Рейдеры
Шрифт:
– Это хорошо! Руки у вас на месте, а это главное. Значит так, вас – всех шестерых, я назначаю старшими. Старшим же среди вас будет Кожемяка. Вы все с этого момента отвечаете за всех этих людей. – Черных обвел рукой стоящую перед ним толпу.
– Завтра или послезавтра – как решит князь – мы с женой отправляемся в Полоцк. Вы едете с нами. В Полоцке вы должны будете построить такой кремль, как в Вязьме. Не видели? Я вам покажу. С бетонными стенами и башнями, рвом и воротными башнями со стальными воротами, которые нельзя взять тараном. И пока вы не построите кремль – вы мои люди, моя собственность. Спросите, а как же запрет на рабство? А не будет рабства! Я буду вам платить деньги за работу. Такие же, как и получают рабочие, которые строят вяземский кремль. Расценки
Толпа загудела.
– Но работу вы исполнять будете ту, которая мне нужна, а не ту, которую вы умеете. Почему? Мне нужен кремль для защиты города и не нужна кожаная бронь. Плотники, лесорубы понадобятся, однако и им, кроме своей, придется делать другую работу. Как строить? Князь даст людей, умеющих строить, и вы сможете учиться у них новому делу. Как закончите кремль – свободны! Можете снова заниматься тем, чем хотите. На этом всё! Встречаемся завтра!
Воислав подивился хитроумности решения. И вроде княжий указ не нарушил, и в то же время несколько сотен работных людей приобрел, которые будут делать ту работу, которую он им велит. Разница с рабами состояла в деньгах за работу, но он был уверен в том, что у князя вяземского и его бояр с этим проблем не было.
И тут же, повернув уже коня, боярин окликнул ездового с повозки с красным крестом. Девицы уже занимались ранеными побежденного войска. И что характерно, никто не пытался их ущипнуть за упругие зады, а тем более задрать подол. Только шутили, и здоровые, и раненые, красуясь перед ними. Кто мог, конечно. Все понимали важность их работы. И помнили предупреждение князя.
– Эй! Давай санитаров сюда! Здесь осмотреть и обиходить раненых!
Ездовой попытался было отговориться тем, что сейчас девушки смотрят раненых нурманов.
– Они воины! Первую помощь способны оказать и сами. А здесь – никто ничего толком не умеет. Давай сюда!
В этот момент к боярыне подъехал воин и что-то тихо проговорил. Та, выслушав, окликнула мужа, после чего они двинулись за воином.
«Отца, видимо, нашли», – догадался воевода.
Воислав вернулся в город уже в сумерках. На воротах его встретил обычный караул. На стенах уже было безлюдно. Город успокоился и занимался обычными вечерними делами перед сном. А в поле разгорались сотни костров, у которых кучковались побежденные и охрана победителей, сновали люди, снося к местам завтрашних погребальных костров погибших, а от княжеского лагеря и к нему катились и катились повозки с красными крестами.
Глава 6
Следующий день после битвы у князя был расписан чуть ли не по минутам.
После завтрака Сергей отправился на поле сражения. У побежденных была ночь, чтобы определиться со своей судьбой, и князь ехал, чтобы услышать решение.
Еще перед сражением, учитывая, с кем придется сражаться, и, самое главное, рассчитывая на шанс усилиться не только репутационно в глазах местных, но и численно, была проведена определенная работа. Ярлам варягов и нурманов Ингельду и Трюггви Хитрому была оглашено решение князя: семьи погибших воинов, если они живут в княжестве, получают пенсион до взросления детей в размере четверти жалованья их отца и мужа. Если семья живет не в княжестве – ей положена разовая выплата в размере годового жалованья погибшего. Получивший увечья, но выживший воин получает земельный надел в княжестве и жалованье в размере половины суммы, получаемой им в строю. Была плюшка и для тех, кому везло больше – за каждый год службы в княжеском войске жалованье увеличивалось на десятую часть. Затраты были, конечно, приличные, но с деньгами дела обстояли более чем хорошо – контроль над торговыми путями, производство и торговля тем, что производилось только в Вяземском княжестве, обеспечивали финансовую независимость. А узким вопросом оставалось наличие людских ресурсов. Поэтому принятые планы должны были способствовать его решению. Люди этой эпохи, как правило, были, с точки зрения современников Сергея, крайне бедны, и им ничего не стоило сняться с одного места и уйти туда, где
больше платили или просто легче жилось. И вопрос с верностью решался в этом же ключе.Естественно, информация была доведена до рядовых хирдманов, чем их сильно воодушевила и, по информации источников службы Васильева, сподвигла воинов, не перевезших семьи в княжество и оставшихся в меньшинстве в хирдах, окончательно определиться.
