Ревность волхвов

Я покраснел, потому что слова Пети, скорее всего, были правдой.

– А я, дурак… – продолжал несчастный муж, по-прежнему обращаясь к супруге. В его глазах не было ни грана любви или сочувствия, одна только ненависть. – Я после убийства Вадима сначала думал, что я должен защищать тебя… Выгораживать… Я ведь действительно видел, как ты встаешь с постели, одеваешься и выходишь из коттеджа… Но я долго не мог понять, при чем тут мои вещи… Думал, что ты просто ошиблась в здешней полутьме или мне пригрезилось, примерещилось… Мне открыл глаза Саня… Он стал наезжать на меня с обвинениями в убийстве и требовал денег за свое молчание…

Я глянул на своего друга. Сашка сидел весь красный.

– Он якобы видел, как я выходил в час убийства из Вадимова коттеджа… Видел и опознал мою ушанку и пуховик… Но если меня там не было, если я лежал в постели, в полусне, значит, кто-то другой надел мои вещи… Надел – затем, чтобы подставить меня. А сделать это мог только один человек – ты, Женька… И тогда я понял вашу с Анастасией игру. И понял, что я для вас совсем ненужный свидетель… И если я останусь здесь, с вами, то, скорей всего, я обречен… Вы, обе, Женя и Настя, рано или поздно до меня доберетесь. Подставите, отравите, убьете, и в итоге спишете убийство Вадима на меня. И тогда я решил умереть. А точнее, исчезнуть. А чтобы мое исчезновение выглядело как можно более правдоподобным, чтобы вы успокоились, возликовали, и, может, стали совершать ошибки, – я и придумал эту дуэль на виду у всех… Я заранее, еще днем, пока было светло, разведал местность. Там, на горе, метра на четыре ниже дороги, на которой мы с Иваном «стрелялись», есть маленькая, два на два метра, но достаточно ровная площадка. Я днем пометил на краю дороги точку, под которой она расположена. Положил туда камень. Было очень страшно – вдруг я ошибся в расчетах? Вдруг кто-то сдвинет камень? Вдруг я промахнусь мимо площадки? Или, спрыгнув, не удержусь на ней? Но, слава богу, все обошлось. Благодаря тому, что я пометил место, я даже в тумане угодил на нее и не сломал себе конечности, и даже удержался на ногах… Потом, правда, страшно замерз, пока ждал, когда же мой противник и секунданты уедут с дороги… Когда они убрались, я, цепляясь за уступы, вылез обратно. Снегопад засыпал все следы. Я пешком дошел до поселка – кстати, получилось не очень недалеко, километров пять-шесть… Там поймал такси и уехал в Рованиеми… Жил в гостинице… У меня были с собой деньги и кредитная карточка… Я спасал свою шкуру и ждал развязки… И, как видите, дождался… Леся сама написала мне эсэмэску… И я позвонил ей…

Тут вскочила Настя.

– Кого вы слушаете?! – она обращалась к Бокову и финскому полицейскому. – Это же просто слова! Выдумка, дикая выдумка, бред! У них же нет никаких доказательств, ни одного!

– Почему? – спокойно прервала эту гневную тираду Леся. – У нас есть доказательства.

Настя усмехнулась:

– Какие же, интересно?

Леся, едва скрывая торжество, сказала Бокову:

– Переведите, пожалуйста, господину комиссару: обнаружены ли на теле убитого либо на ноже, которым совершено убийство, следы ДНК посторонних людей?

Посольский эту реплику перевел Кууттанену, и тот, дотоле практически все время молчащий, на сей раз коротко откликнулся.

Боков невозмутимо перевел:

– Да.

– Принадлежит ли эта ДНК кому-то, кто присутствует сейчас здесь?

Снова перевод, и короткий ответ финна – не нуждающийся, впрочем, уже в переводе:

– Да.

Тут напряжение достигло высшей точки, потому что Леся спросила:

– Принадлежит ли эта проба Евгении Гореловой?

И снова громом прозвучало:

– Да!

В этот момент, как я вспоминаю сейчас, я почувствовал какую-то неловкость, словно ответ Кууттанена меня жал, скреб, будто волоски за тесным воротником после парикмахерской… Однако я мгновенно забыл это ощущение, потому что последняя реплика финского полицейского сильно переменила мизансцену в гостиной.

