Ревизор: возвращение в СССР 36

Василий Петрович умолк, но продолжил искоса кидать на меня злобные взгляды. От таких борщ прокиснуть может…

Ну, вот еще новое дело! – скептически подумал я, – мало того, что мне эта поездка нафиг не упала, так еще из-за того, что ректор меня пропихнул, какой-то доцент не поехал. И судя по реакции этого с бородкой, не он один будет очень этим недоволен.

Казалось бы, что мне с того? На моей стороне ректор, Эмма Эдуардовна и Захаров. Можно надувать щеки и посвистывать, глядя на недовольство рядовых преподавателей. Был бы молодой и зеленый, так бы и думал. Но я-то мужик опытный, и знаю, что такое недовольство коллектива в отношении кого-то, кого так выделило начальство. Много что может произойти неприятного, если из-за этого сложится негативное отношение ко мне у преподавательского корпуса… Это, мать его, МГУ, тут очень умные люди работают, которые могут много всяких пакостей придумать! К примеру, зачетка, переданная преподавателю, может внезапно потеряться, и бегай потом, восстанавливай. Да мало ли что еще сообразят, если невзлюбят… Поэтому предпринял маневр, чтобы показать этому Василию Петрович, который этот листок подписал сразу за мной, следовательно, он работает у нас на факультете, что я человек подневольный, и в Берлин отнюдь не рвусь.

– Может, мне, Эмма Эдуардовна, все же как-то удастся не поехать в этот Берлин? – спросил я замдекана, – пусть бы этот доцент Еремин и ехал! А?

Глаза Эммы Эдуардовны пыхнули вначале возмущением, мол, чего это я заново старую пластинку завожу. Но потом она явно сообразила, что я затеял. Поняла, молодец, мою задумку. И подыграла мне, сказав громко:

– Нет, Павел Тарасович, в третий раз вам говорю – воля ректора закон. Терпите, пока вы наш студент. Хочет ректор, чтобы работник Верховного Совета и корреспондент «Труда» ехал от нашего факультета – значит, надо ехать. Скорее всего, он хочет, чтобы вы статью написали по итогам этого визита, да и по радио тоже выступили и рассказали о своем участии в делегации от МГУ. А брат вас простит, это уважительный повод не приехать на свадьбу.

Василий Петрович сразу как-то пообмяк и утратил ко мне интерес. То ли сработало то, что он понял, что в гробу я этот Берлин видал, то ли перечисленные Эммой Эдуардовной мои регалии. Одно дело блатному студенту пакостить исподтишка, когда начальство не видит, а другое – работнику Кремля и журналисту одной из крупнейших в стране газет… Да и про радио замдекана тоже очень ловко вставила. Вот что значит опытный в интригах человек…

Глава 6

Москва, МГУ

Вырвался из актового зала МГУ только спустя полтора часа. В основном это время организаторы встречи потратили на всякую болтовню, по делу было очень мало информации.

Сегодня по линии «Знания» я выступал в исполкомах четырех районов Москвы. Официальная тема была «Концепция развитого социалистического общества». Готовился выступать по ней, но оказалось, что и здесь Ионов рассказал про мою журналистскую работу, так что в двух случаях выступал по официальной теме, а в двух – попросили рассказать, как я дошел до жизни такой – журналистской… Независимо от темы, получил везде щедрые дары. Сами исполкомы, конечно, ничего не производят, так что это были наборы из продуктовых пайков довольно высокого класса. И баночки с красной икрой, и консервы с ветчиной, и колбаса сыровяленая, ну и коньячок – все, как полагается.

Решил сразу заехать к Ионову и поблагодарить его за тщательный подбор мест для чтения лекций. Он оказался на месте. Я прихватил с собой пару пакетов с исполкомов, так что сразу ему и вручил. Он был растроган. Пригласил присесть, немного поговорили.

– Сковородка прибегал вчера. Он сейчас с другим лектором ездит по области. Жаловался, что и половины нет того успеха, что у тебя был, Павел! – сказал он. – А человека возит заслуженного, отставник МВД, полковник, кандидат исторических наук…

– Ну, тут уже как у кого получается, – развел я руками.

