Рейд в ад

— Мы не сдадимся, — прохрипел Саид.

— Вставайте и идите, — я шагнул вперед и нарочито грубо схватил за плечо Ахмеда. — Либо вместе, либо… — договаривать не следовало.

Летчики молча переглянулись, они, похоже, давно научились понимать друг друга без слов.

— Мы пойдем, — вновь прохрипел Саид и, опираясь на плечо друга, поднялся на ноги. Действие далось ему с трудом, на бледном лице выступил пот, но, пересилив себя, он сделал шаг вперед, один, второй, третий.

«Саид выдержит», — мелькнула мысль. Из-за скалы наконец-то появились наши спорщики…

Камни, сплошные коричневые камни, без единого клочка зелени, неровные, один над другим, серость и тут же рядом завораживающая красота, стоит только бросить взгляд вдаль на поднимающиеся в поднебесье пики, украшенные белыми шапками за тысячелетия спрессованного в монолит льда. Несмотря на недостаток кислорода, шлось мне легко. Возможно потому, что было нежарко — мы забрались достаточно высоко, чтобы почти не ощущать поднимающегося снизу жара, а ветер, налетающий с вершин, так и вовсе приносил холод. Но наслаждаться передышкой пришлось недолго — американцы дали о себе знать через тридцать семь минут от того момента, как я, взглянув на свои командирские, дал команду на выдвижение…

«Штурмовики», — пронеслась мысль, и я не ошибся — рокот реактивного двигателя невозможно спутать ни с чем иным.

— Рассредоточиться, быстро! — заорал я, понимая, что произойдет в следующую минуту. Мы бросились в разные стороны. Алла споткнулась и плашмя растянулась на каменной плите, не давая ей подняться, я навалился сверху.

— Закрой уши, открой рот, — успел выкрикнуть я, прежде чем земля вокруг нас вздыбилась и опрокинулась десятками падающих валунов. Удар расколол землю, каменная твердь вздрогнула так, что затряслись все мышцы тела. На мгновение ветер донес рев реактивного двигателя, и следом новый удар потряс окружающие горы. Самолет вышел из пике, уходя на новый заход, а с небес уже падал его напарник. И вновь горы наполнились звуками разрывов, на этот раз многочисленных и не таких громких, но от того не менее леденящих кровь. Американские штурмовики раз за разом заходили на цель, сбрасывая вниз свой смертоносный груз. Мы так и лежали — в неподвижной оцепенелости, страшась любого движения, способного привлечь к себе внимание летчиков. В ушах звенело, рот наполнял привкус железа. Казалось, ад будет длиться вечно, но, сделав последний заход, оба штурмовика на форсаже взвились в небо и, круто развернувшись, взяли курс на аэродром базирования. Воздух источал запах взрывчатки — начинки упавших на нас бомб и снарядов, и еще примешивался запах серы. Выбитая из камней пыль постепенно уносилась ветром.

— Живы? — я обессиленно сполз и перевернулся на спину.

— Спасибо! — поблагодарила Алла. Хотя за что, собственно, благодарить?

Я промолчал, в голову полезли совсем не соответствующие месту мысли.

— Как там остальные? — произнес я, поднимаясь на ноги. Мышцы болели, ощущение складывалось такое, что меня долго били. Рюкзак тянул плечи, не задумываясь, я сбросил его на камни.

— Наши целы? — Алла приподнялась на локте, стала оглядываться по сторонам, но с того места, где мы лежали, виднелась только нога отчаянно матерящегося майора Каретникова. Если матерится, значит, цел. Был бы не цел — матерился бы еще громче.

— Лех, Лень, Ген? — позвал я, начиная выходить из-за укрывавшего нас камня. Держась за уши, навстречу мне поднялся старший лейтенант Шпак, чуть в стороне, уткнувшись лицом в ладони, постанывал Леха, Саид находился рядом, чуть дальше виднелись лохмотья Ахмеда, отряхивая пыль, поднялся Исмаил, Геннадия нигде не было.

— Генка? — снова окликнул я пропавшего Шамова. Никто не ответил. Я пошел дальше, обходя валуны и разглядывая точки от попаданий реактивных снарядов. В том месте, куда угодила первая бомба, в камне оказалась выгрызена приличных размеров воронка, а Генки нигде не было, разве что камни вокруг этой самой воронки имели неестественный грязно-бурый цвет, а под одним из валунов трепетал под ветром клочок зелено-ржавой материи. Я шагнул к нему и едва не поскользнулся, камень под моими ногами, тот самый грязно-бурый камень, был влажен…

«Вода? На камне?» — и тут же, ударом под дых: — «Кровь!» Я попятился, отступая с залитого кровью участка.

