Ревность волхвов

– Спасибо, – Леся кивнула в сторону Иннокентия и его противной жены.

Вообще мне понравилось, как девушка вела собрание. Она задавала точные вопросы, и все присутствующие, к моему удивлению, невзирая на молодость сыщицы, воспринимали ее всерьез. И если раньше мое чувство к ней скорее походило на страсть (если не употреблять более грубое, однако, пожалуй, более близкое к истине определение «похоть»), то теперь я стал испытывать к девушке уважение, и даже, чего скрывать, слегка ею восхищался. Впрочем, я отклонился от темы… Итак, когда я дотошно записал в блокнот показания бухгалтера и его супруги и тем исчерпал круг подозреваемых, Леся предложила:

– Давайте сделаем небольшой перерыв, минут на десять. А потом я хотела бы побеседовать с каждым из вас по отдельности.

– Ничего себе! – недовольно воскликнул Саня. – А кататься когда?

– Действительно, – поддержала его Стелла. – Что нам теперь, целый день тут париться?

– Хочу заметить, – проскрипела Валентина Большова, – мы все здесь отдыхаем и платим за это немалые деньги. Мы не хотим зря терять время.

Начинающая сыщица оказалась сама кротость. Она вежливо кивнула в сторону возмущающихся, однако обратилась не к ним, а к своим работодательницам:

– Я хотела бы в первую очередь побеседовать с вами, Настя, а также, – девушка перевела взгляд в сторону парочки Гореловых, – с вами, Женя, и с вами, Петр. С оставшимися можно поговорить вечером. Вы не против?

Вдова медленно покивала.

– Я готова.

– А вы, Женя?

– Всегда пожалуйста, – вздохнула красавица Горелова. – Все равно какой там для меня отдых! Я инвалид, прикованный к креслу.

– А вы, Петр?

– Да, да, ради бога.

В это время все прочие уже начали вставать из-за стола, шумели, потягивались, надевали куртки.

– Я выйду покурить, – сказал я Лесе, словно теперь, будучи назначенным ею на роль секретаря, я должен перед ней отчитываться.

Девушка кивнула:

– Я к тебе присоединюсь.

Никогда не видел, чтобы она курила, и даже запаха табака от нее ни разу не слышал.

…Я вышел на вольный лесной лапландский воздух. Прошу заметить, смеркалось. Я закурил и по заснеженной дороге отошел от второго коттеджа метров на пятьдесят. Я видел, как Саня и Иннокентий с Валентиной двинулись по направлению к нашему домику, и услышал обрывок речи бухгалтера, обращенной к супруге: «Во всяком случае, дорогая, эта девчонка, можно сказать, подготовила нас к допросу в финской полиции. Вроде репетитора перед экзаменами…»

Вышли на улицу и Светка, и чета Сыромятских.

В этот момент на дорогу, по которой я прохаживался, вырулил джип. Надо сказать, что интенсивность автомобильного движения у нас тут, в лесу, составляла две-три машины в сутки, и, разумеется, внедорожник немедленно привлек мое внимание. К тому же финны на джипах вообще ездят крайне редко. А подобные, с тонированными стеклами, на дорогах Финляндии я если и встречал, то только с российскими номерами. Вот и этот автомобиль всем своим видом, казалось, кричал: я из России! Чтобы утвердиться в своей догадке, я присмотрелся к номерам – однако они оказались заляпаны грязью. Тоже свидетельство в пользу нашенского происхождения тачки: покуда мне не доводилось видеть ни единой грязной финской машины.

Все мы смотрели на джипарь во все глаза, аж голову сворачивали. Он прополз мимо на скорости не более двадцати километров в час, и, несмотря на глухие стекла, мне показалось, что из машины за всеми нами пристально наблюдают. От этого я почувствовал себя неуютно. Автомобиль уполз дальше в гору, оставив после себя чувствительный запах выхлопных газов. А мы, словно деревенские дети, долго глядели ему вслед.

Тут ко мне подошла Леся. Спросила, кивнув в сторону, куда удалился внедорожник: «Что скажешь?»

– Представления не имею. Но готов поставить свой новый борд против вчерашней сосульки: машина родом из России.

– Спорить не буду, – вздохнула Леся и кивнула на мою сигарету: – Ван сип, плиз [17] . – Я протянул ей, она вдохнула дым, закашлялась.

– Что ж за гадость!

– Ну и нечего баловаться, – пробурчал я.

– Играешь в заботливого папочку? – Девушка остро глянула на меня снизу вверх и усмехнулась.

Мне не понравился ее тон. Чтобы сменить тему, я сказал:

17

Пожалуйста, одну затяжку (англ.).

– Я записал весь допрос практически дословно. И знаешь, мне показалось, что многие из наших врут.

Леся затянулась еще пару раз – теперь вполне умело – и вернула мне сигарету.

– По-моему, они врут все, – молвила она.

– Все? Но зачем? Не могут же все быть убийцами.

– Человек может врать, да еще в присутствии свидетелей, из-за сотни самых разных причин.

Очень по-взрослому прозвучала эта последняя ее фраза. Верхним чутьем я почувствовал, что после того, как Лесю назначили сыщицей, она в нашей паре все больше забирает верх. Однако я тоже никогда не любил играть вторую скрипку, особенно в отношениях с женщинами. Когда молодой человек начинает во всем прогибаться перед девушкой, шансы у него падают до нуля. Перспектив не остается. В лучшем случае его используют (для каких-нибудь своих подсобных нужд), а потом выкидывают на помойку. Поэтому я твердо решил неблагоприятную тенденцию переломить – правда, пока не придумал, как.

– Пошли допрашивать Анастасию, – молвила Леся.

– Я тоже, что ли, буду участвовать?

– А кто будет записывать?

– А она разрешит мне присутствовать?

– А что ей остается делать? Ведь она сама попросила меня работать на нее. Значит, пусть играет по моим правилам.

Мы вернулись в дом. Петя Горелов – непричесанный, какой-то заторможенный —надел цивильный костюм и готовился выйти из коттеджа с рюкзачком в руках.

– Куда вы, Петр? – спросила Леся.

Он пробурчал:

– Поеду съезжу в город, в СПА. Через полтора часа вернусь. Вы пока с дамами закончите.

Я подумал, что Горелов, кажется, пребывает в таком состоянии, что вряд ли ему стоит садиться за руль, но ничего не сказал. В конце концов, он взрослый человек, и с ним тут рядом жена. Но супруга по поводу его поездки не выказывала ни малейшего беспокойства.

– А я в душ поковыляю, – с грустной усмешкой молвила она, обращаясь к Лесе. – Единственно доступный мне сейчас СПА. А вы с Настей пока спокойно поговорите, без свидетелей.

Анастасия Сухарова по-прежнему сидела за длинным обеденным столом, только очки сняла. Глаза у нее оказались незаплаканные, только красные и грустные-грустные. Леся уселась напротив нее. Я занял место рядом. Женя, держась то за стеночку, то за мебель, потащилась в ванную.

– Давайте я вам помогу, – предложил я.

– Нет-нет, я сама.

Леся подождала, пока Горелова добредет до двери в ванную комнату и закроет ее за собой, и вдруг спросила Сухарову:

– Кто такой Панайот?