Видимо, нервы убийц уже находились на пределе… Настя и Женя быстро переглянулись между собой. Обе вскочили с места. В руках Насти откуда-то явился длинный нож.

– Не подходить! Никому не подходить! – завизжала она. – Дорогу!

Они обе бросились к двери. Нога Жени и правда чудесным образом выздоровела. Девушка двигалась бодро, с не меньшей скоростью, чем Настя.

Хлопнула дверь, и они обе, не одеваясь, выскочили на улицу.

Мы все тоже повскакали со своих мест, а со двора через секунду проревел движок автомобиля.

Я сидел близко от двери и выскочил из коттеджа первым.

«Лендровер», в который впрыгнули преступницы, в тот момент как раз сорвался с места.

Недолго думая, я вскочил в свою «Хонду» и бросился вдогонку.

На пустых лесных дорогах вдоль необитаемых коттеджей, внедорожник слегка оторвался от меня. Я прибавил газу и вскоре почти настиг его.

Женщины наверняка видели мое авто в зеркалах заднего обзора. Их джип двигался быстро, но как-то судорожно. Казалось, они не знали, куда ехать. Впрочем, так, наверное, и было. Вскоре они зачем-то свернули на дорогу, ведущую в гору, – ту самую, по которой мы ездили с Женей в поисках своего приключения, ту самую, где состоялась наша с Петей дуэль.

«Лендровер» полез все выше и выше по снежному накату. Я несся сзади.

Вскоре я догнал беглянок и пристроился за ними вплотную. Нас разделяло не более пятидесяти метров. Я ехал настолько быстро, насколько позволяла заснеженная дорога с кучей слепых поворотов и пропастью по обочине. Я несся и волей-неволей заставлял женщин увеличивать скорость. Мне показалось, что они идут на пределе своих возможностей и еле-еле справляются с управлением на петляющей, ползущей в гору снежной трассе.

Тут я вспомнил: еще со времен дуэли на приборной панели «Лендровера», который я преследовал, валяется рация. Может, мне удастся наладить с беглянками контакт? Я вытащил из бардачка свою рацию и нажал кнопку вызова.

– Женя, Настя, пожалуйста, остановитесь! – воззвал я в микрофон.

Женщины не отвечали.

– Остановитесь, я прошу вас!

Навстречу нам пролетел, выскочив из-за слепого поворота, джип с российскими номерами. Он едва не впилился лоб в лоб в «Лендровер» и пронесся мимо меня с диким гудением. Водительница – кто там из них был на водительском кресле? – видимо, испугавшись, дернула руль. Машина потеряла управление и несколько десятков метров прошла юзом, соскальзывая все ближе к столбикам ограждения. Я сбавил ход и только молился про себя, чтобы они не свалились в пропасть. Мои молитвы были услышаны: внедорожник остановился не более чем в метре от бездны.

– Стойте! – снова выкрикнул я в рацию. – Девочки, выйдите, пожалуйста, из машины!

И снова мне никто не ответил.

Я продолжал взывать к ним:

– Прием! Прием! Ответьте мне! Пожалуйста, ответьте!

Я уже открыл дверцу и собрался выпрыгнуть из машины – непонятно, правда, зачем, – как преступницы стали сдавать назад. Видимо, они хотели, невзирая ни на что, продолжить бегство. Я захлопнул водительскую дверь и подал вперед. Я успел заблокировать их автомобиль, поставив свою «Хонду» ровно позади них. Тяжелый «Лендровер», двигаясь задним ходом, наверное, мог просто смести мою легковушку с дороги – но они вдруг остановились. И рация ожила.

– Ваня, это ты? – проговорила она голосом Жени.

– Да, это я. Прием.

– А знаешь ли ты, Ванечка, что даже среди ничтожных мужиков – ты полный и абсолютный ноль? – продолжила она. – В тебе нет ничего: ни ума, ни силы, ни интеллекта. Ты тугодум и подстилка под любую умную женщину. Тебя используют, а ты радуешься – как и все мужчины, впрочем.

Где-то далеко, у подножия горы, раздался вой полицейских сирен. С каждой секундой сирены приближались.

– Хорошо, пожалуйста, я согласен, – торопливо проговорил я в рацию, – пусть я сволочь, ноль, подстилка, только выходите, ради бога, из машины. Не делайте глупостей!