Ревизор: возвращение в СССР 41

– Ну, если Кремль, то ладно, – утратив весь свой боевой пыл, сказал сосед Павла Ивлева.

***

Московская область, колхоз «Новая заря»

Луиза лежала на кровати и пыталась унять дрожь. Температура снова подскочила, ее очень сильно знобило. Еще никогда она не чувствовала себя так плохо. Отвар малиновых листьев, которым ее третий день отпаивали, температуру почти не сбивал.

– Угораздило же тебя! – покачала головой однокурсница Даша, меняя ей влажное полотенце на лбу. – Не стоило ехать сюда. Зачем только вызвалась?

Луиза ничего не ответила. Она сама с первого дня сильно жалела о том, что проявила инициативу и решила ехать на картошку вместе со всеми. Глупая была идея!

Луиза оказалась совершенно не готова к тому, с чем столкнулась. О колхозах и сельской жизни она имела весьма смутное представление. Единственная ферма, на которой ей раньше доводилось бывать, это коневодческое хозяйство недалеко от Берлина, куда она несколько раз ездила кататься верхом. Хозяйство там было довольно большое. Кроме конюшен и прочих сооружений для лошадей там была и сельхозтехника, и несколько полей, на которых выращивали овес и траву на сено. Но все работники на той ферме были одеты в добротную чистую рабочую одежду, использовали в работе много современных механизмов, и в целом складывалось впечатление, что их работа была хоть и тяжелой физически, но при этом вполне себе комфортной в плане условий.

Приехав же со своей группой на картошку в местный колхоз, Луиза столкнулась с совершенно другой реальностью. Она знала, что они будут убирать свеклу, а не картошку, но вот условия ее поразили. Труд был по большей части ручной. Идущий по полю трактор выворачивал плугом корнеплоды, а они должны были собирать свеклу и складывать в мешки. Работа была очень грязной и тяжелой. Луиза в первый же день после пары часов работы уже с трудом переставляла ноги и не понимала, как она сможет дожить хотя бы до конца первого дня. Она поминутно останавливалась и поражалась своим сокурсницам, которые вполне себе резво и бодро собирали корнеплоды, умудряясь еще и песни распевать, и перешучиваться. И самое страшное, что деться было некуда. Их привезли на край поля, высадили, после чего автобус уехал. Забрали их только в обед, чтобы отвезти покушать в столовую, а после снова вернули на поле. Огромное, кажущееся бесконечным поле… Луиза стояла, глядя на уходящие вдаль борозды, вырытые трактором и не понимала, как она сможет продержаться целый месяц…

Когда вечером их привезли на ночевку в пионерский лагерь, в котором поселили, Луиза упала без сил на кровать, думая, что хуже этого колхоза и этой работы быть просто не может. Как же она ошибалась…

Ночью прошел сильный дождь. Наутро на поле начался форменный ад. Земля размокла. Ноги скользили и вязли, мешая ходить. Грязь стала липкой и влажной. Она налипала на резиновые сапоги, делая их совершенно неподъемными. Возиться в этой сырости было очень тяжело. Луиза уже спустя полчаса не могла нормально переставлять ноги. Сапоги вдобавок соскакивали с ног, увязая в мокрой земле. Луиза перемазалась и промочила ноги. К обеду она промокла и промерзла насквозь.

После обеда им разрешили на поле не возвращаться, пока земля не просохнет. Это, конечно, было везением, но согреться Луизе не удалось. Домики, в которых они жили, были летними, неотапливаемыми. А вода в душевых, расположенных в отдельном здании в центре лагеря, была теплой, а не горячей, к тому же напор был слабый. Так что прогреться не получилось. Кое-как помывшись и почистив вещи, Луиза без сил свалилась на кровать, укутавшись в куцее одеялко.

