Рейдовый батальон

Степан грустно вздохнул и закурил.

– Степа, ты у нас не скорой помощью работаешь, а патологоанатомом, – улыбнулся Кавун.

С КП полка по тропинке примчался авианаводчик с охраной и принялся сажать вертолеты.

Через полчаса прилетела первая пара Ми-8, и вертолеты сели на разные ярусы возделанных полей. Солдаты, как муравьи, забегали и быстро заполнили их трофеями. Затащили ДШК, несколько запасных стволов к нему, цинки с патронами, миномет и несколько старых винтовок «Бур» с патронами. В небе тем временем кружили два Ми-24 и осуществляли прикрытие. Пара вертушек, загрузившись, взлетела, и на их место села следующая. В них принялись грузить мины-«итальянки», снова патроны, ящики с гранатами. Когда приземлилась следующая пара, из вертолета выскочил борттехник и направился к нам.

– Командир, что будем вывозить? Что грузить?

– Вон еще цинков сто к ДШК, штук сорок выстрелов к РПГ к «безоткатке», РС штук сорок, мин штук столько же.

– Черт! Сколько же вы нагребли этого барахла?

– Да уж немало!

– А что-нибудь повкуснее?

– Что у нас вкусненького? Ящик печенья, бочка варенья. Но мы, «мальчиши-плохиши» и ничего этого не дадим!

– Братцы! Ну правда, что-нибудь подарите, чего не жалко.

– Ладно, у нас есть десять мешков муки и пять мешков сахара, мешки с рисом, ящик чая. Но носите все это сами.

К вертолету потянулась вторая цепочка, но уже из вертолетчиков. Забрав половину продуктов, вертолетчики улетели.

Третья пара вертушек прилетела через полтора часа, но загружать боеприпасы никто не стал. Затащили мешки и ящики, затем – медикаменты и спальники, те, что батальон не разобрал по ротам.

На прощание все тот же шустрый борттехник подбежал и пожал нам руки.

– Спасибо, ребята! Ох и порадуется эскадрилья сегодня! Все, что осталось, подрывайте. Больше не прилетим.

– Что, брагу будете делать? – улыбнулся Голубев.

– И брагу тоже. А то спирт кончился. До встречи. Если что, вызывайте!

И вертушки умчались.

Штук сорок цинков с патронами остались валяться на земле, еще десятка три мин, выстрелы к «безоткатке» и эрэсы, а солдаты все продолжали носить на КП роты из развалин боеприпасы.

– Что с этим всем делать будем? – поинтересовался Шипилов.

– Крот! А ты прекрати рыть землю носом, – огрызнулся Кавун.

– Капитан! Я же не нарочно. Боеприпасов, как грибов в тайге. Я столько никогда в жизни не видел. Так как проблему решаем?

– Как? А ты как предлагаешь?

– Я предлагаю: все пороховые заряды высыпаем в эту кучу мин, цинки вскрываем и патроны рассыпаем туда же, подожжем, пусть стреляют. А снаряды, эрэсы, гранаты складываем в избушку, самую крепкую. Я их в ней и подорву, когда будем уходить. Пусть в космос летит!

– Давай, крот, действуй, руководи! – согласился ротный. Солдаты сложили все, что осталось, в кучу, снарядами нашпиговали самый крепкий дом, начали собираться отходить в горы.

Бойцы распотрошили ящики, тюки, коробки, набивая вещмешки чаем, сахаром, рисом и выбрасывая консервы с кашей.

– Степан! Что за чай? – поинтересовался я.

– О, это такая изумительная вещь. Самый замечательный, настоящий! – ответил сержант.

Я зачерпнул горсть мелких темно-зеленых горошин величиной с черный перец.

– Эти шарики – чай?

– Чай! Потом сварим, увидите и попробуете.

Все, что не смогли нести, рассыпали и сожгли. Степан тщательно растоптал два мешка лекарств – этого всего не забрать, тяжело.

Рота двинулась в горы, а внизу остались лишь три сапера и Шипилов.