— Господи, неужели это… — слова сами собой вырвались из моего пересохшего горла. Взгляд побежал по сторонам. Признаки, подтверждающие произошедшее, нашлись быстро — клочки разодранного рюкзака прилепились к одинокой скале, черный кусок автомата валялся под ее основанием. Вопросов больше не было, как не было больше на этом свете такого парня, как Геннадий Шамов.

— Михалыч, ты где? — донесся голос Эдика.

— Иду, — отозвался я, продолжая еще некоторое время стоять и глядеть вокруг в ожидании чуда. Увы, явь не превратилась в сон, Геннадий не воскрес и не потянулся за своим рюкзаком.

— Михалыч, — послышалось недовольное.

— Иду, — я развернулся и пошел прочь от страшного места, смоченная кровью каменная крошка, заскрипев у меня под ногами, осталась позади, но ее хруст надолго угнездился в глубинах моей памяти.

— Где тебя носит? — Эдуард вышел навстречу.

— И Генка куда-то запропастился, — озабоченно оглядывалась по сторонам Алла.

— Все, нет больше Геннадия, — я сказал это так, что ни у кого не появилось желания задать вопросы.

— Наколки срезать будем? — Леха все еще морщился, его била дрожь, но он уже начал соображать.

— Не с чего, — бросил я, забирая свой рюкзак из рук Эдика.

— А похоронить? — робко предложил все тот же Леха, и мои нервы сдали.

— Я же сказал, нечего там хоронить, ясно? — зло выкрикнул я. — Ни хрена от него не осталось, ни косточки! Всего по камням размазало. Кто хочет удостовериться — иди, смотри. Идите, здесь рядом! — закинув за спину рюкзак, направился к хмурому Исмаилу. Подойдя к нему, я обернулся. Наша компания молчаливо уставилась куда-то под ноги. Я проследил за их взглядами и невольно поморщился — на светлых камнях отпечатывались подошвы моих ботинок. Желающих проверять мною сказанное не нашлось…

— Похоже, они нас не засекли, — Эдик прихрамывал, один из кусков камня ударил его в ногу, — били по площадям.

Я согласно кивнул. Заметь нас американские «соколики», и в фарш превратился бы не один Геннадий. Ему просто не повезло, как и тем, сопровождавшим нас парням — афганцам.

— Как считаешь, американцы успокоятся? Летчики наверняка записали нас на свой счет. — Он сплюнул, потянулся к карману. Но вспомнив, что давно бросил курить, выругался.

— Американцы — не знаю, — отвечать на эти вопросы все равно, что гадать на кофейной гуще, но раз тропа позволяла, почему не скрасить дорогу пустым трепом? — Но вот Маклейн будет рыть носом землю до тех пор, пока не пощупает наши трупы. Вот увидишь, уже сегодня к вечеру над этими горами снова будут туда-сюда мотаться пендосовские «вертушки».

— Не будут, — уверенно возразил Эд, — высокогорье. Не рискнут. Побоятся.

— Может, и не рискнут, но вояк вслед за нами отправят.

— Отправят, — теперь согласился Эд. — Домой приеду — напьюсь, — решительным тоном заявил он.

— Поддерживаю, — откликнулся идущий чуть впереди Ленька. Я усмехнулся и посмотрел на раненого. По счастью, Саид немного оправился, и сейчас, когда тропа вилась относительно ровно, шел сам, без посторонней помощи. Ветер становился все более свежим, в нем чувствовался запах тающего льда.

— А ночью мы вздрогнем, — Эдуард зябко поежился, прошелся взглядом по белым шапкам гор.

— И не поспоришь.

Солнце опускалось к горизонту, и скоро по отрогам должны были поползти тени. Нас ждала длинная, холодная ночь, но меня больше пугало утро.

— Я предлагаю идти и ночью…

— Ночью? — глаза Эдика расширились. — По горам?

— Не всю ночь, — я сам понял, что погорячился, все и без того с трудом переставляли ноги, — а пока светло. Потом немного отдохнуть и ближе к утру при свете луны продолжить. Чем больше мы сегодня-завтра пройдем, тем труднее нас будет отыскать.