Рейхов сын

Само собой разумеется, что все присутствующие тут же поспешили на зов фаненюнкера.

Когда Шварц и Фишер добрались до места обнаружения выжившего, там уже был ротный санитётерфельдфебель Северин с еще более мрачным, чем обыкновенно, лицом, меряющий пульс едва заметно дышащему пареньку лет четырнадцати-пятнадцати. Удивительно, но молодой человек выглядел сравнительно целым, что «ротный коновал» и не замедлил подтвердить:

– Открытых ран нет, переломов, кажется тоже.
– сообщил он фон Берне.
– Конечно, могут быть внутренние ушибы и гематомы, разрыв органов…

– Ты, как всегда, оптимистичен, Ганс.
– скривился Шварц.

– …однако на это ничего не указывает. Я бы предположил шок от контузии. Кроме того, он, вероятно, наглотался морской воды.

Словно услыхав его слова, мальчик приоткрыл глаза, обвел окружающих мутным взглядом и простонал:

– Pit`

– Что он сказал?
– спросил ротный.
– Кто-нибудь понимает по-русски?

– Он просил пить, герр оберлейтенант.
– сообщил оберягер Бюндель.
– Я знаю русский.

Ни говоря ни слова Дитер фон Берне отцепил с пояса свою фляжку, открыл ее, и поднес горлышко к губам пацана. Тот сделал несколько жадных глотков, подавился и закашлялся.

– Пока довольно, герр офицер.
– Северин мягко отстранил руку с фляжкой.
– Обезвоживания у него нет.

– Бюндель!
– фон Берне обернулся к оберягеру.
– Спросите у него, хотя бы, как его зовут.

– Яволь.
– унтер встал на одно колено рядом с пареньком, и по-русски, медленно и раздельно, произнес, - Как тьебя зов`ут, мальчьик?

– Гена… Кудрин.
– невнятно и очень тихо прохрипел тот в ответ, и снова потерял сознание.

– Was?!!
– всем присутствующим показалось, что сейчас у оберягера глаза лопнут от изумления.

– Что он сказал?
– нетерпеливо поинтересовался фон Берне.

– Прошу простить, герр оберлейтенант, но, если я правильно понял, он утверждает, что его имя - Гейнц Гудериан!

Герзе, казармы I-го батальона 100-го горного полка

12 марта 1940 г., 08 часов 25 минут

В иное время года, и при иных обстоятельствах, Дитер фон Берне с удовольствием побывал бы в этом городке. Прекрасные пляжи, приятные пейзажи - тишь, благодать… Деревня чертова. Или как это турки называют? Аул? Или не аул? Надо бы узнать, потому как от командования пришел приказ: «офицерскому составу выучить турецкий язык в кратчайшие сроки, для максимально полного взаимодействия с союзниками». Видел Дитер этих союзников - без слез на таких вояк и не глянешь. Не радовали турки оберлейтенанта ни вооружением, ни выучкой. Да и участившиеся переезды также отнюдь не радовали. Вроде бы, казалось, едва-едва успели обустроиться под Бухарестом, обжиться - и тут раз тебе, и такой поворот. Быстро пакуй вещи и отправляйся в Турцию, незнамо от кого ее защищать.

Вернее - от кого, это-то, положим, отлично известно. А вот весь вопрос в том - нахрена? Мало того, что Кригсмарине в полном составе уже который день не может выловить в луже, именуемой Балтийским морем, франко-британскую эскадру в чертову тучу вымпелов - да что, эскадру, даже торпедированный подводниками английский авианосец изловить не могут, сжигая тонны топлива почем зря, - так теперь русских не только на море, их еще и на суше надо защищать? Прут англичане с французами на вас через Турцию, так помогите президенту Ине… Ину… Инёню (вот фамилия - язык сломать можно!), введите войска с Кавказа. Ах там восстания? И в Крыму тоже? И на Украине? А почему в Фатерлянде никто восстания не поднимает? А потому, что если б в Рейхе были недовольные, их бы уже давно не было! Нет, видать у русских фюрер, как его - Сталин?

– какой-то мягкотелый. Либерал, не иначе. Вот и доминдальничался с оппозицией: война, а у него недовольные. И детишки тонут почем зря.

Зрелище пляжа, покрытого изуродованными детскими телами - в этом фон Берне не желал признаваться даже себе, - произвело на него жутковатое впечатление. В первый миг хотелось того урода, который сбросил бомбы на пароход, нет, не удушить. Порвать на множество кровавых кусочков, причем ме-е-едленно. Чтоб помучился, гад. Это потом уже, холодный разум убеждал своего владельца, что пилот британского Mosquito не знал, что или кто находится в трюмах корабля: люди, нефть, военные грузы для турецкой армии, или, например, грузинское вино. Что человек просто выполнял поставленную задачу - топить все, что плавает. Что, знай он о пассажирах, отвернул бы, наверное, ручку штурвала, не сбросил бы свой смертоносный груз на старую калошу… Но это понимал разум. А руки-то все равно чесались.

– Ну, как там мой недоутопленник?
– поинтересовался Дитер, входя в лазарет.

Лазаретом, конечно, это помещение пока можно было назвать весьма условно. Батальон прибыл в Герзе всего два дня назад, и еще не обустроился в выделенном местной магистратурой, или как оно у турок называется (фон Берне мысленно поставил себе в памяти галочку рядом с галочкой про деревню), здании системы «барак», класс «слабо благоустроенный», тип «давно нежилой». И даже прекрасный песчаный пляж рядом с казармой не радовал, как и близость моря. Холодно, черт возьми! Март месяц. Какое уж тут загорать да купаться? Война, опять же…

– Недурно, весьма и весьма недурно.
– отозвался командующий этим заводом по оздоровлению Вермахта, штабсартц Рот.
– Небольшая контузия, совсем пустяковая, ни заикаться, ни непроизвольно дергаться и мочиться в постель не будет, ну и некоторое сотрясение мозга. Два-три денька на койке проваляется, и будет как новый. А с учетом того, какой он недокормленный - так и получше, пожалуй.

– Что, интендант Зюсс поставил парнишку на довольствие?
– хмыкнул оберлейтенант.

– Да куда б он делся? Приказ самого майора Шранка. Да и без приказа б поставил.
– врач махнул рукой.
– Он же интендант, а не чудовище какое.

В том, что касается интендантов, Дитер имел прямо противоположное высказанному штабсартцем мнение, которое благоразумно, впрочем, оставил при себе.

– Ну а сам парнишка что говорит про себя, Берко?

– Димо, ты меня прямо удивляешь.
– пожал плечами тот.
– Откуда ж мне быть в курсе, если я по-русски знаю только три слова: Lenin, Stalin, tovarisch.

– А… как же ты его тогда опрашивал?
– изумился фон Берне.

– А твой Бюндель на что?
– еще больше изумился врач.
– Вот через него и опрашивал.

«Похоже, скоро оберягер получит прозвище «стетоскоп», подумал Дитер. И не ошибся, кстати.

– Он, между прочим, еще не ушел.
– меж тем продолжил Бернард Рот.
– Так что можешь сам спросить у юноши все, что тебе интересно. Как лечащий врач - не возражаю.

Герзе, лазарет I-го батальона 100-го горного полка