Ревность волхвов

– Понадобятся – зачем?

– А вдруг придется распутывать настоящее преступление? Бог его знает, почему, но мне до сих пор кажется, что здесь должно произойти еще что-то… Что-то по-настоящему страшное…

Но тут мы наконец забрались на высшую точку холма, и теперь лыжня, петляя, круто уходила вниз. Там, среди деревьев, горели электрические огоньки, а указатель сообщал, что до оленьей фермы остается километр. Рядом висел предупреждающий восклицательный знак («Прочие опасности»), а подпись под ним гласила: «Dangerous downhill» [15] .

15

«Опасный спуск» (англ.).

– Поговорим потом. Давай аккуратней, Лесечка, – улыбнулся я. – Поедем по центру, чтоб тормозить можно было.

Мы ухнули с холма. Холодный воздух обжигал щеки, нос и глазные яблоки. Широкая, ухоженная просека петляла, на поворотах приходилось притормаживать, и душа пела от стремительного полета. Спустя пять минут яркого, словно секс, полета мы выкатились прямо на поляну, где размещалась оленья ферма.

Сразу стало ясно, что ферма – не что иное, как туристский аттракцион. Пара-тройка олешек, весьма фотогеничных, меланхолично рыли снег в поисках ягеля. Их привязали к столбикам в местах, более всего подходящих для фотосъемки. Одного, абсолютно белого, с самыми ветвистыми рогами, разместили даже вне загона, и с ним можно было попозировать чуть не в обнимку. Леся немедленно достала из своего рюкзачка фотоаппарат, и я пощелкал ее на фоне ветвисторогих животных, а потом она сфотографировала меня.

Несмотря на то что к ферме вела не только лыжня, но и трасса для мотосаней, и автомобильная дорога, экскурсантов оказалось мало: лишь финская пара средних лет с младенцем. Дитя спало в пластиковых салазках, укрытое до глаз одеялом. Я попросил парочку – и они запечатлели нас с Лесей вдвоем на фоне белого оленя.

Потом мы отстегнули лыжи, оставили их в специальных козлах у входа и зашли в самую натуральную избу – ничем с виду не отличающуюся от изб в Ленинградской или Архангельской области. Внутри стилизация под старину продолжалась. Дрова горели в открытой, вроде камина, печи, по стенам стояли лавки, в середине тянулся грубый стол, а по углам были развешаны оленьи рога, шкуры, шаманские бубны и прочие изделия народных промыслов. Приметливый взгляд мог разглядеть на каждой вещи этикеточку с ценой в евро. Дверь, ведущая на кухню, являлась одновременно стойкой. За ней стоял пухлый рассудительный мальчик лет четырнадцати. Рукописное меню, пришпиленное к стене, предлагало скромный харч: булки, сникерсы, орешки, кофе с чаем. Я вспомнил, что сегодня даже не завтракал, и от запаха кофе и свежей выпечки у меня помутилось в голове.

Я немедленно усадил Лесю за стол и купил у парнишки две чашки кофе и столько булок, сколько смог унести.

О, как же приятно было наконец-то наесться и выпить горячего! Временно я даже потерял дар речи. После еды сытость и тепло прямо волнами разливались по телу, действуя посильнее алкоголя. А тут еще Леся достала из рюкзачка небольшой термос:

– Я думаю, приносить с собой и распивать здесь позволено.

– Еще бы! В избе сидим, а не в «Савое».

Девушка разлила по кружкам чай. Я отхлебнул. В нем оказалось изрядно коньяку.

– А ты, Леська, знаешь толк в жизни! – воскликнул я, и она рассмеялась.

– Как ты думаешь, сколько стоит покататься на олешках? – спросила она.

– Ща выясним.

Рассудительный пацан за стойкой неплохо говорил по-английски.

Вот интересно, подумал я: на той же широте, но пятьюстами километрами восточнее, где-нибудь в Мурманской области, много ли найдется мальчишек, с достоинством обслуживающих туристов и сносно владеющих языком Шекспира? Наверно, очень немного… И когда они наконец появятся? Видать, ответил я себе, когда появится потребность – в лице интуристов. А когда те станут приезжать к нам? Когда появятся дороги и прочая инфраструктура, включая резаные, размеченные лыжни. То есть вряд ли при нашей жизни…

Но я отвлекся – а тем временем мне удалось выяснить расценки на прокат оленей. Потом я увидел фото, весьма неплохого качества, висевшее у стойки. На нем тот самый мальчишка из-за стойки, на сей раз в национальном финском костюме, изображался в обществе того самого суперрогатого оленя-альбиноса, с которым мы только что фотографировались. И чтоб оставить память о сегодняшнем дне – как-никак первое января, – и чтоб поощрить молодого хозяйственника, я купил за восемьдесят евроцентов открытку и попросил парнишку написать на ней его имя. Тот старательно вывел печатными буквами: ТОРI KENTTALA.

Вернувшись к столу, я заметил, что Леся довольно грустно вертит в руках варежки с национальным орнаментом. Когда я подошел, девушка с неуловимым вздохом повесила их на место на стену. Зрение у меня хорошее, и я заметил на варежках ценник: «15 евро». Я доложил Лесе результаты своего маркетингового исследования: «Прогулка на оленях за полчаса стоит шестьдесят швабриков с человека».

– Ужас какой! – воскликнула девушка. – Да они тут рвачи настоящие!

– Юный капиталист заверил меня, что на других фермах еще дороже.

– Нет, за такие деньги, – совершенно искренне сказала Леся, – ни на каких оленях я кататься не хочу!

– Ты знаешь, я тоже, – поддержал я ее.

Тут, вдохновленный своим бизнесом с открыткой, к нам подошел мальчик, стал указывать на висящие по стенам шаманские бубны и вещать, что он сделал их сам, своими руками. Ценники на барабанах не вдохновляли: сто пятьдесят, двести евро – поэтому пришлось отказаться. Однако потом я отвел его от стола и, пошептавшись, договорился о другой сделке.

А когда возвратился к Лесе, она – вот упорная девчонка! – все-таки поведала мне о тайне, о которой упоминала на трассе (я, признаться, об этом уже и забыл). Во время новогодней вечеринки, вчера, она подслушала диалог.

Беседовали супруги Родион и Стелла Сыромятские (кстати, глядя на их взаимную холодность, я временами готов был счесть, что брак их – просто фикция, прикрытие). Интересным разговор стал (сказала мне Леся), когда Родион ледяным тоном спросил у Стеллы:

– Почему мы приехали именно сюда?

– Но ты же сам просил меня, – делано возмутилась девушка, – устроить тебе частную, без всяких турагентств, поездку в Финляндию! И именно в Заполярье!

– Да, я просил, – сухо отвечал Сыромятский. – Но почему ты выбрала именно эту компанию?

Молодая супруга отвечала с вызовом:

– Выбрала и выбрала, тебе что, не нравится?

– Не нравится.

– Что именно?

– Не нравится то, что ты, как я погляжу, нашла именно этих людей совсем не случайно…

Стелла хихикнула:

– С чего ты взял?

– Я вижу.

– Тебе Вадим не нравится? Или мой интерес к нему?

– На ваши шашни мне плевать. Я о том, что за ними кроется.

– А что за ними кроется?

– Хватит дурака валять! Я повторяю свой вопрос: почему именно эта компания? Ну, говори!

– Голос у Сыромятского стал угрожающим, – продолжила Леся, – и он даже, кажется, сдавил Стелле плечо или руку, потому что она вскрикнула от боли, а потом, после паузы, проговорила со слезами:

– Просто кое к кому из них у меня есть кое-какие счеты…