Ревизор: возвращение в СССР 4

— Слушай, а как ты там оказался? — с подозрением глядя на него, спросил я.

— Пошёл осмотреться, с новым местом работы познакомиться…

— Ты, давай, кончай этим заниматься! Специально нигде не лазь! Только если пошлют туда за чем-нибудь.

— Это ж сколько я буду ждать? Пока пошлют. — возразил мне Вася.

Вот же, дурак!..

* * *

В лихих девяностых работал я на меховой фабрике экономистом. Большое предприятие с полным, как говорится, циклом: от выделки сырья до пошива готовых изделий.

В стране набирала обороты приватизация и организованная преступность. Наше производство было очень лакомым кусочком. Как-то слишком часто стали меняться на фабрике директора. Один взял самоотвод на «выборах» (тогда директоров перестали назначать сверху, а стали выбирать трудовые коллективы). Другого убили сразу после таких «выборов», что заставило меня зауважать интеллект того мужика, что взял самоотвод. Третий, вроде, сам умер, хотя шептались, что помогли: просто так, на ровном месте, у человека обе почки сразу не отказывают…

В конце концов прибыльный бизнес поделили и новый хозяин (никто из нас не знал, кто это на самом деле) начал наводить порядок.

Первым делом взялись за автоматизацию учёта. Наняли математиков-программистов, прикомандировали меня к ним как самого «продвинутого» в нашем отделе.

Руководство поставило нам задачу организовать партионный учёт мехового сырья, типа, в стране стремительная инфляция, и нужно знать себестоимость каждого конкретного манто или воротника, чтобы знать, почём его продать.

В мою задачу входила постановка задачи математикам. То есть я объяснял им суть процесса и мы вместе думали, как его запрограммировать.

Для работы нам предоставили пару десятков потрясающих импортных персональных компьютеров, разработанных для военных морских судов для эксплуатации в условиях сильной качки. Где и как их достали, осталось за кадром. Но это было характерно для девяностых, тогда в армии и флоте прапорщики лихо все распродавали со складов.

Мы с энтузиазмом взялись за работу. Проводили обследование цехов на предмет определения маршрута сырья по производству и его учётных характеристик. Прикидывали с начальниками цехов кто и где у них будет вносить в базы информацию по движению сырья.

Сначала внедряли учёт на сырейно-красильном производстве, где сырье выделывали и красили. Потом в наборке, где шкурки сортировались по сортам и группировались в наборы по цвету. Потом на скорняжно-пошивочном производстве.

На ходу мы дописывали программу, заполняли справочники мехового сырья по видам меха, цвету, сорту, части шкур.

Провели своими силами обучение персонала.

Сначала лекции сотрудникам, впервые в жизни увидевшим персональный компьютер, попытался читать один из наших программистов, но его сразу освистали за слишком подробное описание технических и программных процессов в компьютере.

— Ури, Ури! — кричали с хохотом наши бабы. — Где у него кнопка?!

Пришлось мне адаптировать курс под реалии нашего контингента. Я прочёл его лично не менее пяти раз, пока мы внедряли систему учёта по цехам и отделам.

А потом началось самое интересное.

Никак не удавалось состыковать переходящие остатки между подразделениями.

В сырейно-красильное поступали шкурки высшего и первого сорта. Пройдя через выделку и покраску выходили уже второго сорта. В наборке спинки и хвосты становились третьесортными или превращались в животики и лапки.

Каждое производство находилось в отдельном здании. Интернетом мы ещё тогда не пользовались и носили информацию по цехам и подразделениям на трёхдюймовых дискетах.

Доходило до того, что над нами смеялись: теряете меха по дороге, из дискет высыпаются.

Программисты в эту историю не вникали, они написали код, а его внедрением должен был заниматься я.

Сначала я думал, что все эти масштабные пересортицы результат слабой компьютерной грамотности мастеров, которым вменили работу на компьютере.

Я долго втихую пытался отследить, происходит ли то же самое с партиями давальческого сырья. Заказчики привозили нам свои невыделанные шкурки. Иногда заказывали готовые изделия из них. А иногда ограничивались только выделкой и покраской.

Так вот, усушки-утруски давальческого сырья не происходило. Что наводило на мысль о чьей-то продуманной и очень аккуратной диверсионной деятельности. Смущало только то, что она просматривалась на каждом участке без исключений.

Однажды я разговорился с сантехником из паросилового хозяйства.

— Не вздумай туда лезть. — посоветовал он мне. — Эта мафия похлеще сицилийской. Почувствуют, что ты у них на хвосте, запросто убьют. Ты не представляешь, как тут воруют. Я однажды в коллекторе наткнулся на целый мешок шкур, кто-то подготовил на вынос. Я бежал оттуда со всех ног. Не дай Бог меня кто-то рядом с этим мешком увидел бы.

— Испугался, что тебе припишут? — предположил я.

— Испугался, что тот, кто там мешок оставил, узнает, что я его видел.

Он многозначительно замолчал.

Проанализировав первые результаты автоматизации учёта и прикинув приблизительный масштаб хищений на фабрике, я быстренько уволился и пошёл бухгалтером к нашим же арендаторам. А что? Тепло, сухо и мухи не кусают.

* * *

И сейчас, после слов Васи о том, что он не хочет дожидаться удобного случая, чтобы обследовать бомбоубежище, мне сразу вспомнился тот сантехник из девяностых, который боялся не того, что его рядом с похищенными шкурками застанут. А того, что похитители узнают о том, что он их, вообще, видел…

Вася ещё молод, зелен и глуп. Рвётся поймать расхитителей. Может, чувство справедливости у него обострённое, может, карьеру рассчитывает на этом деле сделать. Но, на мой взгляд, в любом случае, спешить не стоит, слишком большой риск.

И как его в этом убедить?

— Ты много видел расхитителей? — начал я издалека.

— Ну, видел…

— Как по-твоему, Цушко мог бы, в случае опасности, убить человека, чтобы следы замести?

— Не, кишка тонка.

— А те, кто за ним стояли?