Ревизор: возвращение в СССР 35

Как бывает у мужчин, когда дело касается хозяйственных дел, мысль потихоньку дозревала, пока занимался своими делами. Подумал, уже в дороге, почему бы ей какие-нибудь фрукты консервированные тоже не отвезти? Консервный ключ купил в магазине между второй и третьей лекциями.

Покопался поблизости от больницы в багажнике, посматривая, чтобы никому не было видно, в каких деликатесах я роюсь, нечего злить людей. Дары снова были щедрыми, было из чего выбрать. Отобрал две банки с персиками, взял еще и немецкую шоколадку.

Пока шел к матери, благо номер палаты вчера, когда Инна позвонила вечером, она сообщила, мысль продолжала работать. Подумал, что надо было с утра на базар смотаться за свежими фруктами… Ладно, это уже завтра, и сразу же завезу.

Мама устроилась в палате с тремя другими беременными женщинами. Палата, как палата, окна открыты, что при такой жаре не удивительно. Главное, что кровать не на сквозняке, молодец, сестричка, подумала об этом.

Аполлинария, конечно, тут же начала ворчать про то, что это вы тут удумали. И что она полностью здорова, и что дома ей удобнее. Чтобы отвлечь ее, рассказал, как я сегодня выступал в Вахтанговском театре. Как я начал рассказывать про Этуша, Ульянова и Яковлева, в палате установилось мертвая тишина, все мне откровенно завидовали. Рассказал еще маме, что узнал от Яковлева, что историческую комедию про Ивана Грозного закончили снимать, скоро на экранах появится.

– Яковлев сказал, что хороший фильм получился, у него большие ожидания по его поводу, – сообщил я, и все в палате, включая маму, тихонько ахнули, словно только что окончательно поверили, что я рассказываю правду и действительно видел сегодня всех этих знаменитостей.

Так что, когда я уходил, завидовали все уже моей маме, что у нее такой сын. Ну, всяко теперь ей лежать тут будет полегче… Отблески славы Этуша, Ульянова и Яковлева упали и на нее после моего рассказа. А ведь наверняка и пациентам в соседних палатах кто-нибудь расскажет, и медсестричкам…

Приезжаю домой. Затаскиваю первую партию трофеев в логово. Все тихо и спокойно, дети спят. Валентина Никаноровна встречает меня в прихожей со словами:

– Павел, я тут подумала. Раз ваша мама в больнице на сохранении, может быть, ваш отчим пока что у нас будет столоваться? Мне все равно, на двоих готовить, или на троих…

– Очень признателен вам за это предложение! – кивнул я, – спасибо большое! Может, он и волноваться тогда будет поменьше, будет с кем пообщаться дома. Все не одному сидеть все время после работы в четырех стенах.

– Вот именно! – кивнула няня, – и вам еще звонил сразу, как вы уехали, какой-то представительный мужчина. Сказал, Муравьев от Румянцева. Я ему велела вечером перезвонить.

– Спасибо! – ответил я, нахмурившись. Так, что-то КГБ начинает меня злить. Никак не отцепятся. Муравьев? Если Валентина Никаноровна не перепутала Соловьева с Муравьевым... Хотя пока что она не путала ничего ни разу. Значит, какой-то новый деятель из комитета рвется со мной общаться. Ну, если опять начнется песня про подписку и о счастье, что она мне принесет, то я за себя не отвечаю. Никогда не вкладывался ни в МММ, ни в Гербалайфы, и подписок мне комитетских тоже не надо… Рубль за вход, пять за выход. К Межуеву, что ли, на прием записаться? Рассказать всю правду – как прислали по линии «Знания» лекции читать. Попросили еще читать лекции, но уже за оплату на полставки. А потом начали терроризировать своей подпиской… Думаю, он сразу достанет шашку поострее, и полетят клочки по закоулочкам…

Но ладно. Вначале все же переговорю. Если не угомонились, то точно схожу к Межуеву.