Вскоре взлетел на воздух дом со снарядами, затем загорелась куча с патронами и минами. Треск выстрелов, разрывы патронов и гранат раздавались часа полтора, пока мы шли на точку для ночевки. Саперы догнали роту на гребне холмов и разместились вместе с нами на ночь. Все вымотались за день, и солдаты с большим трудом смогли нести охранение.

Утром в роту пришла группа управления батальона, затем разведрота и командир полка со своей свитой.

Командир полка, толстый, как бегемот, ежеминутно вытирал пот со лба. Тяжело ему в сорок два года со своими ста десятью килограммами живого веса по горам ходить. Красный как помидор, с трясущимися от усталости мясистыми губами и щеками, он пыхтел как паровоз.

– Ваня! Кавун! Вода есть? – прошептал Филатов с громким присвистом.

Ротный протянул командиру фляжку, и подполковник опустошил ее в три приема. Литр за минуту!

– Ваня! Молодцы! Вся рота – молодцы. Тебе орден «За службу Родине», Шипилову – «Красную Звезду», офицерам и солдатам – медали. Всем! Такие результаты во всей армии никто не выдал. Молодцы!

И пошагал дальше, опустошив, между прочим, еще и мою фляжку, которую ротный ему щедро выделил. Сзади шел крепкий солдат с огромным мешком и двумя автоматами. Ординарец. Нам он осклабился улыбкой-гримасой и побрел за своим шефом.

– Не повезло солдату. Этот наш «боров» сам еле-еле идет, а если, не дай Бог, ранят, ни за что на руках с гор не вынести. Только вертолетом, – усмехнулся прапорщик Голубев. – Меня, худенького, эвакуировать будет гораздо легче, но я уверен: до этого не дойдет. Разве что бухого, как свинью, но в таком виде бываю только в полку.

Мимо проходили рота за ротой на новые задачи. Нас оставили на месте, а остальные весь день прочесывали ущелье. Но больше Шипилов почти ничего не нашел. Несколько десятков цинков с патронами, несколько эрэсов, еще миномет и мины к нему да несколько старых ружей.

Два дня рота «парилась» наверху, а батальон шарахался впустую по долине.

Мы сидели, лежали, спали, ели, пили. Все время пили замечательный чай. Чай, какого я в жизни никогда ранее не пробовал, больше не доводилось и впоследствии.

Шарики чая в кипятке раскрывались, как цветочки, и становились ароматными, душистыми. Чай был зеленым, я, правда, к такому чаю привык еще в Туркмении. Это было прекрасно!

Утром на третьи сутки двинулись в дорогу и мы. Батальон ждал роту в большом кишлаке. Все было вытряхнуто из домов на улочки: мука, рис, барахло, лавки, циновки. Я подобрал старинный радиоприемник, английский. Ему лет сорок, а может, и больше. Раритет. А тут в глуши он все работал и работал, люди его слушали. Единственная связь с цивилизацией. Сам ведь не знаю уже неделю, что в мире происходит. Как прошел последний футбольный тур? Выиграл ли «Спартак» у киевлян?

Я поставил приемник на край дувала и пошел по улице. За спиной раздалась автоматная стрельба. Это Дубино пустил очередь в приемник.

– Зачем, сержант?

– Пусть не слушают «духовскую» пропаганду.

– Они дикари, но и ты далеко от них не ушел. С пальмы ты не спускался, потому что в Бульбении они не растут, но на елке или ты, или твои близкие предки жили совсем недавно.

– Предки – это хто?

– Ты все равно не поймешь. Не забивай голову. Иди дальше, сержант.

Минометчики поймали двух лошадей и погрузили на них минометы, хитрецы. Переход, судя по расстоянию на карте, предстоял долгий. По хребту вверх, затем спуск в ущелье, подъем еще на хребет, марш по гребню и вновь спуск уже в долину, и наконец, бросок к технике по пересохшему руслу реки. Идти километров пятнадцать. Хорошо хоть сухой паек съели, все легче.