Наутро она поняла, что заболела. Ее начало знобить, заболело горло, потом поднялась температура. Ответственная за их группу преподаватель всполошилась. Луизу освободили от работы и вызвали местного фельдшера. Та приехала, осмотрела больную, сказала лежать и много пить. Сокурсницы нашли у какой-то из местных жительниц листья малины, заварили Луизе отвар и начали лечить, по очереди оставаясь, чтобы ухаживать за ней. Но состояние ее становилось все хуже. К температуре и боли в горле добавилась головная боль и сильный кашель. Когда на третий день снова приехала фельдшер, Луиза уже слабо понимала происходящее, находясь в каком-то полузабытьи. Осмотрев ее и послушав легкие, фельдшер обернулась к преподавателю:

– Надо ехать в управу, скорую вызывать, – сказала она. – В больницу ее надо везти, дышит плохо…

К вечеру Луиза была уже в больнице в Москве под капельницей, а утром врач сообщил, что у нее пневмония.

Глава 3

Москва, Лубянка

Генерал Комлин вошёл в кабинет к Вавилову.

– Николай Алексеевич, здравствуйте! Поручение выполнено, у меня всё уже готово, аналитики собраны и ждут вас.

– Здравствуйте, Артем Александрович! Аналитики внимательно изучили представленный доклад?

– Да, Николай Алексеевич, мы всё распечатали в пяти экземплярах. И я изучил, и они тоже, так что уже готовы представить вам некоторые выводы.

– Скажите им, что особое внимание нужно обратить на вопросы. Между нами говоря, не исключено, что они потом попадут к Назарову, и он эти вопросы наизнанку вывернет, лишь бы показать Андропову, что мы по преступной небрежности какие-то тайны государственные выдали, задавая эти вопросы. Такой уж он человек – ни одной возможности нам нагадить не упустит.

– Да, Николай Алексеевич, я обратил особое внимание на формулировку тех вопросов, что мы будем задавать Ивлеву.

– Ну хорошо, тогда пойдём переговорим с аналитиками.

Большой кабинет, который использовался для совещаний, был недалеко от кабинета самого Вавилова, так что в нём они оказались буквально через полминуты. Пятеро аналитиков, сидевших за столом, тут же встали, завидев двух генералов на пороге.

– Вольно, товарищи, – сказал Вавилов. – Нам сейчас нужно с вами без всяких формальностей максимально эффективно поработать. Обращаемся по имени-отчеству. Как вы уже знаете, в понедельник с этим докладом перед нашим председателем будет выступать внешний аналитик Павел Ивлев. И председатель велел нам как следует проработать этот доклад и задать все необходимые вопросы, чтобы получше разобраться в той методологии, которую использует этот молодой, но уже очень толковый аналитик для того, чтобы делать свои выводы, которые, надо признать, оказываются чрезвычайно эффективными. Задача всем понятна?

– Да, Николай Алексеевич, – хором ответили аналитики.

– Ну и хорошо. А теперь все присаживаемся, и давайте по очереди мне о своём впечатлении рассказывайте по этому докладу.

Аналитики переглянулись. Слово взял полковник Александров, сидевший с самого краю слева.

– Николай Алексеевич, Артем Александрович, лично у меня сложилось такое впечатление, достаточно неоднозначное, что автор доклада что-то недоговаривает. Не только на основании данного доклада по Ближнему Востоку, но и на основании изучения других его ранее сделанных докладов и ответов на них.

Ну не могу я поверить, что он такие достаточно однозначные выводы делает всего лишь на основе тех факторов, которые называет. Там факторы преимущественно экономические и, я бы сказал, культурные или связанные с предшествующей историей государств. Чтобы сделать более точные выводы о методологии, нам необходимо послушать его лично, задать ему вопросы и затем выслушать его ответы. Если у нас будет достаточно времени для общения, надеюсь, это поможет нам понять, на чём же основывается его методология.

Вавилов кивнул, принимая доклад, и слово взял следующий полковник, сидевший рядом с Александровым, полковник Попов.

– Николай Алексеевич, Артем Александрович! Поддержу своего товарища. Исходя из всех изученных докладов, включая этот, методология непонятна. Товарищем Ивлевым сделано достаточно много очень интересных заявлений по поводу событий во внешней политике и экономике, которые ожидают мир в ближайшие годы. Но при этом я не могу поверить, что всё это основывается просто на знании тенденций мировой экономики, ну и, как говорил мой товарищ, понимании каких-то культурных особенностей народов и предшествующих исторических событий…