Не скажешь же ему, что не знай я будущего, и не имей огромного опыта жизни в двадцать первом веке, вряд ли бы мои выступления имели бы и четверть того успеха, что есть сейчас. А так-то ясно, что я человек нестандартный для этого времени, многое вижу иначе, и умею это передавать в своих выступлениях. Конечно, людям интересно…

Осталось мне с Ионовым поработать несколько дней всего. Скоро уже и в Берлин. Договорились, что деньги мне за выступления перечислят по почте в конце августа, а то я же буду в разъездах, мало ли не смогу забрать, и их обратно в бухгалтерию вернут. Сумма выйдет внушительная по советским временам, забирать ее на почте под пристальным вниманием очереди будет тоже интересно. Откуда деньги пришли, там не оглашают, так что, наверное, все будут думать, что студенту родители из провинции прислали денежек на жизнь и учебу в Москве. И родители явно при деньгах, даром что провинциалы…

Пока был у Ионова, на улице зарядил мощный ливень.

– Промокнешь, пока до машины добежишь, – сказал он, – давай я чайку сооружу. И откроем, что там принес, перекусим.

Я даже ничего словами не успел сказать, как мой живот выдал восторженную трель. Ну да, беготня по исполкомам, сразу перед этим МГУ. Пообедать не получилось. Ионов рассмеялся и достал кипятильник.

Посидели полчаса, перекусили ветчиной с хлебом и поболтали под барабанную дробь дождя по подоконнику. Защиту от звука нынешних окон с будущими в двадцать первом веке не сравнить, ливень очень сильно шумел. Но было что-то в этом приятное, хотя разговорить и приходилось громко, чтобы услышать собеседника. А когда ливень начал стихать, приоткрыли форточку, и насладились свежим воздухом. Как вкусен воздух во время дождя...

Приехал домой, няня мне говорит:

– Звонило двое мужчин, не стали оставлять информацию, сказали, что перезвонят, в то время, что я указала.

– Спасибо, Валентина Никаноровна! – поблагодарил я ее.

Кстати, привез сегодня и магнитик на холодильник, купил в магазине «Юный техник». Он, конечно, не был оформлен в привычном мне в будущем виде сувенира, просто плоский кружок, но свою роль по удержанию записок на холодильнике выполнять будет.

Парни не спали, потрепал их по макушкам, поиграл минут десять, а за это время Валентина Никаноровна ужин разогрела. У Ионова был легкий перекус, организм у меня молодой, так что поблагодарил и отправился на кухню. Только сел за стол, как, конечно, раздался телефонный звонок.

Звонок был от Ильдара. С благодарностью за наводку на хищения с мясокомбината. Сказал, что предыдущей ночью все у них срослось, и что материалы для статьи в «Труд» они могут передать мне примерно через неделю.

– Через неделю уже не надо, я в Берлин уеду, потом на свадьбу к брату, потом в Палангу, – сказал я ему. – Тогда уже на конец августа будем ориентироваться с этой публикацией.

Положив трубку, усмехнулся. Зная Ильдара, он, наверное, как-то и мою статью в «Труде» на эту тему себе в заслуги припишет. Напишет что-нибудь в отчете, типа: «Мной организована публикация статьи в газете «Труд» по материалам этого рейда. Поручение выполнено Ивлевым П.Т.».

Говорили минут десять. Ужин, конечно, остыл. Взглянул на часы. О, как раз Ахмад должен с работы уже подойти. Сходил за ним, а то не позовешь – ужинать не придет. Так и есть, он был уже дома, но к нам идти не собирался. Упрямый…

Все же зазвал на ужин. Только по новой разогрели еду в сковородке, как снова телефонный звонок. Указал жестом Ахмаду на сковородку, вздохнул и пошел брать трубку. Это Ираклий оказался.

Начал с восторгом пересказывать мне то, что я уже слышал от Ильдара.

– Сидим мы, значит, вся задница одеревенела, и тут, наконец, шум мотора!

И все в таком духе…

Еда остывает снова, а я слушаю. Обидно, но надо же другу дать выговориться. Оборвешь сейчас, обидится. Наконец, он закончил освещение событий ночной засады, я задал пару вопросов в развитие, и снова вернулся на кухню. Смотрю, Ахмад сковородку в два полотенца замотал, чтобы не остыло. Взглянул на него с благодарностью, и тут снова звонок.

– Тебе, если поесть вдруг захочешь, надо телефон отключать, – посоветовал Ахмад мне в спину.