Вся эта информация, рассказанная ночью у костров, стала известна и пленникам из числа соплеменников и наемников. А утром из госпиталя, развернутого в лагере княжеского войска, вернулись те, кто получил раны и кого наравне с княжескими воинами лечили княжеские же лекари. Вернулись, понятное дело, те, кто получил легкие ранения, однако обычно таких бывает большинство. Если это настоящие воины, а не смазка для мечей. И их рассказы добавили жару в неутихающие споры.
Решение постараться перетянуть часть наемников в свое войско Ингельд и Трюггви, с которыми Сергей советовался предварительно, одобрили.
– Конунг! Богатые ярлы предпочтут свободу. Власть – штука сладкая! А вот середняки и бедные хевдинги могут принять твое предложение. Конечно, они не лучшие. Но таких обычно бывает большинство. Нам это не страшно. Нам просто нужны воины. А мы их всему научим. Вон у тебя воины – латники – бывшие рабы. Не все даже воинами раньше были. Однако в строю они нам не уступят. Это мы уже проверяли. Один на один – да! Шансов у них нет против воинов севера. Но в строю – они сила. Мы признаем это. Твои люди умеют делать воинов. И мы в стороне стоять не будем – поможем.
Поэтому когда свита князя появилась на поле, к ней потянулись ярлы и хевдинги, принявшие княжеское предложение. И было их немало – набралось 280 нурманов и 330 варягов. Всем им было сказано, что обряд принятия клятвы от хирдов состоится утром завтрашнего дня.
К полудню на бывшем поле боя были подготовлены огромные костры, на которые были уложены погибшие в сражении. Погибшие с обеих сторон. Рядом с кострами стояли и погребальные лодьи викингов.
Да! Княжеское войско впервые сражалось с сильным и умелым противником и за победу заплатило жизнями и кровью своих воинов. 127 воинов легли на погребальные костры – 38 князя Сергея, 89 племени голядь. И несколько десятков воинов сейчас находились между жизнью и смертью в полевом госпитале.
Наконец, все было готово, и в центре поля боя, сейчас окруженного цепью воинов обеих армий, под родовые песни вверх взметнулись всполохи всепожирающего пламени. День был безветренный, и казалось, что массивные столбы неподвижного дыма погребальных костров подперли высокое голубое небо. Стояли молча, и только переплетающееся пение на разных языках фоном подчеркивало это безмолвие. И запах! Запах горевшей плоти.
Весь Смоленск стоял на стенах, смотря на эту величественную картину. Мужчины угрюмо молчали, женщины тихо плакали, украдкой смахивая слезинки из уголков глаз, и только дети бессознательно восторженно смотрели на все происходящее.
Костры прогорели, и потянулись к кострищам вереницы воинов, повозок, тачек и носилок. Князь и воевода Воислав распорядились выдать все подходящее для переноски земли. И курганы росли в поле прямо на глазах.
А потом была тризна! Каждый народ проводил ее по своему обычаю, и обе армии рассыпались на группы родов, языков и просто подразделений, как это было в княжеском войске. Сергей обошел все свои подразделения и в каждом сделал символический глоток из братины, сказав дежурные слова.
Закончив с этим, вызвал к себе Черныха, который вместе с женой праздновал тризну по ее отцу. Хотя отцом он был номинальным, и ничего хорошего она от него не видела, и даже количество детей от множества наложниц, подобных Аранке, ей было неизвестно, все же сейчас ее звали в княжестве Аурелия Вульфовна. Или что более привычно для нее – Аурелия дочь Вульфа. Имя Аурелия ей дал сам князь Сергей. Неудобно было называть боярыню Аранкой.
Когда Черных подъехал и спешился, Фомичев жестом указал ему место за походным столиком. Рядом с князем сидел Никодимов. Охрана стояла поодаль, вне пределов слышимости.