Подхватил пакеты с добычей и понес на кухню, по дороге продолжая размышлять.

Или пойти к Захарову? Нет, к Захарову не вариант. Мы с ним не те дела делаем, чтобы вообще обсуждать любые мои отношения с КГБ… Неохота проверять, поверит ли он, что все лекциями ограничивается…

И тут я едва не выронил один из пакетов, настолько резко остановился от пришедшей в голову мысли. Блин! Я ведь сам инициировал периодическую проверку всех членов нашей группировки топтунами Мещерякова. А если в один из дней, когда я снова пойду с КГБ общаться, он за мной проследит? Достаточно увидеть, как я в их здание вхожу… У Захарова и Бортко может возникнуть определенное непонимание… В девяностых такое приводило к тому, что человек просто-напросто исчезал. Сейчас, конечно, в особенности у нашей группировки, таких методов нет, но что я точно понял за предыдущую жизнь, что никогда не надо вводить людей в искушение…

Хотя в ближайшие дни мне точно волноваться не о чем. Мещеряков явно кинул все силы на проверку, что от нас хочет Дружинина. Все топтуны наверняка ей заняты. И кстати, когда уже хоть какой-то отчет будет?

Но что-то со всем этим делать надо… Пока что есть время подумать – так что буду думать.

Рассказал за ужином Ахмаду и Валентине Никаноровне, что сегодня выступал в Вахтанговском театре. Выслушали в тишине, ожидаемо задали пару вопросов по актерам, кто как выглядит. Потом Ахмад спросил:

– Ну ты же сказал им, что сам драматург, и твоя пьеса скоро будет поставлена в Ромэне?

– Да ты что! – замахал я руками, чуть чаем не подавившись, – у меня нет никаких иллюзий. Я написал чисто проходную вещь, чтобы людям помочь, просили очень что-то на злобу дня. Я вообще не собирался этого делать, и вначале отказался, просто в голове просьба засела, и как-то все это взял и придумал. И у меня же и опыта никакого не было. Поставят мою пьесу несколько раз, и в запасники отправят. И все на этом с Ивлевым как драматургом. Говорить об этом людям, что в пьесах по Шекспиру играют так, что люди от восторга заходятся… По меньшей мере вызывающе, если не самонадеянно до прискорбности…

– Да ладно, а вот я верю в твой успех! – не согласился Ахмад.

Зазвонил телефон. Кажется, я знаю, кто это звонит, и совсем этому не рад…

И точно, это оказался тот самый Муравьев. Голос живой, с приятными интонациями. Совсем не похож на тот казенный голос с обвинительными нотками, которым со мной разговаривал Соловьев. Даже извинился, что, возможно, отрывает меня от ужина. Спросил, будет ли мне удобно встретиться с ним завтра, ему необходимо уладить со мной небольшое недоразумение, которое возникло с предыдущим сотрудником. Договорились на встречу в десять утра.

Положил трубку с надеждой, что, возможно, завтра встречусь с вменяемым человеком, который не будет размахивать приказами, которые ему отдали офицеры «старше майора Румянцева» в качестве повода для глупостей. Ну ладно, посмотрим, посмотрим…

***

Глава 4

УКГБ по Саратовской области.

Рабочий день давно закончился, но генерал Михаил Иванович Кудряшов все еще был в своем кабинете. Стемнело, но он и свет не включал. Думы его были невеселыми.

Шаг, призванный упрочить его положение в КГБ, обернулся совершенно неожиданными последствиями. Он отправил Олега Третьякова в Москву, чтобы, помимо Вавилова, обзавестись дополнительными связями в московском управлении КГБ. Но совершенно загадочным образом все пошло прахом. Третьяков звонил ему сегодня с совершенно ужасными новостями. Его отстраняют от должности, и более того, грозятся и вовсе выкинуть из комитета. Сколько он пробыл-то начальником отдела? Едва пару недель набралось, не больше…