продуктами мы армию и мирное население обеспечивали, вот нам его и передали, – пояснил парторг.
– А вы знаете, что мы первые, вместе с Ленинградским мясокомбинатом, стали пенициллин выпускать? – тут же повел меня к другому стенду комсорг.
Честно сказал, что не знал. Мне бы и в голову не пришло, что мясокомбинат может лекарства выпускать. Оказалось, это в порядке вещей. Их на основе эндокринного сырья делают.
Ну а затем мы проследовали в большой зал, куда собралось уже порядка четырех сотен работников, и еще места были. Судя по виду зала, он еще довоенный. Представил, как во время войны здесь собирали женщин и подростков, что стали на места мужчин, ушедших на фронт, и зачитывали им сводки Совинформбюро о положении на фронте. Как они их обескураживали в 1941-1942 годах, и как с каждым последующим месяцем сводки были все более и более бравурными… Наверное, ура кричали после каждой победы советских войск…