Ревизор: возвращение в СССР 39
Шрифт:
Зашли в буфет, где все, конечно, начали меня расспрашивать о том, как я дошёл до жизни такой. Рассказал в общих чертах, что обратились из театра, понравились им мои статьи в газете «Труд», уловили какой-то у меня потенциал, видимо. Честно рассказал и о том, что я вначале отказался. Был уверен, что не моё это, и так сильно загружен, ещё и в это дело лезть. Но потом как-то само собой в голове вдруг возник сюжет пьесы и стало жалко его терять. Вспомнил и про то, что люди же просили… Так что сюжет свой расписал, подучил основы драматургии, пообщался по этому поводу с умными людьми, и после определённых правок пьеса оказалась готова.
— Ты так говоришь, Паша, — не выдержал Брагин, — как будто каждый
— Ну а почему бы и нет? Откуда ты знаешь, что так оно и не будет? — на полном серьёзе сказал я Костяну. — Ты ж пойми, что многие люди просто-напросто не знают, какие таланты у них есть. Представляешь, сколько великих художников понятия об этом не имеют, потому что никогда всерьёз не рассматривали такой вариант своего развития. Так что вполне себе способен поверить и в то, что огромное количество драматургов могло бы написать великолепнейшие пьесы не хуже того же самого Шекспира, но мы никогда их не увидим, потому что они сами себя ограничивают и ничего не пишут в полной уверенности, что драматурга из них хорошего никак не получится. Так что надо искать себя, надо дерзать в разных направлениях и всё может получиться, даже то, чего совсем от себя не ожидаешь.
— Ну ты прямо, Паша, такую речь, полезную для мотивации творчеством заняться, нам произнёс сейчас! Наверное, все начнут дома потихоньку пьесы писать! — рассмеялся Ираклий.
— И потом к тебе обращаться, чтобы ты отнёс к своему знакомому режиссёру посмотреть эту пьесу. — с улыбкой сказала Виктория Францевна.
Ну да, вот уж кто жизнь и людей знает…
— Ну, тут для меня нет чужих людей, так что и посмотрю сам, и отнесу, если сочту, что эта пьеса достойна того. — ответил я.
Времени осталось немного до начала, пошли занимать места в зале. С одной стороны от меня села жена, с другой стороны пристроилась Маша. Бабушки сели все втроём, рядышком с ней. С волнением обратил внимание, что практически все места в зале полностью заняты. Ну а затем началось само представление…
Смотрел, конечно, с не меньшим волнением, чем во время генеральной репетиции. Тогда, конечно, это было в первый раз, что тоже очень волнующе, но сейчас-то зал полон людей, в отличие от той репетиции. И было немножко страшно, что им может не понравиться. Нет, конечно, меня это полностью не раздавит, я уже вполне себе состоялся и в других профессиях, и цену себе знаю, но привести такое огромное количество родственников и хороших знакомых и получить негативную реакцию от зала, конечно же, не хотелось. Но постановка шла, и, судя по реакции в зале, от сердца потихонечку отлегало. Актёры работали великолепно, с полной самоотдачей, попросту жили на сцене жизнью чужих людей. Их прекрасная работа находила живой отклик у зрителей в некоторые особо волнующие моменты, когда, к примеру, сомнительные родственнички главного героя шли поджигать дом. Весь зал возмущённо ахал.
Так что, когда наступил антракт, я уже был поспокойнее. Если кто и принес с собой гнилые помидоры, чтобы закидать автора, то скорее всего, доставать их не будет…
В антракте хотели в буфет снова попасть, но не срослось — мы пока все собрались, чтобы туда дойти, там уже огромная очередь выстроилась. Так что поболтали стоя, разминая ноги. Маша рассказала о своей учебе, интересно было послушать как биологи учатся, в отличие от гуманитариев…
Вернулись в зал, и снова зрители очень живо реагировали на повороты сюжета. Когда главный герой своих родственничков к себе жить позвал, зал аж замер от неожиданности. А когда пьеса закончилась и зал разразился аплодисментами, я выдохнул: все в порядке, пьесу приняли совершенно нормально. Сюрпризом стало, когда Михаил
Русланович вышел на сцену и сказал, тряхнув своей гривой волос:— Товарищи, рад вам сообщить, что сегодня с нами в зале присутствует автор этой чудесной пьесы, которую вы так тепло приняли. Павел Тарасович Ивлев, пожалуйста, подымитесь на сцену.
