Рейдовый батальон

Секретарь парткома после общего построения задал глупый вопрос, от которого мы вообще ошалели:

– А когда вы собираетесь вставать на партучет в дивизии, товарищи лейтенанты?

Коля глупо улыбнулся и переспросил:

– А что, нужно куда-то ехать? А далеко?

– Штаб дивизии – в Баграме, там и парткомиссия, и партучет. На БТРе ехать часа два-три, как повезет.

– Это не опасно? – поежился Мелещенко.

– Вообще на дорогах все время стреляют, и в принципе опасно везде. Это же война. Я сам уже три раза за два месяца туда мотался. – И на лице партийного начальника отобразилась вся глубина тоски и ужаса от воспоминаний о пережитых поездках.

Он был крепкий мужик, лет сорока, очень высокий, наверное, метр девяносто, голова с глубокими залысинами, волосы тронуты сединой. Морщинистое лицо, довольно огрубелое, видно, служба была не в теплых местечках. Почти пенсионер и такая напасть – военные приключения. Седой как лунь – и все майор.

– Я, хлопцы, кроме штаба дивизии еще нигде не был. Сами понимаете, документация, прием в партию, собрания. Но у нас два батальона стоят на дорогах, нужно будет скоро проехать по подразделениям, – продолжил он, грустнея с каждым словом. – Один стоит в «зеленке» и на дороге к Баграму, а второй – по дороге на Джелалабад. Пока туда никак не вырваться. Ну а вы давайте-ка побыстрее в дивизию. Кстати, сегодня туда вылетают проверяющие из штаба ТуркВО. Они у нас в полку сегодня работают. Через час с аэродрома вертолет заказан, ехать не хотят, лететь желают. Клубный автобус уходит от штаба полка через полчаса. Берите документы, и вперед, если в батальоне возражать не будут, – майор ободряюще улыбнулся.

Мы побежали в роты за документами. Микола радостно скакал рядом и восклицал:

– Отлично, лучше слетаем под охраной (все ж комиссия округа!), чем будем трястись в БТРе. Бежим быстрее.

Ехать в дивизию в форменных рубашках, а не в полевой форме, не хотелось. Надоело быть новичком, а переодевшись, не так бы бросался в глаза. Но раз есть оказия, что ж отказываться от удачной возможности.

Объяснив ситуацию ротному и получив добро, через двадцать минут я стоял уже у штаба.

Николая еще не было, но, к моему удивлению, он оказался в подъехавшем автобусе вместе с начальником клуба.

Пухлый капитан Володя позвал меня в салон.

– Вот, ребята, сейчас снимусь с партучета в дивизии и домой! Квартира в Питере, возвращаюсь туда. Как надоела эта жара, скорей к родным дождикам.

Мы понимающе улыбнулись.

Из штаба важно и неторопливо вышли два полковника и в сопровождении командира полка направились к нам.

– Вы кто такие? – поинтересовался строго один из них.

За нас ответил начальник клуба и разъяснил, что мы хотели бы попросить их взять нас на борт вертолета.

– Ну, хорошо! Летите, – снизошел до нас один из холеных проверяющих.

– А где охрана? – удивился строгий полковник.

– Охрана? – озадаченно почесал затылок командир полка и, выпучив глаза на прапорщика, старшего машины, заорал: – Где охрана? Бегом в артдивизион, начштаба сюда! Почему охрана еще не здесь? Где два автоматчика? Быстро!

Начальник клуба утащил нас в глубину автобуса и, давясь от смеха, пояснил, что командир и не думал давать охрану. У водителя есть автомат, а у прапорщика гранаты валяются в бардачке. Эта казарма артдивизиона – ближайшая, потому туда и послал прапорщика.

Вскоре примчался растерянный майор-артиллерист вместе с двумя вооруженными автоматами солдатами. У одного из них лицо было помятое и заспанное.

– Наряд по батарее, наверное, снял, – засмеялся капитан.

– Почему опаздывает охрана офицеров штаба округа? – принялся орать командир. – Я же приказал стоять им здесь еще полчаса назад! Разгильдяи! Я с вами разберусь, товарищ майор!

Командир кричал, не позволяя опомниться начальнику штаба артдивизиона, а тот не мог понять, за что его «дрючат».

– Солдаты, быстро в автобус, а вы – ко мне в кабинет!

И пожав руки полковникам, командир закрыл дверцу автобуса. Мы тронулись в путь, а командир похлопал по плечу артиллериста и отправил в казарму.

Мы оглянулись и увидели всю эту картину: обалделый майор, так и не понявший, за что получил нагоняй, вытирал пот с лысины и пухлого лица.

– Выкрутился «кэп», – прошипел нач. клуба. – У нас по Кабулу с охраной не ездят. Это для вот этих тыловых пыль в глаза пускаем. Они из-за одного своего присутствия здесь себя героями считают.

Наконец поехали. Мы с интересом рассматривали город: узенькие улочки, глиняные дома, немногочисленные дворцы, встречались и роскошные особняки. По пути попался район пятиэтажек нашей, советской постройки. Капитан время от времени комментировал поездку как заправский гид.

Проверяющие задумчиво молчали, а солдаты дремали, обхватив автоматы. Солдат спит, а служба идет.

На аэродроме мы подъехали прямо к вертолету, нас внесли в полетный лист – и сразу взлет. Прильнув к иллюминатору, я с любопытством туриста рассматривал афганский пейзаж с высоты полета птицы. Но только поднялись, как, перемахнув через горный хребет и пролетев над частью широкой долины, сели у скопления казарм на вертолетной площадке дивизии.

Нас с Николаем принял неприятного и надменного вида подполковник по фамилии Байдаковский.

Он «докопался» до нашего внешнего вида, до формы одежды и все время бубнил и бубнил. Распекал за все подряд. Как объяснил подполковник, он здесь недавно и не допустит распущенности и расхлябанности, будет бороться с анархией боевиков из рейдовых батальонов. Наконец, он от нас отвязался. Пока нас «дрючили» и воспитывали, пока мы сидели в кабинете партучета, стало смеркаться.

На КПП нам дежурный сказал, что сегодня никаких попуток в Кабул не будет, может, завтра.

А что же нам делать? Где ночевать? Да и есть ужасно хотелось. Мы потерянно брели обратно в политотдел. И, о чудо! Начальник клуба вырулил прямо на нас.

– Мужики! Я с ног сбился вас искать! Где шарахаетесь? Я тоже завис тут до завтра.

– Володя! Ты ужинал? Мы уже очумели от голода!

– Вы без меня и от бессонницы бы охренели. Пошли в столовую, что-нибудь придумаем.

Он поболтал с кем-то из местных, и недовольная официантка, презрительно глядя на нас, принесла ужин.

– Ребята, сейчас быстро едим, потом идем в клуб на концерт, а затем в общаге найдем, где перекантоваться до завтра.

В клубе уже не было свободных мест, но Володя согнал трех солдат, и мы уселись в уголке.

Концерт шел часа полтора. Но больше всего запала в душу песня «Кукушка»: «Десять, девяносто, сто – сколько жить осталось лет считает». И еще одна песня – бодрая:

Мы выходим на рассвете,Над Баграмом дует ветер,Раздувая наши флаги до небес.Только пыль встает над нами.Гордо реет наше знамя,И родной АКМС наперевес.