Глава 14
Москва, «Ромэн»
А вот такого я, честно говоря, не ожидал. Ну что же делать, пришлось выходить и подниматься на сцену. Большой всё-таки в «Ромэне» зал. Никогда ещё у меня не было такого большого зала во время выступлений по линии «Знания» с таким количеством людей. И все они мне аплодировали. Ощущения, конечно, были приятные, а потом ещё и цветы понесли. Вручили мне аж три букета к моему огромному удивлению. Я-то рассчитывал, что только артистам их будут дарить. Мне, честно говоря, было как-то и неудобно самому цветы получать.
Но тем не менее выступил, конечно, что же молча стоять, как истукан. Поклонился, сказал зрителям огромное спасибо, что они пришли и им понравилась моя пьеса. Пару слов сказал, естественно, о том, какие талантливые актёры играли, и как мне это приятно, и ушёл со сцены, вернувшись обратно в зал. Дальше уже всё пошло как положено. Артисты вышли ещё раз на бис, раскланялись, после чего представление окончилось. Зрители начали расходиться. Ну а для меня наступила вторая часть, неформальная. Я подхватил авоськи, и тут к нам подбежал режиссёр.
— Павел Тарасович, я правильно понимаю, что все эти люди вокруг вас заняли места по контрамаркам? Это ваши родные, близкие?
— Да, всё верно, — ответил я ему.
— Так давайте пройдём все вместе за кулисы, там и посидим, пообщаемся, с актерами.
— А удобно так будет? — спросил я, поскольку первоначально предполагал, что за кулисы пустят максимум меня с Галией.
— Конечно! Михаил Алексеевич тоже будет очень рад. Мы, артисты, люди открытые, нам приятно общаться с нашими зрителями! И тем более это ваши друзья и родственники, мы всегда мы будем рады тепло их принимать в нашем театре.
Мои гости, конечно, такого тоже не ожидали. Так что с некоторыми сомнениями и волнениями восприняли это предложение. Но Вишневский всё-таки смог всех уговорить, и мы прошли за кулисы.
А там уже были приставлены один к другому четыре больших стола. Я, конечно, не ожидал, что приведу с собой за кулисы ещё почти два десятка человек, поэтому теперь лихорадочно прикидывал: хватит ли этих бутылок и закусок, что я с собой принёс? Но, к счастью, на столах, помимо того, что я сам выставил, быстро оказалось другое спиртное, и несколько тарелок с бутербродами. Так что повезло, каждому хватило червячка заморить.
Артисты, едва первый тост сказали в честь премьеры, тут же начали по очереди истории травить про другие премьеры. Слушать их было чрезвычайно интересно — все равно что еще на одном представлении побывать.
Приятно было отметить, что режиссёр жёстко контролировал ситуацию: едва заметив, что некоторые из артистов позволяют себе уже побольше, как тут же объявил о завершении нашего неформального вечера. Поблагодарил нас как гостей и попросил меня сказать прощальное слово. Я и сказал, конечно!
Приложив руку к сердцу, поклонился артистам, сказав:
— Невероятно счастлив, что именно таким талантливым людям, как вы, доверили постановку этой пьесы. Как глубоко и красиво вы раскрыли свои роли в сегодняшней постановке! Очень вам благодарен!
И на этом наша неформальная часть завершилась.
Прямо у театра со всеми попрощались, кто не с нами приехал. Костя Брагин с Женькой поехали подвезти кого-то из наших парней. Ну а мы всемером отправились домой.